КОМ 4 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 42

— Да. Мы даже жили в одном районе. Только она на медицинские курсы поступила, а я на механические…

— И зачем тебе быть пилотом? Грязно, тяжело, да и убить могут. Или съесть.

Она люто побледнела.

— Мне очень нужно деньги заработать. Много.

— И зачем? Хотя давай ты на ходу расскажешь. И положи вот это в тележку, — кивнул я мордой на измусоленный свёрток. — Ну, рассказывай.

— Сестра очень больна. А маги-лекари, особенно в области восстановления лица, просят просто несусветно много.

— И поэтому ты нанялась пилотом на базу, где кормят белых медведей людьми? И я не себя сейчас имею в виду. А простых медведей. Там, за воротами. Я мотнул головой.

— Но это же трупы! Их же специально привозят из европейских моргов.

— Ага, рассказывай сказки мне. Это ж золотые трупы будут. Ежели их аж из Европы сюда везут.

— Ну, может, не из Европы, а из Америки или этой… Канады. Я не знаю точно, но то, что это трупы, видела сама.

Я помолчал.

— Эмме. Тут кормят медведей трупами людей! Да даже трупами! Это же за гранью!

— А вы…

Я взревел:

— А я ещё никого не съел! — Да что же это такое! Я так гордился тем, что сумел заставить Зверя не жрать людей! А уже второй раз обвиняют!

Дурак молодой был. Извини.

А сейчас не молодой?

Не-е-е, вырос! Я сейчас у-ух!

Ага.

Некоторое время мы шли молча. Эмме катила столовскую тележку и сосредоточенно молчала. Потом разродилась:

— Извините. Я совсем не хотела вас обидеть. Можно вопрос?

— Давай.

— А в госпитале ваш укротитель лечится?

— В смысле? — От неожиданного вопроса я аж остановился. — В смысле, «укротитель»?

— Ну-у, у каждого Легендарного Зверя есть свой хозяин. Мне бабушка рассказывала… — совсем тихо закончила Эмме. А потом, словно воспряв, закончила: — А вы точно Легендарный! Я же видела, как вас пули не брали!

— А то, что я разговариваю с тобой сейчас, тебя не удивляет?

— Ну так я же говорю — Легендарный.

Давай ей врать не будем, а?

Почему?

Она забавная!

Хорошо.

— Эмме, вынужден тебя разочаровать. Я маг-оборотень.

Она вздохнула.

— А я так хотела хоть одним глазком взглянуть на сказку…

Тут мы подошли к вырванной решётке и разорванным трупам.

— Вот тебе сказка. Страшная-страшная.

Она тряхнула головой.

— Это просто мёртвые. Они не опасны, вот живые, они… — она остановилась и внезапно разревелась, — они меня на съедение отдали-и-и…

И вот стоит огромный белый мишка, глаза вытаращив, в плечо ему уткнулась ревущая девушка. И не знает, что делать.

Наконец мне это надоело.

— Эй, Эмме! Так это ж мне тебя отдали… Так что теперь ты вся моя. С потрохами.

Тьфу, блин! Ну у тебя и шуточки!

Так это же ты сказал!

Нет! Ты!

Вот только сумасшествия мне сейчас не хватало!

Согласен!

Так, не будем ссориться! Мне ещё разлада прям в голове…

Повторяешься.

Зато правда.

Эт точно!

Пока я ругался сам с собой, Эмме успокоилась. Видимо, сама не понимая, что делает, даже моську свою заплаканную о мой мех вытерла. Потом, осознав, что делает, отскочила и таки перевернула многострадальный бак с мясом! Хорошо, хоть не на трупы.

Но оказалось, хитрые голландские пищевые баки крышку-то на закрутке имеют! Так что ничего и не высыпалось. С помощью Эмме я взгромоздил его обратно на тележку, и до лазарета мы добрались без приключений. На трупы и вообще свидетельства моего буйства Эмме смотрела с любопытством и только иногда морщилась в особо впечатляющих моментах.

Наконец мы подошли к двери госпиталя.

— Вон ту кнопочку нажми, — приказал я.

Раздался резкий звонок, и Ильзе почти сразу открыла дверь. Что забавно, не спрашивая: «Кто, что?»

Оглядела нашу компанию и грустно улыбнулась:

— А доктор?

— Доктор попытался предать и напасть на меня…

— Понятно. Он всегда был несколько самонадеян. Но врач был хороший, упокой Господь его грешную душу. А что тут Эмме делает? Кстати, привет.

— Да вот, мне её на ужин отдали…

Вы бы видели глаза медсестры!

— В-вы шутите?

— Нет, Ильзе, — сердито шмыгнула носом Эмме. — Господин медведь не шутит. Этот твой доктор и постарался…

— Какой ужас!

Я потребовал от Ильзе запереть изнутри медблок, заметил выемку для спец-ключа и заблокировался профессорской жёлтой плашкой. Бережёного Бог бережёт.

Первым делом осмотрел Хагена. Нет, не как врач, а в палату к нему заглянул.

— Состояние больного стабильное, — уверила меня Ильзе. — Доктор… — она слегка запнулась, — сказал, что его вмешательство более не потребуется, только уход.

Что-то рядом с изголовьем Хагена равномерно попикивало.

— А почему он в себя не приходит?

— Это искусственный сон. Медикаментозный. Видите — капельница? Завтра её можно будет отключить, ограничившись противовоспалительными уколами. Ещё назначено… — она принялась мне расписывать перечень порошков, примочек и микстур, от чего я довольно быстро ошалел и попросил:

— Довольно. Главное, чтобы ты всё делала правильно. Формула простая. Будет жив Хаген — будете живы и вы. Это понятно?

— Совершенно чётко, господин медведь.

— Отлично. Где в этом блоке душевая? Проводи, будь любезна, да воду мне настрой.

Тут возникли свои сложности. Представьте себе душевые кабинки в условиях ограниченной полярной базы. Представили?

— Ну, приплыли, — с досадой сказал я, поняв, что втиснуться в узкий закуток, да с поворотом, у меня никак не получится.

Ильзе покусала губу:

— Я знаю выход!

МИНИМАЛЬНЫЙ УРОВЕНЬ КОМФОРТА

Я уставился на медсестру в довольно-таки раздражённом настроении. Что она мне предложит? Мокрой ветошью обтираться? Вон, её у нас цельный рулон.

— Но нам придётся пройти вниз, на технический этаж, — мужественно выдержала мой взгляд Ильзе.

— Прачечная? — догадался я.

— Конечно! — ах, какое облегчение в голосе! — Там более широкое помещение, и есть возможность полить вас из шланга.

— А персонал?

— Там нет персонала, это прачечная базового самообслуживания, её посещают… посещали по графику.

— Отлично. Ты сидишь с Хагеном, мы с Эмме идём туда.

Хочу уже отмыть запёкшуюся кровищу. Есть в таком виде я уж точно не собираюсь.

Последовал весь ритуал отпирания-запирания дверей, спуск на два этажа ниже и поход по глухим коридорам, похожим на металлические короба.

— Эмме, а что у тебя с сестрой? Почему операция для лица?

Не знаю, почему мне вдруг показалось уместным спросить такое у чужой во всех смыслах девушки.

Она нахмурилась.

— Моя сестра… Мы… Жили совсем не богато… И она… В общем, её уговорили поступить в весёлый дом.

— Весёлый дом? Это вроде варьете, что ли?

Эмме покосилась на меня странноватым взглядом, убедилась, что я не придуриваюсь, и пояснила коротко:

— Бордель.

— Ах, дом терпимости! Ясно-ясно. Но при чём тут лицевая хирургия?

Эмме грустно усмехнулась.

— Это был дорогой весёлый дом. Лисси надеялась, что за год она подкопит денег, и мы уедем куда-нибудь в место получше. Обещала приходить ко мне каждую среду, проведывать…

— Не пришла? — предположил я.

— М-м, — помотала головой Эмме. — Я ждала три недели. Потом обратилась в полицию.

— А сама?..

— Боялась я туда идти. Мало ли. Зайдёшь — не выйдешь…

Да уж…

— И что?

— Констеблю сообщили, что разыскиваемая девушка уволена в связи с профессиональной непригодностью.

— Вот я щас не понял…

— Это оказался очень специфический дом. Для садистов.

— Ядрёна колупайка…

Слыхал я про таких… гр-р-р, которые девчонок истязать любят.

— Ей не повезло. Клиент оказался из тех, кто любит изгаляться не плёткой, а ножом.