Нок-Сити (ЛП) - Кэссиди Пенн - Страница 22

На мгновение в комнате воцарилась тишина, пока слабое жужжание не наполнило пространство. Было тихо, и если бы я была полностью человеком, я, вероятно, даже не заметила бы перемены. Я услышала шорох, что-то вроде шуршания одежды или шарканья шагов по ковру. Инстинктивно я снова посмотрела в зеркало, и глаза мои расширились, когда я увидела маленькую красную комнату с другой стороны. Как будто кто-то нажал кнопку, и зеркало превратилось в окно.

Мое сердце бешено заколотилось, когда я уставилась на три фигуры по другую сторону окна. Они были одеты в темные толстовки, натянутые на головы, и смотрели на меня из-за зеркальных масок. Никаких черт лица. Никаких отверстий для глаз или рта. Ничего, кроме трех зеркальных поверхностей, смотрящих на меня с жалостью. Даже отсюда я могла видеть свое смутное отражение в зеркалах. Мое бледно-розовое платье висело лохмотьями, практически отсутствуя, оставляя меня одетой в черный бюстгальтер, кружевные трусики и соответствующий комплект с подвязками. Мои чулки были порваны, и в комнате стало холоднее. Я могла сказать, что они были высокими. Широкоплечие и крепкие. Мужчины, заключила я, вспомнив тяжелые руки, которые схватили меня, прежде чем запихнуть в тот фургон.

— Карсон? — Я поперхнулась, едва сдерживая рвотный позыв. Страх скрутил мой желудок, мой мозг прокручивал тысячи возможных сценариев, которые эти безумцы приготовили для меня. — Карсон, пожалуйста… просто выпусти меня. Мы можем забыть…

Глубокий, рокочущий смех прервал мою бесполезную мольбу. По рукам и ногам у меня побежали мурашки.

— Ты зовешь человека, который продаст тебя как племенную кобылу, — сказал кто-то. Я широко раскрытыми глазами наблюдала, как один из людей в маске сделал шаг вперед.

Глубина голоса была явно искусственной. Это было так, как будто он говорил в переговорное устройство, скрывая от меня свой настоящий голос. Тем не менее, это только заставило меня задрожать. Я проклинала себя за то, что была такой чертовски слабой. Неужели до этого дошло?

— Скажите мне, мисс Харкер, что, по-вашему, вы здесь делаете? — спросил он.

Его вопрос сбил меня с толку, и я, заикаясь, пробормотала:

— Я… я не понимаю, что вы имеете в виду. — Слезы защипали мне глаза, но я сморгнула их. Одна-единственная слеза, и они узнали бы, кто я такая. Если бы это был не Кейсон, я не могла бы так рисковать.

— Ты здесь, потому что твой отец был очень, очень непослушным, — сказал он со смешком, от которого потрескивал голос. — Ты здесь, потому что у тебя есть информация, которую мы ищем.

Я покачала головой, открывая и закрывая рот, пока до меня доходили его слова. Я понятия не имела, о чем он говорит. О какой информации? Я ничего не знала. Я была трофеем, украшением. Какое, черт возьми, отношение я имела к своему отцу?

— Клянусь, я ничего не знаю. Что бы он ни натворил, клянусь, у меня не было…

— Кажется, я не просил тебя говорить снова.

Один из мужчин повернулся и отошел в сторону, а затем я услышала, как открылась и закрылась дверь. Свет погас, и я погрузилась во внезапную темноту, к которой мои глаза не могли привыкнуть достаточно быстро. Прошло всего несколько секунд, прежде чем они снова вспыхнули, и крик вырвался из моего горла. Он стоял передо мной, в нескольких дюймах, когда я опустилась на колени у его ног. Тяжелые черные ботинки, темные брюки, черная толстовка с капюшоном, накинутым поверх зеркальной маски. Он был еще крупнее, чем выглядел через окно, и руки его были скрещены на груди. Я попыталась отступить, но цепи натянулись туго. Двое других просто наблюдали. Эти маски полностью скрывали любые эмоции.

Мужчина опускался на колени до тех пор, пока не сел на корточки, положив локти на колени. Из-за такого положения наши лица были близко друг к другу, но я все равно ничего не могла разглядеть за зеркальной поверхностью. Я могла видеть в ней только свое отражение — светлые волосы в беспорядке, кожа пепельная и бескровная, а мои карие глаза покраснели, расширились и были полны ужаса.

— Чего ты от меня хочешь? — Прошептала я, сверля взглядом пространство, где должен был быть его взгляд, надеясь, что он поймет, что я действительно ничего не знала. — Что бы вы ни хотели узнать о Райане Харкере, у меня нет ответа. Вы спрашиваете не того человека…

В ответ на мою мольбу воцарилась тишина. Мужчина поднял руку в кожаной перчатке, потянувшись к моему лицу. Я инстинктивно отпрянула. Его рука остановилась, прежде чем коснуться моей кожи, давая мне достаточно времени, чтобы прийти в себя и снова поднять взгляд. Я перестала дышать, когда кончики его пальцев коснулись линии моих волос. От прикосновения к коже по моему телу пробежали мурашки и тепло распространилось по всему телу. Это было мягкое прикосновение, и совершенно неожиданное. Я пожалела, что не могу разглядеть лицо за маской. Глаза были окном в душу и все такое.

В мгновение ока эти ласкающие пальцы задвигались быстрее, чем я могла ожидать, и схватили меня за подбородок. Он заставил меня повернуться лицом к окну, к двум другим, которые смотрели так, словно ожидали этого. Мой подбородок запульсировал от ушиба в том месте, где сжались его пальцы, но я не отрывала глаз от окна.

Он тоже отвернулся к окну.

— Скажи мне, что эта хорошенькая головка не выглядела бы прелестно на воротах мэрии, — сказал мужчина, и у меня перехватило дыхание. Вблизи его голос был глубоким, как гром, и разнесся по комнате подобно шторму, от его слов страх пробежал по моим костям. — Ты знаешь, чего мы хотим, и у тебя есть сорок восемь часов, чтобы ответить, сенатор.

Мой взгляд снова зацепился за мигающий красный огонек. Там, в центре комнаты, между двумя оставшимися мужчинами, была камера, маленькая, черная и мигающая. У меня перехватило дыхание, когда холодный кусочек металла прижался к моему горлу. Я боялась сглотнуть из-за ножа, который, как я знала, мужчина приставил к моему горлу, другой рукой все еще удерживая мой подбородок на месте.

Я уставилась на мигающий огонек, гадая, идет ли трансляция в прямом эфире. Мне было интересно, кто смотрит прямо сейчас. Это был Карсон? Это был Райан? Оба? А как же моя мать? Могла ли она увидеть меня стоящей на коленях здесь, во власти этих незнакомых мужчин? Но хуже всего, будет ли ей не все равно?

Я хотела открыть рот. Я хотела умолять своего отца выполнить их требования…кем бы они ни были. Но я знала, что это безнадежно. Райан Харкер не был моим отцом. У него не было никаких обязательств обменивать мою свободу. Ему ничего не было нужно от меня, и если бы что-нибудь случилось, это только укрепило бы поддержку со стороны остальных его фанатичных учеников. Он найдет какой-нибудь способ обернуть это похищение в свою пользу. Кем бы ни были эти люди, они явно понятия не имели, с кем имеют дело.

Я посмотрела на мужчину, который держал мое лицо. Свет в моих глазах угас, когда я увидела свое отражение в его взгляде, и он прошептал:

— Ты больше не в безопасности. Я обещаю тебе это.

Безопасность… Я не знала значения этого слова.

Безопасность… Я не знала значения этого слова.

***

Я не знала, сколько времени пролежала здесь после ухода мужчин. Не было ни окон, ни часов, ни ежечасных посещений. Не было ничего, с помощью чего можно было бы отсчитать часы или дни, пока они проходили. Я то засыпала, то просыпалась.

Несколько часов назад — или, как я предполагала, могло пройти сколько угодно времени — в комнату ворвалась женщина и бросила тарелку с едой всего в нескольких футах от того места, где я свернулась калачиком на полу. Я поняла, что это женщина, только по исходящему от нее слабому цветочному запаху и легкости ее шагов. Я не видела ее до того, как она снова вышла из комнаты, погрузив меня в темноту. Я съела восхитительный стейк, которым они меня угостили, наслаждаясь идеальной сочностью мяса. Я была так голодна, что меня даже не волновало, отравлено ли оно.

Меня удивил тот факт, что они угостили такой изысканной едой и густым красным вином, чтобы запить ее. Я проглотила это, позволяя напитку стекать по щекам, и застонала от насыщенного вкуса. Когда я закончила, то принялась расхаживать взад-вперед, хотя далеко уйти не могла. Цепи туго натянулись в семи футах от центра комнаты. Я несколько раз вскрикнула. Я проклинала тех людей в капюшонах и бушевала, осыпая это гребаное окно всеми оскорблениями, какие только могла придумать. Я все время смотрела на маленькую красную точку.