Между добром и злом. 2 том (СИ) - Кири Кирико - Страница 3

По крайней мере, ему так рассказывал один психолог из группы, который подобным составлением портрета и занимался. А так у них лишь догадки. Ритуал или попытка самовыражения? Один или несколько? Какая цель?

Нет, пустые вопросы, к которым пока рано переходить. Сейчас надо было сосредоточиться на том, до чего они могли дотянуться. И для начала, выяснить личности жертв и поискать ещё похожие случаи, которые могли предшествовали подобному.

Начали они на следующий день и, сидя в кабинете Вайрина, — а ему выделили свой, отдельный, без стеклянных стен, которые позволяли любому узнать, что ты делаешь, — они составляли план действий. Вернее, составлял его Кондрат, расчистив одну из стен.

— Знаешь, бумага на деревьях не растёт, — заметил Вайрин, глядя, как Кондрат рвёт её на полоски.

— Вы сдаёте отчёт, сколько бумаги потратили?

— Нет, но…

— Тогда не имеет смысла об этом волноваться, — ответил Кондрат, после чего перьевой ручкой и написал первый вопрос. Взял тонкий гвоздик, которые купил в магазине для мебели, и подошёл к стене.

— Что это?

— Наш план, — ответил Кондрат. — Наши шаги и всё, что нам известно. Обычно, я держу его в голове, но…

— Но?

— Но сейчас мы работаем вместе, и тебе стоит тоже понимать, что мы делаем. Что нам сейчас известно, Вайрин?

— Он похищает жертв, разделывает их и оставляет на всеобщее обозрение изуродованными. Первый раз там же, где убил. Потом уже переносил в другое место. Жертвы — молодые девушки от двадцати до двадцати пяти лет. Он выставляет их на всеобщее обозрение и делает это ради того, чтобы прославиться или ради какого-то обряда. Вроде всё.

— Вроде… — кивнул Кондрат.

— И по факту зацепиться не за что.

— Да, кроме самих жертв. Поэтому первым делом мы должны понять — кто все эти жертвы.

И листок с надписью «Кто жертвы?» был приколен к стене.

— Кто жертвы? — прочитал Вайрин со своего места. Хорошее зрение.

— Именно. Кто они, кем работали, что делали в свободное время и с кем общались. Возможно, это даст ответ, чем именно они привлекли его, — кивнул Кондрат и прикрепил рядом второй листок «Как выбирает жертву?». — Как именно он их выбирает, на чём основывает свои предпочтения. Хватает первую попавшуюся или же выбирает определённую. Есть вероятность, что он их знал до того, как расправился. Третий вопрос…

Ещё один листок с надписью «Какую цель преследует?».

— Кто они, принцип выбор и цель, которую преследует убийца, — прочитал вслух Вайрин.

— Так как мы не знаем даже примерно, кто это, ответив на эти вопросы, мы сможем сузить круг лиц подозреваемых. Однако есть ещё один момент, который мы просто обязаны проверить. Идём.

Вместе они спустились в архив, где Кондрат ходить мимо полок, внимательно разглядывая надписи на корешках папок. Теперь он мог спокойно проходить в полицейский участок и просить что угодно при разрешении начальника или одного из сыщиков. А с Вайрином и вовсе все двери здесь были открыты.

— Что мы ищем?

— Нужны убийства, — произнёс Кондрат. — Скорее всего, отличающиеся особой жестокостью и нераскрытые. Период — последний год.

— Почему последний?

— Сейчас мы точно можем сказать… что можем сказать? — посмотрел на него Кондрат.

— Что он маньяк или, как ты говоришь, серийный убийца.

— Почему?

— Потому что он убил больше одной жертвы с характерным почерком через определённый промежуток времени. Хватит меня проверять, говори уже, что ты хочешь найти.

Кондрат вернулся к разглядыванию стелажей.

— Раз мы знаем, что он серийный убийца, то для него будут характерны общие черты для подобных людей. Обычно маньяки не начинают действовать сразу по строгому плану, — ответил он. — Изначально у них есть свои фантазии, которыми они живут, о которых размышляют. Они могут жить ими очень долго, не решаясь действовать, но потом происходит какой-то кризисный момент, триггер…

— Триггер?

— Стимул, который вызывает реакцию у человека, — пояснил Кондрат. — Происходит стимул, после которого маньяк срывается и убивает. Это может быть ссора, какие-нибудь стрессовые события, а может и спонтанное убийство по каким-либо причинам. Что-то происходит, и они решаются на активные действия.

Кондрат остановился около одной из папок, после чего вытащил её, пролистал и поставил обратно.

— Хочешь сказать, что их убийство будет хаотичным, а к первой жертве в доме явно подготовились, — произнёс Вайрин, поняв, к чему тот клонит.

— Именно. Ты ведь заметил? Он нашёл заброшенный дом, перетащил туда жертву, подготовил инструменты, чтобы полностью отдался своему делу. А потом начал экспериментировать, наслаждаться процессом уже более спокойно и взвешенно. Это не похоже на спонтанное убийство. Скорее, он уже точно знал что и как делать.

— Значит, должна быть ещё одна жертва, самая первая, — догадался Вайрин.

— Именно. Первое убийство чаще всего не спланировано и происходит импульсивно. Его будет легче всего отследить и попытаться найти всех, кто был так или иначе связан с ним, если найдём, конечно. Именно при первом убийстве маньяк менее осторожен, так как этот порыв спонтанен.

— И как его найти среди множества остальных? — поинтересовался Вайрин.

— По характерным чертам. Особой жестокости и вскрытии. А ещё всех маньяков есть период охлаждения, скажем так, — ответил Кондрат, не отрываясь от дела. — Они убили, получили эмоции, и этих воспоминаний хватает им на определённый промежуток времени. После этого они меркнут, и человека тянет вновь повторить те ощущения.

— Как наркотик.

— Верно. Как наркотик. И после первого раза требуется время, чтобы решиться на повторное преступление. Он боится, что его на этот раз раскроют, схватят. Да и ему хватает тех эмоций, что он испытал в первый раз. А потом всё равно желание берёт вверх, и он продолжает. Только теперь планирует преступление, разрабатывает план, готовится к возможным вариантам событий. Он становится осторожным. Отсюда можно примерно предположить, в каком временном отрезке могло произойти самое первое убийство.

— Слушай, а ты сам не маньяк случаем?

Кондрат оторвал взгляд от стеллажей и посмотрел на Вайрина. Тот выглядел серьёзным, но потом не сдержался и улыбнулся, пусть и пытался это скрыть.

— Если речь не касается отлова всевозможных преступников, то нет, не маньяк, — невозмутимо ответил Кондрат. — Нужно позвать ещё людей, чтобы они собрали все дела по убийствам с особой жестокостью. А нам пора двигаться дальше.

— Куда?

— Хочу посмотреть на места первого и второго убийств, — ответил Кондрат.

Вайрин кивнул и вскоре в архиве появилось пять человек, которые не очень довольные принялись шерстить документы. Кондрат тем временем покинул с Вайрином участок и, воспользовавшись служебным экипажем, направились на место первого преступления.

Проезжая по оживлёнными улицам, Вайрин неожиданно спросил:

— Помнишь, ты вчера сказал, что он хотел показать свои «художества» нам, для чего и оставил труп таким.

— Да?

— То есть он может действовать ради славы, верно?

— Допустим, — кивнул Кондрат.

— Но за месяц люди успевают позабыть о преступлении. Получается, что убийства ради славы должны происходить чаще, чтобы никто о них не забывал.

Вайрин верно мыслил. Уже ухватил суть. Однако он двигался чуть в другую сторону, и Кондрат его поправил.

— Сомневаюсь, что между тремя жертвами есть те, которых мы не знаем. Он выставляет тела, как результат своих действий, однако это отнюдь не значит, что он жаждет славы. В противном случае и другие тела мы бы нашли. Здесь, он, вероятно, хочет показать своё видение.

­— Чего, стесняюсь спросить?

— А вот это мы и должны выяснить. Какую цель преследует. По крайней мере, как ты правильно заметил, такой период между жертвами слишком долгий для желания привлечь внимание.

— И ещё слишком равномерный, — заметил Вайрин. — Каждый месяц. Будто это действительно какой-то обряд, который он проводит каждый раз, не забывая показать всем, что он сделал.