Короли и кости (ЛП) - Кросс Джульетт - Страница 10

Она бросила взгляд на свой обутый в сапог носок и плотнее поджала ногу.

Я доел последний кусок кролика, вытер пальцы тканью и вынул из сумки флягу. Передав её Марге, я наблюдал, как она отпила, держа сосуд одной рукой, а затем вернула его мне. Я вновь устроился напротив неё.

— Что было дальше? — спросила она.

— Отец вступил в бой с баргой. Он был мастерским воином и охотником. Наконец зверь понял, что ему не одолеть их, и сбежал. Один из лунных фейри оказался послом из Иссоса. Он направлялся на восток с тремя телохранителями. Один из них был смертельно ранен, защищая своего господина.

В груди сжалось — я приближался к той части истории, которую меньше всего хотел рассказывать. Но скрывать её я не мог.

— Отец подошёл к лунному фейри. Тот лежал с переломанным крылом и вспоротым брюхом. Отец понял, что спасти его не удастся. Этот мужчина имел бледные, белые волосы и фиалковые глаза, знак благородного рода. Он был стражем Иссоса.

Марга замерла, забыв о еде, кусок кролика безжизненно свисал с её ладони. Надо было заставить её доесть, но теперь было поздно.

— Иссосский страж протянул отцу руку и притянул его ближе. Он умирал. Он сказал отцу, что подвёл свою пару. Она была древесной фейри, замужней женщиной. Он нашёл её слишком поздно — она уже была женой другого и растила его ребёнка. Но теперь она носила дитя самого стража. Он знал, что не сможет разлучить её с семьёй, но поклялся заботиться о ней всегда. Перед смертью он умолял моего отца присмотреть за его ребёнком, понимая, что его ждёт непростая жизнь полукровки.

К тому моменту по лицу Марги уже свободно текли слёзы, и у меня внутри всё переворачивалось от этого зрелища. Но я должен был рассказать до конца.

— Отец спросил его, почему он не обратился к своим спутникам. Почему он просит об этом фейри теней, который живёт так далеко от земель древесных фейри? И тогда умирающий ответил: он знал, что клятва фейри теней, данная в час смерти, нерушима.

Она не задала вопрос, но между её бровей пролегла морщинка, и я поспешил объяснить:

— Фейри теней с глубоким почтением относятся к мёртвым и к их душам, когда те уходят в загробный мир. Для нас обещание, данное умирающему, становится вечной клятвой. Нерушимой.

Я сделал глоток из фляги и отставил её в сторону.

— Отец поклялся присмотреть за ребёнком, когда тот появится на свет, убедиться, что малыш будет в безопасности. И он сдержал клятву. Долгие годы он наблюдал за ней. Он рассказывал мне, что девочка была ласковой, любимицей матери и сестры. И даже когда мужчина, которого она считала отцом, выгнал мать из дома, сестра продолжала заботиться о ней, а тот человек, хотя и не был её настоящим отцом, всё же обеспечивал её.

Марга всхлипнула и выронила кусок кролика. Я протянулся через пространство между нами и вложил в её ладонь платок. Она взяла его, тихо шмыгнув носом, и вытерла лицо.

— Отец рассказал мне обо всём этом на смертном одре, меньше года назад, — продолжил я. — И передал мне свою клятву. Он заставил меня поклясться, что я буду защищать эту девушку, где бы она ни была. Он потерял её след, когда её клан покинул леса Мирковира, спасаясь от войны. А потом он сам тяжело заболел и уже не мог искать её.

Я чувствовал это каждой жилой, каждым нервом — она была самым важным из всех моих предназначений.

— Чтобы найти тебя.

Она шумно вдохнула, снова вытирая лицо, и моё сердце сжалось от желания утешить её. Но я не сдвинулся с места.

— Значит, теперь этот долг пал на тебя, и ты вынужден присматривать за мной, — её голос дрожал.

Боль, звучавшая в её словах, разрывала меня, словно лезвие, вонзающееся глубоко под кожу.

— Марга, — я поймал её затуманенный взгляд. — Это не ноша для меня.

Если бы она знала, что я понял за последние часы, она, скорее всего, бросилась бы прочь. Но правду, что отпечаталась в моей крови с того самого мгновения, как я увидел её в таверне, уже было не изменить. Я застал её вовремя.

При мысли о том, что её так называемый отец пытался с ней сделать, во мне вспыхнул новый гнев. Но я молчал, давая ей осознать услышанное. Я ожидал, что она ещё долго будет плакать, но внезапно она раздражённо зарычала, скомкала платок и швырнула его на землю.

— И что же ты собираешься со мной делать? — резко выпалила она. — Гвенда сказала, что я буду жить в твоем доме в горах. Но этого не будет.

— Ты предпочла бы вернуться к трактирщику и ждать, когда он снова выставит тебя на кон в своей игре в «Королей и Кости»?

— Я не собираюсь переходить из рук одного хозяина в руки другого.

— Я не хочу, чтобы ты была моей служанкой.

Я ожидал от неё чего-то гораздо более ценного.

Она вскочила и зашагала из стороны в сторону, но пространство между нами было слишком тесным, и вскоре ей пришлось остановиться. Она скрестила руки, оперлась на толстую ветку и уставилась сквозь листву в ночное небо.

Когда она снова заговорила, голос её стал мягче, но раздражение всё ещё ощущалось:

— Если среди светлых фейри я была изгоем, то среди фейри теней стану угнетаемой.

То, что она вообще задумалась о жизни среди моего народа, несколько ослабило сдавившую грудь тревогу.

— Никто не скажет о тебе ни слова дурного. Это я тебе обещаю, — уверенно ответил я. — К тому же я живу за городом, в уединённом доме. Со мной живёт моя мать. Она знает о тебе и ждёт встречи.

Марга резко повернулась ко мне, вскинув брови.

— Твоя мать знает?

— Конечно. Мои родители были истинными спутниками. Они не имели секретов друг от друга.

Как и должно быть у истинных спутников.

Она снова отвернулась к ночному небу.

— Моя сестра рассказывала, что в детстве наша мать часто уходила на несколько дней, якобы продавать травы и зелья в соседней деревне. Но её не бывало гораздо дольше. Тогда отец и выгнал её — решил, что она шляется по другим мужчинам. Только она этого не делала, — резко добавила Марга, будто я мог с ней не согласиться. — Во всяком случае, я не думаю, что она изменяла отцу после моего рождения. — Она пожала плечами. — Иногда я просто… знаю вещи.

— Нет, Марга. Она не изменяла.

Окончательность в моём голосе заставила её снова повернуться ко мне.

— Ты знаешь, что с ней случилось?

— Она искала твоего отца. Лес Мирковир недалеко от Иссоса. Два дня пути пешком. Один, если ей повезло найти попутную повозку.

— Как ты можешь это знать?

— После смерти отца я отправился в Иссос и выяснил, что твоя мать много раз пыталась разыскать свою пару после твоего рождения. Он исчез. Она боялась самого худшего.

— И не зря.

Я кивнул, соглашаясь.

— Когда трактирщик выгнал её, она отправилась в Иссос и узнала правду. Она прожила там много лет, работая в аптекарской лавке.

— Она мертва?

— Да, — ответил я честно. — Аптекарь заболел павианской чумой. Говорят, она ухаживала за ним, но тоже заразилась. Они оба умерли в течение года, так мне сказали местные.

Она с трудом сглотнула, опустив голову.

— Я знала, что она умерла. Каким-то образом знала.

Тихий вздох сорвался с её губ.

— Чума… — прошептала она. — Никто из нашего клана не был заражён, но я слышала, что это страшная болезнь, медленно истощающая тело, сначала отбирая магию.

— Это правда. Она не коснулась фейри теней.

Хотя другая болезнь, куда более страшная, уже начинала распространяться.

— Значит, она умерла одна… — ещё одна слеза скатилась по её щеке. — Бедная моя мать.

— По словам местных, она не страдала. Её уважали. Соседи заботились о ней до самого конца.

— Я не знаю, откуда во мне было это знание, но услышать это… больнее.

— Я понимаю. Прости.

Она молчала какое-то время, тихо плача. Я заставил себя оставаться на своём месте, давая ей возможность осмыслить новость и оплакать мать в одиночестве. Спустя несколько минут она взглянула на меня внимательнее, её взгляд задержался на моих крыльях так надолго, что я прочистил горло, возвращая её внимание.