90-е: Шоу должно продолжаться 13 (СИ) - Фишер Саша - Страница 32

— Так премьера-то была? — уточнил я.

— Да я же рассказываю! — возмутилась Лариска. — Короче, мы пришли потом на дискотеку, уже после банкета, и тут Славка подходит и говорит, давай в самом начале клип включим. А я была уже расстроена, думала, что все зря. И еще Катька мне гадостей наговорила… Я вообще думала не оставаться на дискотеку, а домой пойти. В общем, я как-то грубо ответила и ушла. Сидела в классе одна. А потом вдруг вваливаются все парни и начинают хором мне говорить, какая я крутая, и какая Катька дура.

— Клип без тебя посмотрели? — усмехнулся я.

— Ну, — Лариска прыснула. — Я стою, ничего не понимаю, а мне парни наперебой чуть ли в любви не признаются. Славка с Катькой тоже закусились. Она требовала, чтобы он поставил ее песню, а он вместо этого включил мой клип. Ну и, короче…

Она замолчала, будто подбирая слова.

— Так ты довольна результатом-то? — спросил я.

— Да! — глаза Лариски заблестели. — Сначала я думала, что плохо все получилось, но потом мы еще три раза мой клип посмотрели. И пели хором припев. Так здорово… Я даже, может, скучать буду по школе теперь.

— Ну значит не зря старались, — я подмигнул Лариске.

Разговор за столом плавно перешел к следующему тосту. Грохотов принялся, разливая выпивку, громогласно рассказывать о своем героическом противостоянии с кем-то из гаишников. А мама задумчиво посмотрела на меня, как будто что-то пытаясь вспомнить. Потом хлопнула себя по лбу.

— Забыла совсем! — сказала она и вскочила. — Я недавно перебирала шкафы и нашла кассету старую. С вашего концерта. Володя, Боря, помните, вы в школе выступали еще?

— В школе? — озадаченно захлопал глазами Бельфегор.

— Ну там у вас был какой-то смотр самодеятельности еще в выпускном классе, — мама говорила и одновременно засовывала кассету в гнездо видеодвойки. — Там еще Наташа ваша отличилась, когда взялась стриптиз показывать.

— Ой, точно! — Бельфегор прыснул, и тут же залился краской. — Ее потом к директору вызывали.

— Стриптиз — это теперь школьная самодеятельность? — возмущенно сказала одна из маминых подруг.

— Так она же не догола раздевалась, а только до купальника, — сказал Бельфегор. — Там вообще была сценка про Америку, а Наташка изображала шпионку…

Экран телевизора засветился. Любительская запись, дрожащая камера. Гомон голосов, сцена школьного актового зала. Надувные шарики, бумажные цветы… Зал был знакомый, но, в общем-то, он выглядел, как и любой другой школьный актовый зал.

— Сейчас я перемотаю, там в начале стихи читают и очень скучная театральная сценка, — сказала мама и нажала на перемотку. Люди на экране потешно задергались. Сначала там стоял тощий парень с зализанными на затылок волосами и декламировал что-то, помогая себе рукой. Потом вышли несколько более молодых ребятишек в подобии старинных костюмов. «Ревизора» они что ли показывают? Тот эпизод, когда Хлестаков сначала с мамой любезничал, а потом с дочкой. Или наоборот.

— О, вот, нашла! — обрадованно воскликнула мама и остановила перемотку. И на нормальной скорости на сцену поднялись «ангелочки». И я тоже с ними. Все одеты в серые и черные джинсы, расписанные ручкой. И фирменные футболки. Да, я помню, конечно. Я в такой первый раз себя в зеркале увидел. Здесь, в девяностых.

— Отец наш Сатана, — зловещим тоном сказал в микрофон Астарот. — Повелел нам донести до вас слова черной истины. Его тяжелая поступь коснется каждого…

Я смотрел на себя с гитарой. На того Вову-Велиала, каким он был еще до моего появления. «Трындец, я тощий», — пронеслось в голове, и я невольно посмотрел на свои руки.

«Ангелочки» заиграли. Технически, это был подходящий момент для испанского стыда. Школьная сцена с цветными шариками. Почти детские лица с черными разводами корявого грима. Хохотки и ехидные комментарии за кадром. Голос Астарота, который от волнения срывался на крик фальцетом. И я сам… Сутулый, лицо занавешено нечесанными длинными патлами. «А я неплохо играл на гитаре, пожалуй… — подумал я, приглядываясь, как рука Вовы-Велиала переставляем пальцы на ладах. — Точно лучше, чем я сейчас».

— Какой кошмар! — Бельфегор, красный как рак, втянул голову в плечи. — Тетя Валя, выключите это немедленно!

— Нет-нет, это же такая память! — смеясь, мама покачала головой, не отрываясь от экрана. — Я даже забыла, что тогда брала камеру у подруги! А вчера по телевизору увидела ваше выступление из Онска, и вспомнила!

— А где нас вчера показывали? — Бельфегор сидел, сжавшись и зажмурившись.

— По «Генератору», — сказал я. — Ирина часто наши клипы крутит.

— Ох… Как же стыдно теперь, — Бельфегор упал лицом в стол.

Гости за столом смеялись и высказывали свои ценные мнения. Но я даже слов не слышал. «Как они меня не раскрыли?» — подумал я. Реально, сейчас я в зеркале вижу совсем другого Велиала. Раза в полтора шире, С аккуратно расчесанными волосами, собранными в гладкий хвост. «Каким же ты был до моего появления?» — мысленно задал я вопрос парню на экране. Словно отвечая на мои слова, он поднял голову и посмотрел в камеру. По спине пробежала стайка мурашек. Но никакого мысленного ответа или озарения я ожидаемо не получил.

«Надеюсь, я сделал твою жизнь лучше, Вова-Велиал», — подумал я.

— Натурально, я чуть сквозь землю не провалился там! — экспрессивно говорил Бельфегор, размахивая руками и забегая вперед меня. — Блин, ну тетя Валя! Могла бы не всем сразу эту запись показывать!

— Боря, ну чего ты вибрируешь? — благостно произнес я. Его эмоции я понимал, но не разделял. По мне так мама очень вовремя это мне показала. На всякие подначки гостей, которые, ясен пень, принялись активно зубоскалить и задавать вопросики насчет Сатаны и наших с ним взаимоотношений, я даже внимания не обратил. Просто это оказалось и правда вовремя. После разговора с Иваном, когда меня одолели мысли на тему «правильно ли я все делаю», а не занимаюсь ли мелкотравчатой фигней по сравнению с ним. И в родительский дом я явился в несколько смешанных чувствах. Ну как, получается же, что меня забросило в прошлое, а я, вместо того, чтобы спасать жизни и устранять всяких плохих людей, занимаюсь всякими бесполезными развлекушками и жизни радуюсь. И вот я увидел исходную точку.

Все я правильно делаю, вот что.

Надо будет потом по-тихому у мамы попросить эту запись в свой видеоархив. Чтобы периодически пересматривать, когда мне понадобится «поправить прицел». Вот как сейчас, когда я, замотавшись в тысячу предфестивальных дел, несколько… потерял ориентиры, напоровшись на несвоевременную рефлексию.

— Да забей, — я хлопнул Бориса по плечу. — Все когда-то начинали. А этой записью вообще гордиться надо.

— Ой, ну чем там гордиться-то⁈ — Бельфегор снова покраснел до ушей. Рыжие вообще легко краснеют. — Я тогда Сане же говорил, что не надо выступать! Мы нормально не отрепетировали, налажали жутко. Да блиииин!

— Зато не бросили, — сказал я. — Нас оборжали, закидали гнилыми помидорами, а мы остались на сцене. И стали тем… Ну, кем стали. Сейчас же ты не краснеешь от наших клипов?

— Сейчас нет… — Бельфегор вздохнул. — Но ведь… Слушай, тебе совсем-совсем, ни капельки за тот концерт не стыдно?

— Ни капельки, — я покачал головой.

— А тогда, после концерта, ты говорил другое, — сказал Бельфегор. — Вы так страшно с Саней поругались, что я думал, мы вообще больше не помиримся никогда.

Я промолчал. Ну а фигли тут скажешь, меня же там не было.

Мы вошли в распахнутые школьные ворота. Пару дней назад здесь было тихо, как и полагается на каникулах. Но сегодня школьный двор ожил — со вчерашнего дня начался официальный заезд на фестиваль. И сбор волонтеров еще. Так что по асфальтовым дорожкам вместо школьников слонялись теперь патлатые рокеры.

А на крыльце, судя по повышенным оборотам, разгорался какой-то скандальчик.

— … офигел вообще! Мы первые заняли место!