Папа в подарок, или Шанс на новую жизнь - Гранд Алекса - Страница 9

Радостно откликаюсь я и льну к обнимающему нас Гордею. Простое человеческое тепло залечивает еще свежие раны и позволяет чуть свободнее дышать.

– А теперь идем искать подарки под елкой.

Прочно захватив лидерство, командует Северский, и мы беспрекословно ему подчиняемся. Перемещаемся в гостиную и застываем около двух коробок с красивыми бантами – побольше для Сони и поменьше для меня.

И когда он только успел их туда положить?

– Нравится?

Спрашивает Гордей у моей дочурки, когда она распаковывает набор для создания украшений, и получает пронзительное детское «очень». У меня же от переизбытка эмоций начинает щипать в носу.

Если он так трепетно относится к чужому ребенку, то каким станет отцом для своей дочери или сына? Потрясающим.

Ни капли не сомневаюсь я и украдкой стираю выкатившуюся слезинку.

– А я ничего для тебя не купила. Прости, – шепчу сокрушенно, на что Северский укоризненно качает головой и твердо заявляет.

– А мне ничего и не надо. Все есть. Не парься. Примерять будешь?

Указывает кивком на зажатую в моих руках футболку с принтом кролика и лукаво подмигивает. Ну а я не могу не поддаться его веселью и обаянию.

– Обязательно. Буду в ней спать.

Майка широкая и длинная – как я люблю. Ткань приятная на ощупь.

Прижимаю ее бережно к груди и втайне радуюсь, что Северский не выбрал ничего вычурного и дорого. Это лучший знак внимания, который он мог мне оказать.

– Спасибо.

Благодарю его срывающимся голосом не только за подарок, но и за чуткую неподдельную заботу и замечаю, что Соня сонно трет глаза. Время перевалило за полночь, и ей давно пора отправляться на боковую.

– Пойдем укладываться, солнышко?

– Но я хотела еще немного поиграть.

– Завтра поиграем. И снеговика слепим. Хорошо?

– Хорошо.

Немного подумав, соглашается моя малышка, и я провожаю ее в спальню, по обыкновению подтыкаю одеяло и сижу до тех пор, пока она не начинает дремать.

Сама же я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась, поэтому возвращаюсь в гостиную, намереваясь посмотреть на мигающую гирлянду и растянуть свалившееся на меня волшебство.

И у Гордея, судя по всему, схожие мысли. Расслабленный, он сидит на полу, облокотившись на спинку дивана. Перед ним стоят два бокала, начатая бутылка вина и тарелка с недоеденными бутербродами.

– Присоединяйся.

Он хлопает ладонью по ковру, и я послушно опускаюсь рядом. Выдерживаю небольшую паузу и говорю то, что должна была сказать еще по дороге сюда.

– Еще раз прости, что сломала тебе все планы. Ты наверняка рассчитывал провести Новый год с невестой, а тут я…

– Ника. Ты ведь давно меня знаешь, так?

– Да.

– Должна понимать, что, если бы я не хотел здесь находиться, я нашел бы способ вернуться к Диляре.

– Но… почему?

– Просто ты в моем обществе сейчас нуждаешься куда больше.

Гордей

Ника уходит укладывать Соню спать, а я только сейчас проверяю отправленный в режим «вибро» телефон. Там куча пропущенных звонков и сообщений. Коллеги и друзья поздравляют и по традиции желают здоровья и семейного благополучия, шлют видосы, записывают пьяные голосовые и заваливают пестрыми картинками.

Кто-то пьет тропические коктейли на Бали. Кто-то греет бока в жаркой Доминикане. Кто-то тусит в нашем родном Сочи и профукивает целое состояние в казино на Красной Поляне.

А мне хорошо здесь. Вдали от цивилизации. В глуши, куда сегодня не доберется ни один автомобиль. И я намерен взять максимум от этой внезапной изоляции и хоть пару дней не контактировать ни с кем, кроме Вероники, Сони и разве что родителей.

– Привет, мамуль. С Новым годом!

Набираю маме, а она берет трубку после третьего гудка и, судя по затихающим голосам, удаляется от шумного застолья.

– С новым счастьем, сынок! Пусть у тебя в этом году все сложится. И на работе, и в семье. Может, внука нам, наконец, подаришь…

– Мам!

– Что?

– Передавай бате мои самые искренние поздравления. Как он?

– Веселится. Еще пару рюмок, и будет мучить любимую гитару Смирновых.

В красках представив картину, которую нарисовала мама, я прыскаю от смеха. Она же выдерживает небольшую паузу и переходит на взволнованный шепот.

– Сын, а это правда, что ты оставил Дилечку одну встречать праздник?

– Так получилось, мам. Друг застрял на трассе, пришлось ехать его вытаскивать.

– Надо же, как неудачно. У тебя все в порядке? Ты сейчас где?

– У вас на даче, тут недалеко был, когда началась метель. Не волнуйся, мамуль.

Я чувствую, как от беспардонного вранья горят уши, но лишь крепче стискиваю трубку и отчитываюсь маме, что с отоплением и электричеством все в порядке, а у «Димы» был полный багажник продуктов, и мы совершенно «точно не голодные».

– Люблю тебя. Возвращайся за стол.

Говорю совершенно искренне и отбиваю вызов. Не признаюсь в том, что на самом деле у нас гостит Ника, потому что у родителей на фамилию «Солнцевы» аллергия с тех самых пор, как испарился Серега.

И, если батя обещал открутить моему бывшему приятелю голову, если он вдруг вернется, то мама твердо верит, что Вероника причастна к исчезновению денег. Сколько бы я ни утверждал, что это не так.

Тряхнув головой, я швыряю мобильник в самый дальний угол дивана и ретируюсь на кухню, чтобы забрать остатки закусок и недопитую бутылку вина. Возвращаюсь в гостиную с добычей, расставляю все аккуратно на полу и сажусь на ковер, наблюдая за тем, как переливаются огни гирлянды на елке.

В комнате царит таинственный полумрак, и все видится волшебным, как в детстве.

Я знаю, что в таком состоянии, в каком Ника находится сейчас, она не сможет уснуть, поэтому просто терпеливо ее жду. Широко расставляю ноги, облокачиваясь на диван. Подкатываю рукава рубашки до локтя. И расстегиваю несколько верхних пуговиц.

А вскоре за спиной слышатся легкие едва различимые шаги, и я невольно оборачиваюсь, впечатываясь взглядом в изящный силуэт. Простое, но стильное платье превращает хорошо знакомую мне девчонку в самую настоящую принцессу из сказки.

Или это у меня сегодня такой настрой?

– Присоединяйся.

Зову я Нику, когда она нерешительно застывает в паре шагов от меня, и принимаюсь изучать ее заново. Густые каштановые локоны. Высокий лоб. Ровный маленький нос. Губы идеальной формы – не большие и не маленькие. Кокетливая ямочка на левой щеке. И пронзительные небесно-голубые глаза.

Красивая она. Очень. Хоть наверняка в этом сомневается после измены мужа. А я вот в толк не могу взять, как можно было променять ее на кого-то другого?

Нарекаю мысленно ее благоверного ослом и дебилом и, залипнув на точеный профиль, не сразу реагирую на Никино извинение.

– Еще раз прости, что сломала тебе все планы…

Подобрав под себя ноги, Вероника заламывает от волнения запястья, а мне хочется как следует встряхнуть ее за плечи и велеть, чтобы навсегда исключила из лексикона слово «прости». Но я ни делаю ни первого, ни второго.

С шумом выпустив воздух из легких, я осторожно, но требовательно обхватываю пальцами ее подбородок и заставляю повернуться ко мне.

– Ника, ты знаешь меня, как никто другой. Если бы я не хотел находиться рядом с тобой, я бы нашел тысячу и один способ, чтобы здесь не находиться.

Проговариваю все это четко и внятно по слогам, надеясь, что Ника усвоит, наконец, прописную истину и перестанет чувствовать себя виноватой, а сам тону в ее пронзительных омутах.

Аквамариновый водоворот затягивает меня все глубже и глубже. Тащит на самое дно. И на секунду мне даже кажется, что я не смогу выплыть. Тону в них, захлебываясь, и не хочу спасаться.

Не вырываясь из моего захвата, Солнцева что-то мне отвечает, но я не могу различить ни единого звука. Завороженно смотрю, как она облизывает приоткрытые губы, и непроизвольно сокращаю и без того крохотную дистанцию, разделяющую нас.