Между добром и злом. 2 том (СИ) - Кири Кирико - Страница 13

— Меня в чём-то подозревают? — сразу спросил он, заставив сыщиков переглянуться. И тут же поспешил добавить. — Поймите правильно, церковь на нас зуб точит и только ждёт, чтобы обвинить в чём-то. Грабёж, обман, убийство, что угодно.

— Нет, мы не по этой части, — покачал Вайрин головой. — Вам знакомы эти имена?

И протянул лист с именами божеств, которые начёркал им профессор. Тот удивлён взглянул на лист, после чего посмотрел на сыщиков, вытащил очки и уже куда внимательнее начал читать, что там было написано. Кондрат сразу отметил, что очки были недешёвым удовольствием, и этот проповедник должен получать изрядно от своих прихожан. Явно не бедствует на пожертвования.

— Да, знакомы, господа. Это имена божеств, — наконец произнёс он.

— Как мы понимаем, вы им поклоняетесь, верно?

— Ну не совсем. Не знаю, кто вам дал этот список, однако здесь лишь часть из них относится к нашему пантеону божеств. Например, Хультызыр, относится к совершенно другой вере. А вот Праракорт уже из нашей веры. Он властен над тенями, что ночью наблюдают за людьми и крадут их сны, насылая кошмары.

Что ж, значит он разбирается в этом. Именно с этой мыслью Вайрин вытащил из кармана уголёк, которым здесь называли карандаш, взял у проповедника лист, перевернул и на обратной стороне начертил фигуру с рогами на голове и крыльями. Дорисовал вскрытую грудь и снятую кожу с тела, после чего заключил тело в квадрат.

— Вы знаете, что это может быть? — показал он его мужчине.

Нарисовано было ужасно, но общий смысл понятен. Проповедник разглядывал рисунок долго, с каждой секундой его жизнерадостное лицо серело, и взглянул он на них уже с каким-то праведным ужасом в глазах. Он даже начертил какой-то знак в воздухе и что-то прошептал про себя.

— Зачем вам это знать? — хрипло спросил он.

— Вопросы здесь задаём мы, — обрубил Вайрин. — Вы знаете, что изображено?

— Это… скажем так, заполнение пустого сосуда. Схематическое изображение перерождения в этом мире.

— Это какой-то обряд? — уточнил Кондрат.

— Правильнее будет сказать, что это ритуал.

— И в чём он заключается?

— Смотрите… — нехотя вдохнул проповедник. — Квадрат — это перерождение. Рождение, жизнь, смерть, тьма и так по кругу. Внутри тело, пустое внутри — это пустой сосуд для кого-то. И образ жертвы, эти рога, крылья — изображение божества, которое должно вселиться в него, как сигнальный огонь для его духа, которое должно найти сосуд. Пустое тело, заключённое в круговорот перерождений, которые создают энергетический контур, чтобы через него смогло попасть в мир наше вызванное божество.

— То есть по факту…

— По факту вы нарисовали куклу для призыва божества в наш мир, — кивнул проповедник.

— А такой обряд можно провести? — поинтересовался Кондрат, чем вызвал у того ужас на лице.

— Да пусть божества накажут того, кто это сделать пожелает, — пробормотал он. — Это грязное дело, не богоугодное. Загубить человека ради того, чтобы призвать божеств, что сами приходить к нам не захотят.

— А если захотят? — спросил Кондрат. — Взгляните на рисунок. Что-то знакомое? Похоже на ритуал призыва какого-нибудь бога?

— Это… я даже не знаю… ну очень старое… старый ритуал. А учитывая, что вы расписали, я бы сказал, что божество — Гатарай.

— Кто это?

— Божество, что плетёт интриги, сеет вражду, радуясь раздору, и одаривает своих последователей властью. Чтобы те пользовались ею в интересах Гатарая.

— Короче, делает то же самое, что и каждое второе злое божество, — вздохнул Вайрин, чем заслужил недовольный взгляд проповедника.

— Я могу спросить? Мучить при этом ритуале жертву обязательно? — спросил Кондрат. — Делать ей больно, резать кожу, ломать пальцы и так далее?

— Говорят, что через боль людям открывается… взор на божеств, — негромко ответил проповедник. — Лишь в самый пик боли, что застилает взор, человек выходит за границы нашего мира. Так что… в каком-то плане это может помочь призыву божества. Хотя это может быть и обычный…

— Садизм, — кивнул Кондрат.

Что ж, теперь понятно, какова цель убийцы. Только не полностью понятно, пришёл он к этому сразу или решил перевести приятное в полезное. Теперь надо узнать подробности этого ритуала, однако перед этим, раз уж они затронули тему об этом больном ублюдке, чтобы случайно не забыть…

— Ещё один вопрос, мистер. У вас случайно в последнее время не пропадали люди? А если быть конкретнее, девушка?

Проповедник помрачнел, но покачал головой.

— Я догадываюсь, почему вы спросили, но к нашему всеобщему счастью, нет. По крайней мере, те, кто несёт слова истины в массы вместе со мной, не пропадали. Возможно, вам стоит порасспрашивать других, может кто-то заметил что-то…

Кондрат нахмурился, понимая, что сейчас портрет был бы как нельзя кстати, и переглянулся с Вайрином. Ему так и хотелось сказать, что он же говорил, однако ситуацию это не исправит. Поэтому, попросив, чтобы проповедник никуда не уходил, он подхватил Вайрина за локоть и отвёл в сторону.

— Да-да, ты говорил… — вздохнул тот, но Кондрат покачал головой.

— Сейчас уже без разницы. Девушку похоронили?

— Завтра должны были.

— Отлично. Я поеду за её портретом, а ты опроси всех, кто здесь есть, может кто что заметил или увидел.

— У тебя есть тот, кто сможет нарисовать её?

— Да, у меня есть на примете один человек.

Причём, достаточно интересный человек, которого Кондрат встретил однажды на улице. Тот рисовал быстрые портреты карандашом буквально за какие-то жалкие две стопы — монетки номиналом одной пятой от короны. Никого особо не интересовали его портреты, возможно потому, что он рисовал их в центре прямо на улице, где встречаются обычно люди, которые могут позволить себе полноценный портрет. Однако для Кондрата это было очень выгодное знакомство.

И сейчас он ехал на окраины города, чтобы подобрать этого человека и сразу направиться в морг зарисовывать девушку.

— Мистер Брилль! Как я рад, что вы пришли! Для меня нашлась работа, да?

В дверях старого грязного дома, который уже давно стоило снести, стоял старик, чей возраст скрутил его позвоночник в знак вопроса. Половины зубов нет, как нет и волос. Если быть честным, он был похож на скелет в лохмотьях, которого способен сдуть даже слабый ветерок. Однако внешность не отражала реальности, и этот старичок мог посоревноваться в энергичности с молодыми.

— Добрый день, мистер Сангерс, — поздоровался Кондрат вежливо. — Да, для вас нашлась работа. Думаю, пришло время показать всё, на что вы способны. Ваши принадлежности, которые я вам купил, при вас?

— Да-да-да, хранил в целости и сохранности как раз для вас! Как зеницу ока берёг!

— Отлично, тогда собирайтесь. Надеюсь, вы не боитесь трупов?

— Пф-ф-ф… — старик отмахнулся. — Меня ничем не напугать, мистер Брилль, ничем, помяните моё слово.

— Вот и отлично, тогда в путь.

И вдвоём они направились прямиком в морг отдела стражей правопорядка.

В прохладном тёмном подвале встретил уже знакомый неприятный сладковатый запах, но ещё куда более неприятно было встретить здесь Яклева. Сыщик о чём-то общался с патологоанатомом, разглядывая попутно тело. Завидев Кондрата, он нахмурился, ладонью приказав замолчать своего собеседника, и быстро накрыл труп.

— Вы что здесь забыли, мистер Брилль? — шагнул он им навстречу. — И что это за старик рядом с вами?

— Это мистер Сангерс, зарисовщик, нанятый мной, чтобы сделать портрет покойной.

— Зачем это? — прищурился он.

— Мы обнаружили людей, которые, возможно, смогут опознать девушку, но для этого нужен её портрет, — терпеливо пояснил Кондрат.

— И вы пригласили какого-то человека, чтобы он нарисовал её?

— Всё верно.

Яклев смерил обоих взглядом, после чего холодно произнёс:

— Запрещено.

— У меня есть разрешение от сыщика Легрериана.

— Даже не сомневаюсь, однако здесь запрещено появляться посторонним и уж тем более кого-либо рисовать. Хотити сделать портрет — идите к главе отдела, пусть включает этого… — он смерил мистера Сангерса брезгливым взглядом, — человека в списки консультантов.