Резкий поворот (СИ) - Мясоедов Владимир Михайлович - Страница 40

— Ваша сиятельство, да о чем вы его спрашиваете⁈ Почему вы с ним говорите⁈ Они же не люди! Даже не негры! Человекообразные обезьяны, не более… — Уильям Роведи, эсквайр, действительно был плантатором. Только работали на него не негры, а австралийские аборигены, собирая в болоте какой-то магически мутировавший камыш, из которого в Канберре варили водостойкий лак. Ну и прочие дары природы по возможности собирали, периодически становясь закуской очень агрессивной местной фауны. Сейчас сей почтенный джентльмен оказался парализован ниже шеи и обвязан цепью-блокиратором, а также находился в том состоянии, которое располагается где-то между переходом истерики в сумасшествие. Олег его сам в это состояние и привел. Частично медицинскими манипуляциями, благо опытные целители нервную активность способны были не только подавлять, но и возбуждать, частично демонстрацией собственной ауры. Ну и ауры Святослава, который тихонько дрых в углу, то ли наплевав на шум, то ли просто бессознательно окружив свои уши защитным барьером на основе воздуха. Кажется, все-таки последнее. Не столько уставший сколько замотавшийся за время перелета аэромант был твердо намерен отдохнуть, прежде чем совать голову в пасть британцам с их фирменным правосудием, в котором скармливание аборигенов крокодилам являлось, оказывается, вполне себе официальной формой казни. Одной из рекомендованных даже. — Эти животные даже не дикари, они хуже! Они сжигают посевы! Разоряют фермы! Убивают колонистов и их рабов, чтобы сожрать их! Вот что я должен был сделать с этой ошибкой природы после того как она спалила рыбный сарай⁈ Оказать милость ей и её отродьям, просто их повесив?

— Ты когда-нибудь ел людей? — Уточнил Олег у темнокожего и низкорослого аборигена Австралии. Для чародея стало новостью, что представителей данной расы британцы и за людей то не считали, приравняв к некоторым особо презираемым видам нелюдей вроде гноллов и гоблинов. Впрочем, использовать их им это нисколько не мешало. Разными способами. В числе невольников этой болотной плантации, которых заставили смотреть на показательную казнь, по крайней мере десяток нес в себе черты жителей просвещенной Европы, которые видимо все-таки милостиво снисходили до того, чтобы насиловать местных женщин. Причем достаточно регулярно, судя по количеству полукровок.

— Два раза ел. — Хрипло, но на вполне себе четком английском языке отозвался вытащенный из болота человек, стараясь не смотреть на того, кто его лечит. Ибо он Олега боялся. А также ненавидел, ненавидел искренне и до самых глубин своей души…Просто за то, что он в его глазах выглядел точно таким же, как британский эсквайр. Непонятный пришелец же с ним один в один! Белый, сильный и владеет могучей магией. Во всяком случае, так говорил чародею его пророческий дар. И он же утверждал, что искать среди аборигенов каких-нибудь шаманов, которые хотя бы теоретическ могли заступиться за сородичей перед творящими беспредел британцами — бесполезно. Среди аборигенов Австралии одаренные появляются очень редко. А когда все-таки появляются, то редко перерастают даже ранг ведьмака, поскольку им помогают очень быстро умереть или оказаться в рабстве у англичан, после чего этих волшебников больше никто и никогда не увидит. Не сами колонисты придут и заберут потенциальных магов, так сородичи сдадут, откупаясь ими от регулярной дани или в попытках выторговать себе железные инструменты, яркие ткани или огненную воду. — Давно… В молодости, когда был совсем ребенком, мне тогда было лет пять…

С точки зрения целителя находящийся перед ним людоед был все-таки человеком. Во всяком случае, никакой магии в нем не ощущалось. И чародей мог бы поклясться, что если бы этот тип и его сородичи переселились куда-нибудь в Россию, то не испытали бы никаких проблем с созданием смешанных браков несмотря на наследие гипербореев. Ибо с точки зрения волшебства они были самыми заурядными людьми. И хотя бы относительно компетентные исследователи данный факт не могли не заметить…Однако англичане его решили проигнорировать, поскольку в их картину мира он не вписывался. Или просто невыгоден был.

— Вот как… — Олег не прекратил процесс лечения жертвы дикой природы. Пусть трансформация собственной магической силы в чужую плоть уже давно не могла научить его ничему нового, но в конце-то концов, если уж начал кого-то спасать, так не останавливаться же на середине процесса? Тем более австралийский людоед вроде бы говорил правду или во всяком случае в неё верил всем сердцем. А если бы он лгал, то реакции тела об этом сказали, и сейчас чародей считывал их также легко, как буквы, написанные в книге очень крупным шрифтом. И судить человека за преступление, совершенное не им и в том возрасте, когда ребенок в принципе не мог ни за что отвечать, Олег не собирался. Хотя пересмотреть свое отношение к местным невольникам — возможно…– А кто это был?

— Мои дедушка и бабушка, — последовал ответ, который делал корыстные мотивы людоедства несколько сомнительными. Разумеется, само деяние менее омерзительным от этого не становилось…Но обычно подобную дрянь люди творили все-таки по необходимости, а не от корыстных мотивов или из-за общей паскудности своего характера. — Тогда был очень плохой год. Соседи вытеснили нас с земель, где можно хорошо охотиться. Запасы остались там, где была наша стоянка. Бабушка умерла от гнилой раны, оставшейся после грязной стрелы. Дедушка, потому как болел…Кажется. Я не уверен, ибо пусть он кашлял, но мог стоять на ногах…Но с отцом не дрался. Это точно.

— В любом случае — ты не виноват, — пожал плечами Олег, который мог бы задать вопросы отцу своего пациента вместе с назначением высшей меры социальной защиты, но не ему самому. — А почему склад с рыбой сжег? Ты же понимал, что тебя после такого скорее всего поймают и убьют?

— Из болотной рыбы делают плохую еду. Вонючую. Но в плохие годы племена меняют на неё дочерей и детей, поскольку другой нет и либо так, либо лишние рты самим убить придется. На сей раз хозяин делал очень плохую еду. Отравленную. Приправленную стрихнином, чей вкус бы языки не ощутили из-за вкуса болотной тины…- Название отравы диверсант, ненавидящий белых людей, но находящийся у них в рабстве явно не первый год а потому успевший неплохо узнать своих хозяев, произнес медленно и с заметным трудом. Оно явно было для него плоховато знакомо, но мужчина явно понимал, что оно означает. И вряд ли мог услышать Доброславу, которая за километр учуяла среди гари тот же запах. — Потом бы эту отраву от отдал офицеру из города, а тот через торговцев продал её одному из племен, которым белые позволяют жить вблизи своих городов. И вырезали бы солдаты это племя целиком, сказав, что там болезнь…А на землях племени через год построили бы свою деревню. Так уже было много раз. Я не хотел, чтобы так больше было…И думал — меня не увидят…

— Он думал? Он думал⁈ Да вы только посмотрите на него! Этой обезьяне же думать в принципе нечем! — Вновь разорался эсквайр, который видимо данным земельным участком не владел, а лишь арендовал его у кого-то. Ибо будь у него своя земля, и титул этого британца звучал бы как-нибудь иначе. — Если бы британская корона не установила здесь свою власть, эти приматы бы так и продолжили жрать друг дружу и сжигать тропические леса, лишь бы поесть зажарившихся в пожаре мартышек! Ох…Будь проклят тот день, когда родился тот жестокий судья, что выслал меня в Австралию! Я же не делал такого зла, чтобы заслужить это! В том кошельке, который сам выкатился из кармана пьяного чиновника, даже не было золота…

— Знаешь, пока из вас двоих большим людоедом выглядишь именно ты, — презрительно посмотрел на него Олег, который первоначально просто хотел замаскировать себя под кого-нибудь из местных жителей…Но теперь все больше и больше раздумывал о том, чтобы содрать с одного конкретного англичанина лицо и носить его как маску. Не то, чтобы это было быстрее или проще, но должен же был эсквайр получить награду за свою долгую и трудную жизнь, полную лишений и невзгод, приведшую его в личную двухэтажную усадьбу с сотней рабов и десятком помощников? — Кстати, а насколько часто аборигены в действительности едят людей?