Зимние интриги (СИ) - Хай Алекс - Страница 27

— Алексей, — голос его звучал теперь ровно, твёрдо, с лёгким оттенком усталости. — Спасибо. За все, что ты ради меня сделал.

Я кивнул, удерживая его за плечо, пока он окончательно не обретёт равновесие. А затем, следуя неведомому внутреннему порыву, опустился на одно колено перед государем.

— Ваше императорское величество, — сказал я, склонив голову. — Прошу, примите мою клятву верности.

Николай Петрович внимательно посмотрел на меня, а затем с легкой улыбкой протянул мне руку.

— Поднимись, Алексей Иоаннович. Это я перед тобой в долгу и должен тебе кланяться.

Серафим-Александр медленно поднялся, не говоря ни слова, и лёгким движением рук сомкнул ледяную гладь озера. Разломы исчезали так же, как появились — неестественно быстро. Вода поднималась снизу, замерзая на глазах, стягивая прореху, будто её никогда и не было.

Монах неспеша отряхнул ладони, будто сбрасывая с них невидимую пыль, и поднял глаза на нас. Его взгляд задержался на императоре, внимательно изучая перемены, затем он слегка кивнул, удовлетворённый результатом.

— Всё встало на свои места, — наконец произнёс он. — Теперь я могу отпустить вас.

Император тяжело вздохнул, оглядываясь вокруг, и его лицо на миг дрогнуло — осознание происходящего пришло позднее, но с полной силой. Он ещё не понял, что именно потерял, но уже чувствовал пустоту там, где раньше была тёплая, незыблемая опора в лице его бабушки. Он опустил голову, кулаки его сжались.

— Она… ушла, — голос его дрогнул.

Я осторожно положил руку ему на плечо.

— Да, ваше императорское величество.

Он не заплакал, как прежде, когда что-то пугало или тревожило его. Но на мгновение сжался, как будто в нём что-то переломилось.

— Она сама так решила, — продолжил я. — Ради вас, ради всего рода.

Государь кивнул, не поднимая головы. Тишина давила, лишь ветер шуршал по заснеженному берегу, проникая под воротники.

— Я никогда этого не забуду и буду почитать ее жертву, — сказал государь.

Монах повернулся ко мне.

— Теперь ты знаешь, что делать, светлейший князь?

Я медленно выдохнул, ощущая, как напряжение, державшее меня весь ритуал, понемногу отступает.

— Да.

— Помни, что ты обещал вашей бабке.

Император должен был учиться. Он должен был стать сильным, не только в магии, но и в понимании того, что такое власть и ответственность. Я знал, что в какой-то степени мне придётся стать для него наставником. Мне нужно было как можно скорее научить его защищаться.

Серафим вновь оглядел нас и, не говоря ни слова, медленно зашагал к берегу. Император ещё раз оглянулся на озеро, потом поднял голову и решительно последовал за ним.

Дойдя до берега, отец Серафим поднял руку, очерчивая в воздухе сложные знаки. Лёд под его ногами мягко дрогнул, словно отвечая на его волю, а затем нечто неуловимое, невидимое глазу, покатилось волной от него к замершим фигурам Софии, Елинского и гвардейцев.

В тот же миг их тела вздрогнули, как от резкого пробуждения, и они закачались, словно освобождаясь от пут невидимого сна.

София моргнула, переводя ошеломлённый взгляд с одного лица на другое, и вдруг её глаза остановились на государе. В её взгляде сначала промелькнуло удивление, затем изумление, и наконец осознание. Перед ней стоял её брат, но он был другим — осмысленным, уверенным, взрослым.

— Николенька?.. — её голос дрогнул, едва не сорвавшись на рыдание.

Государь смотрел на неё внимательно и спокойно. Когда он заговорил, его голос был твёрдым, уверенным, лишённым той неуверенной детской интонации, что сопровождала его все последние годы.

— София, сестра моя, рад тебя видеть, — сказал он с лёгкой, едва заметной улыбкой, но в его взгляде было что-то гораздо более значимое — что-то, что пронзило Софию до самой души.

Она не сдержалась. В следующее мгновение она бросилась к нему, обхватила его руками, уткнулась лицом в плечо и разрыдалась.

— Господи, Николенька… — всхлипывала она. — Это… Это правда? Это не сон? О, боже, я так боялась, что мы не найдем тебя. Что ты сгинешь на этих болотах…

Государь обнял её в ответ, его руки теперь держали её крепко, уверенно, не так, как прежде.

— Всё хорошо, София, — спокойно сказал он. — Всё будет хорошо. Мы справились. Я… Я вернулся, и теперь все будет совсем иначе. Обещаю.

Я наблюдал за этой картиной, ощущая в груди странное, тёплое чувство. Оно было сродни удовлетворению, но гораздо глубже. Я улыбнулся.

— В этом месте невозможное становится возможным, — негромко произнёс я, и София, услышав мои слова, вскинула на меня заплаканные, но сияющие глаза.

Но затем её лицо дрогнуло. В глазах появилось беспокойство. Она начала озираться, словно ища кого-то.

— Бабушка… — выдохнула она и посмотрела на меня с мольбой. — Где бабушка?

Я медленно отвёл взгляд, не решаясь встретиться с её глазами. Я знал, что она уже догадывается. София судорожно втянула воздух, и её лицо изменилось. Наверное, она вспомнила слова Саввы: «С болот всегда возвращаются на одного меньше».

— Нет… — прошептала она, срываясь на рыдание. — Нет…

Теперь уже император обнял её первым. Он прижал сестру к себе, гладя её по спине, успокаивая.

— София, — его голос был мягок, но твёрд. — Она знала, на что шла, и сделала это добровольно. Она сделала это для нас, для меня, для всей нашей семьи. И теперь я должен оправдать её жертву. Мы должны сделать все, чтобы она не оказалась напрасной.

София зажмурилась, её плечи содрогались, но она кивнула, принимая неизбежное.

Тем временем Елинский и гвардейцы наконец осознали происходящее. Они вдруг разом опустились на одно колено, склоняя головы перед государем.

— Ваше Императорское Величество, — твёрдо произнёс Елинский, и в его голосе звучало не только уважение, но и глубокая радость. — Мы в вашем распоряжении. Каковы будут приказы?

Государь кивнул, вновь приняв ту осанку, которой у него прежде никогда не было.

— Первым приказом, — сказал он, — будет взять под стражу первого лейб-медика Императорского двора Миниха. Проведите обыск в его покоях, изымите все его записи, рецепты и препараты. Я хочу знать, чем меня пичкали все эти пятнадцать лет.

Я усмехнулся, полез в карман и достал крошечный флакон.

— На экспертизу можно отправить прямо сейчас, — заметил я, покрутив его между пальцами. — Впрочем, взять под стражу Миниха нужно. Я бы с удовольствием послушал, что он расскажет.

Император снова обернулся и взглянул на озеро. Ледяная гладь искрилась в солнечном свете, без единой трещины, будто ничего не произошло.

Но мы знали — произошло многое.

Империя только что обрела истинного императора.

По дороге из Зелёной пустыни в Старую Ладогу тишину в салоне автомобиля прервала София.

— Нужно сделать щедрое пожертвование монастырю отца Серафима, — тихо, но уверенно сказала она. — Они помогли нам, и теперь мы должны помочь им. Там работ невпроворот — и стены разрушаются, и крыши худые. Я уже молчу о том, в каких условиях живут братья: ни электричества, ни водопровода…

— Если настоятель согласится, — ответил я, — думаю, это будет легко устроить. Заодно и дорогу к обители можно обновить…

— Обязательно! — София как раз подпрыгнула на очередной ледяной кочке и едва не ударилась головой о потолок автомобиля. — Дорогу сделать — в первую очередь…

Император, сидевший рядом с ней, кивнул. С каждой минутой он выглядел все более уверенным и зрелым. В его взгляде теперь светилась решительность, а в голосе звучала сила, которой прежде не было.

— Ты права, сестра, — сказал он. — При контакте с силой я прочувствовал, насколько она велика и какой может быть опасной. Нам повезло, что старец Серафим может держать ее в узде. Но в будущем… — он задумался, прежде чем продолжить. — Я распоряжусь, чтобы зона вокруг болот была огорожена. Мы не можем рисковать жизнями простых людей. Придется им ходить по грибы да ягоды в другое место для их же безопасности.