КОМ 4 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 1

СЛОНЫ, ВОЛКИ И СНОВА СЛОНЫ

Белый слон достался Багратиону. Да-да, тот, живой белый слон. Он по странным индийским законам прилагался к шагоходу как «дополнительное оборудование» — я его Серго и отдал. Обещал же. У него глаза на эту зверушку разгорелись, а мне такая животина в хозяйстве без надобности. Слон пока стоял в конюшне Витгенштейнов и ожидал отправки на Кавказ.

Серафима успокоилась, уверилась, что меня прямо сейчас никто убивать не собирается, и уехала покамест домой (она пока у отца погостить захотела) — до двадцатых чисел августа. К тому времени я должен буду снять в Новосибирске домик или квартирку, Иван с Марией вернутся из своего свадебного путешествия, а на двадцать третье у Багратиона с Морозовой была назначена свадьба.

Княжеским гостеприимством было неловко уже, право слово, злоупотреблять, так что я отправил жену в Иркутск, а сам поскорее съехал в университетский жилой корпус — тихий и малолюдный по причине лета.

— Скажи-ка мне, Серго, а чего ожидать?

— Ты сейчас о чём?

— Ой, не прикидывайся глупым, тебе не идёт. Чего от твоей свадьбы ожидать? На Ива́новом мальчишнике мы чуть не сгорели и не заморозились — это не учитывая возможность тупо разбиться. Потом на само́й свадьбе я с раджонком поцапался… Чего у тебя ожидать? Хотелось бы, понимаешь ли, хотя бы немного быть морально готовым к приключениям, которые свалятся нам на головы.

Багратион усмехнулся.

— Не-е, не волнуйся, брат, у нас всё гораздо спокойнее. И мальчишника никакого не будет. Будет охота.

— Чего-то мне твоя улыбка не нравится.

— Да не мандражируй заранее! Я вам сейчас всё расскажу. Только Петьку дождёмся.

Мы сидели в небольшой уютной кафешке — по случаю отличной погоды, на летней веранде — смотрели на гуляющих дамочек, пили кофе и вели светские беседы. Багратион (в отличие от Ивана) в преддверии свадьбы не хандрил, а сиял, как новенькая монета. Я так понимаю, он до последнего не верил, что его союз с Дарьей сложится. И теперь, когда уже даже дата события была назначена, ничто не могло поколебать его превосходного настроения.

— Надеюсь, с учёбы отпустят меня без выговоров. Просто я и так столько пропустил с дуэлью этой, будь она неладна.

— Кстати, о дуэли! Ты что с слоном делать собираешься?

— Ты чего? Забыл, что ли? Ты ж сам его просил, к Дашке ехать на нём собрался!

— Да я не про живого, а про шагоход индийский. Там одних только бриллиантов…

— А ты представляешь, почти всё — вовсе и не бриллианты! У раджи только понтов было много, а на то, чтоб целиком слоняру облепить — шалишь, брат!

— Ну, ты меня прям разочаровал.

— Ха! Чё, думал: Илюха новым Крёзом станет? — мы дружно заржали. — В основном внешняя оболочка — особо чистый и как-то специально шлифованный хрусталь.

— Вроде кристаллов Сваровски, что ли?

— Вроде, но немного другие. Какая-то, кажись, английская разработка.

— Кто бы сомневался, чьи уши тут торчат!

— М-гм. С одной стороны, блестит-сияет не хуже брюликов, для внешнего виду, показать, как дорого-богато! Да и припугнуть. Дескать: гляньте, какого суммарного размера у нас артефакт, — Серго согласно покивал. — А с другой — какой-никакой, а накопитель. Ёмкость, старший Витгенштейн сказал, где-то одна тысячная от бриллиантового. Там сейчас умники из лаборатории артефакторики разбираются, потом, может, чего и подробнее расскажут…

— Зато сколько их!

— М-гм. Поэтому армейцы сразу запросили хрусталь на выкуп.

— Небось, хотят какому-нибудь спецподразделению контуры усилить.

— Вполне может быть. Ну, и для изучения, наверное. Оболочку я и так уж обещал пожертвовать. Так что и с кристаллами мы сговорились. Парни Ста́вровы тоже согласились, что лучше деньгами взять.

— А мы-то думали — всё бриллианты! — с досадой хлопнул Серго по столу.

— Не, брильянты тоже были, — я посмотрел на него хитро. — И кой-какие цветные камушки тоже. Глаза слоновьи, острия-конусы у бивней, браслеты на руках-ногах. Где-то местами вставки в узорах. Ну, и накопители внутри.

Да, всё самое серьёзное было спрятано под броню.

— Вот! Всё-таки! — обрадовался за меня Багратион.

— Моей доли точно хватит, чтоб Серафиме праздничный убор справить не хуже Дарьиного, — скромно похвастался я.

И сёстрам с матерью по паре серёг, да с подвесками, как заранее хотел. На пару дирижаблей достанет той суммы, которую мне старший Витгенштейн приблизительно за кристаллы озвучил. Да сверх того блестящих камушков осталось — вровень шкатулочка, в которой маманя мне двенадцать запасных лечебных бутыльков отправляла — под крышечку вошло. Если с ума не сходить да в транжирство не впадать, тех камушков и детям хватит, и внукам с лихвой останется. Но о том мы со Ставром да с ребятами из экипажа решили особо не распространяться. Незачем это — зависть плодить. Люди-то всякие бывают.

Серго от души хлопнул меня по плечу:

— Рад за тебя, брат! А чего это вы недавно с Черниговским кутили? А нас не позвали!

— Серго, не кутили мы, а тупо выпивали. Там такая история неприятная… Ну правда, зачем тебе? Сидим, солнышко греет, дамочки вокруг ходят, а я тебе про гадости рассказывать буду?

— Та-ак! Приветствую, господа! — за наш столик плюхнулся Витгенштейн. — Какие такие гадости ты собираешься рассказывать Багратиону? Да ещё без меня!

— Привет, Пётр. Так я как раз и не хочу ничего рассказывать.

— Ну и не рассказывай тогда. А вот пояснить мне, почему ты отмечаешь победу на дуэли — со Ставром, и без нас — придётся! Я обижен подобным пренебрежением!

Я застонал.

— Го-осподи, и ты туда же? Да не отмечали мы ничего! — я огляделся, вроде вокруг никто уши не грел. — Могу, конечно, рассказать, но… господа, это грязная и кровавая история. Оно вам надо?

— Ну теперь-то уже рассказывай, — набычились оба, — мы, чай, не барышни кисейные, не расклеимся.

— Хорошо. Слушайте. В день перед дуэлью нам в тренировочные противники смертников выдали.

— Хрена се у вас тренировки! — вытаращил глаза Серго.

— Погоди, не перебивай. Я и сам собьюсь. Выставили добровольцев-пленных с польской и с трофейным польским же «Гусаром». С условием, что ежели они нас пересилят, то смертную казнь им заменят на пожизненную каторгу. Ну и полный боекомплект им выдали.

— Настоящий? — недоверчиво переспросил Пётр.

— Ну, конечно! А папаня твой, чтоб совесть нас не мучила потом, дела этих уродов нам дал. И мы со Ставром почитали.

Я помолчал. Скрипнул зубами.

— Я если бы знал, что в тех документах было… до нашей… тренировки… клянусь, на лоскуты бы этих тварей порезал, а не с «Пересвета» главным калибром…

— Да что там было-то? — не выдержал Багратион.

— А было там… — я зажмурился стараясь отогнать образы, которые всплывали в памяти, те фотографии, после которых мы пили со Ставром. — Вот, к примеру, выражаясь чиновничьим слогом: «доведение до каннибализма». На спор. Кого первого из детей сьедят? Нормально? Загонная охота на пленных гражданских. Стрельба по живым мишеням. Насилия и зверства такие, что спать было страшно ложиться, чтоб не привиделось… Так вот господа пилоты польских шагоходов в свободное время развлекались. Чайку с булочкой после этих новостей не желаете откушать⁈

— Не ори, Илья! Извини нас, пожалуйста. Такое, действительно, не в подобном месте обсуждать бы, но чего уж теперь?

Я оглянулся. На нас откровенно не косились, но пару неприязненных взглядов я поймал.

— Братцы, давайте лучше прогуляемся? А то мешаем людям культурно отдыхать. Да и ты, Серго, обещал рассказать: что за охота такая?

— Охота? — тут же заинтересовался Витгенштейн.

— Сейчас расскажу! Правда, давайте прогуляемся.

Мы рассчитались и пошли вдоль набережной.