Изгои. Часть вторая (СИ) - Калиничев Иван - Страница 7

— Нет, ничего такого не было.

— Уверен?

— Ясень пень, я ж там был.

— Жалко.

— Я так понимаю, ты решил подкатить к малышке Джей? Вспомнить, так сказать, молодость?

— А почему бы и нет.

— У нее же есть жених Валера!

— Был. Да сплыл. Мы, может быть, находимся в другой Галактике. Или в параллельном, мать его, мире. А Валера сейчас на Земле, очень и очень далеко от нас.

— И все-таки это как-то непорядочно.

— Слушай, Кабан, откуда мы знаем, что за человек этот Валера? Может быть, он какой-нибудь кухонный боксер, тиран и деспот.

— Я скорее поверю, что Джей его колотит.

— Ну тогда он просто плохой человек.

— И в чем это выражается?

— Я будто знаю!

— А ты пофантазируй. Ты же профессионал.

— Ну может, он любит есть свои козявки.

— И это делает его плохим человеком?

— Есть свои козявки — это отвратительно.

— Придумай что-нибудь другое.

— Ну тогда он изменяет Джей.

— Вот это уже лучше. Но можно еще что-то попытаться изобрести.

— Ладно, хватит об этом. Что делать дальше будем?

Кабан пожал плечами:

— Не знаю. Мы ждали, пока ты очнешься.

— Как у вас-то дела?

— Все тип-топ. Гюрза и Джей собачатся. А Левша какой-то напряженный. Говорит, надо срочно отсюда валить, потому что Дарьяна — нехорошее место.

— И в чем это вырежется?

— Говорит, что о Дарьяне ходят всякие странные слухи, один чудовищнее другого.

— А по мне, так тут неплохо, — зевнул волшебно излеченный, расставил руки в разные стороны и с шумом упал на мягкий топчан.

— Мне, честно говоря, тоже здесь не нравится.

— И почему же?

— Они тут все веганы.

— Ха-ха, велика беда! От здоровой пищи еще никто не умирал. Кстати, дарьянцы пекут потрясающий пшеничный хлеб. Просто бомба!

— Да, хлебушек здесь зачетный. А тебя не напрягают все эти сектантские дела?

— А должны?

— Как сказать…

— Ты же сам недавно говорил, что все это чушь собачья.

— Говорить-то говорил, но…

— Что «но»?

— Знаешь, когда я оглядываюсь по сторонам, мне на ум сразу приходят кадры из фильмов, в которых городские жители попадают в общину к добродушным культистам, а те оказываются не такими уж милыми. Ты «Солнцестояние» смотрел?

— Это там, где чуваки отправляются в Швецию на праздник летнего солнцестояния и попадают в ловушку зловещего языческого культа?

— Ну да.

— Неимоверное занудство. Калька с «Плетеного человека».

— Это там, где Николас Кейдж, одетый в медвежью шкуру, метелил рандомных баб?

— Балда, я говорю про оригинальный фильм. А кино с Кейджем — ремейк. Жалкая подделка!

— Не смотрел.

— Обязательно глянь. Фильм — пушка!

— Непременно. Прямо сейчас поставлю на закачку…

Они немного помолчали.

— Жалко Пятака, — вырвалось у Луцыка.

— Да, хороший был парень. Смелый.

— А где его пестик?

— Там остался.

— Что ж вы так опрометчиво поступили?

— Вообще-то мы торопились. Ты умирал, надо было срочно везти тебя в Дарьяну.

Луцык замер, вопросительно уставился в потолок и перевел взгляд на Кабана:

— Вы же на повозке приехали?

— На повозке.

— На нашей повозке? Запряженной осликом Скороходом?

— Именно так.

— А почему ящеры его не загрызли?

— Хитрец успел смыться, а когда опасность миновала, он сам вернулся.

— Сообразительная скотина! Итак, подобьем бабки. Мы находимся в логове каких-то сектантов, у нас нет оружия… Ведь нету, я правильно понял?

— Совершенно верно.

— Но с другой стороны, они вроде дружелюбные ребята. Накормили, напоили…

— Баранов тоже хорошо кормят.

— Хочешь сказать, что они могут нас сожрать?

Кабан вздохнул.

— Они не едят мяса. Зато его может есть какое-нибудь их божество…

— Например, медведь Алеша, — вставил Луцык.

— … которому они намериваются принести нас в жертву, — произнеся это, Кабан вздрогнул.

— А ты эту видел… ну как ее… Веду-Милану?

— Настоятельницу? Видал. Натурально, ведьма. Бабка ростом метр с кепку, волосы белее снега, вся в морщинах, а голос как у Бабы-Яги из советских сказок. Я от одного ее вида, чуть в портки не наделал. В детстве я этой Бабы-Яги, как огня, боялся!

— Избушка, избушка встань ко мне передом, а к лесу задом, — скрипучим голосом спародировал Луцык.

— И немного наклонись! — вспомнил Кабан строчку из панк-оперы «Кащей Бессмертный» авторства Юрия «Хоя» Клинских.

Они синхронно захохотали.

Вволю поржав, выздоравливающий сделался серьезным:

— В общем, будем действовать по обстоятельствам. А пока не паникуем, держим уши и глаза открытыми.

— Слушаюсь, товарищ ээээ… — Кабан лукаво смерил взглядом друга. — К тебе как обращаться?

Луцык поправил тунику:

— Зови меня просто… Цезарь!

Грохотнул выстрел. Остап схватился за грудь, громко охнул и, пошатнувшись, повалился на землю.

— Я же сказал, что в этот раз осечки не будет, — оскалил зубы Фунт.

Размеренным шагом он направился к поверженному Остапу.

— Смертельная битва, говоришь? — хмыкнул урка и заорал во всю глотку: — И кто теперь победитель⁈

Жители Алькатраса молчали.

— Я спрашиваю, кто победитель⁈ — голос мятежника был полон злости. — Кто, спрашиваю, победитель, а⁈

— Ты… ты… — раздались из укрытий голоса.

— Назовите мое имя!

— Фунт… Фунт…

— Громче, обезьяны!

— Фунт… Фунт… Фунт…

— Еще громче!

— Фунт! Фунт! Фунт! Фунт!

— То-то же.

Урка утер со лба пот и остановился у тела Остапа. Пнул его по ребрам носком сапога. Потом набрал полный рот слюны и презрительно плюнул.

— Не с тем ты связался, Остап, ой, не с тем, — покачал он головой.

И тут произошло неожиданное. Не подававший признаков жизни противник вдруг резко приподнялся, выкинул вперед руку с зажатой в ней катаной и пропорол лезвием шею Фунта. Кровь брызнула фонтаном. Раненый выронил пистолет и зажал ладонями поврежденное горло.

Остап поднялся с земли и постучал себя по груди. Раздался глухой звук, означавший, что у него под одеждой надет бронежилет.

— Ты совсем забыл про броник, дурачина.

— Сук… с… с… су… сука, — захрипел Фунт.

— Держи, вот тебе сувенир на долгую память, — режиссер кинул истекающему кровью урке сплющенную пулю.

— По… по… пошел к ч…ч… черт… к черту…

— Нет уж, это ты иди к нему, и передай, что тебя послал туда Остап.

В следующий миг лезвие катаны вошло прямо в сердце Фунта. Безвольной куклой он осел на землю и испустил дух.

К Остапу подошла Николь. Подобрала пистолет, прицелилась и выстрелила в голову трупу.

— Иногда они слишком быстро возвращаются к жизни, — пояснила она и уверенным шагом двинулась куда-то прочь.

— Ты куда? — спросил Остап.

— Нужно проделать еще несколько дырочек.

— А ты прям красавчик! — похвалила Николь.

— Это я в папу пошел. Он был вылитый Ален Делон, — не без гордости ответил Остап.

— Да я не об этом. Ты отлично сражался. Впрочем, задница у тебя тоже ничего.

Их обступили алькатрасовцы. Люди смотрели на победителя с нескрываемым восхищением. Но не так, как тогда, во «Втором дыхании». В тот раз все лезли к нему обниматься да ручкаться, а сейчас явно побаивались приближаться, держали дистанцию.

— Вот видишь, случилось то, о чем я тебе говорила. Теперь ты не просто чемпион, одержавший победу на ринге, ты — воин-победитель, — нежно шепнула ему на ухо Николь.

Остапа прямо-таки распирало от гордости. Заметив это, девушка с железными кулаками отвела его в сторонку и сказала:

— Ишь, надулся, как индюк!

— Ничего я не надувался.

— Мне можешь сказки не рассказывать. Лучше прикажи им, — Николь указала взглядом на собравшихся, — чтобы навели тут порядок. И скажи им, чтобы оружие собрали.

— Мне? Приказывать?