Оборотная сторона (СИ) - Гаргулия Ася - Страница 8

Машка остаётся, чего вы кудахчите надо мной…

— Принеси воды, пожалуйста, — прошу охрипшим голосом, в горле пересохло.

Она быстро возвращается со стаканом, я сажусь и неторопливо пью.

— Он откупился от меня, — сама не узнаю свой звенящий голос.

— Кто? — не понимает Машка.

— Сергей, откупился от меня, вот за что компенсация.

— В смысле.

— У него есть сожительница. А я, так… С ней ни одного фото, с ней нигде не бывал, он меня подставил, чтобы выгородить свою бабу, я просто ширма. За это и компенсация. Выплатил моральный ущерб. Откупился. Пользовался дурой! — память подкидывает каждое касание рук, каждый взгляд. Всё это не настоящее!

Машка молча обняла меня.

— Можно я побуду одна? Достали уже опекать.

— Больше не будешь истерить?

— Нет, с чего бы? Я и не истерила, — удивилась, откуда это взяли.

Осташись одна, долго лежала не шевелясь. Никто не заходил, никто не беспокоил меня. Иногда слышала шаги мимо двери. Вот тебе и любовь получается. Ждёшь его принца на белом коне, а он оказывается монстром, да не тем, что в сказках, добрым и с чистой душой. Вздохнула со стоном. Легко сказать, забудь и живи дальше.

Последние слова его были: мы не пара… Да, мы не пара. Потому, что у тебя уже есть сожительница. Я днями и ночами плакала и ломала голову, почему он так сделал. Теперь понимаю… Больно, но уже терпимо. Не пара мы…

Перебрав в голове каждый день, каждый час, я искала, придиралась, к каждой мелочи, к каждому звонку. Теперь многое встало на свои места, всё встало на свои места. Так ему и надо! Он людей убивал, а я глупая проклинаю его за то, что он меня использовал. Боже! Это же ужас! Я только сейчас понимаю кошмар всего происходящего, только сечас осознаю. Он людей убивал, а я плачу о нём? И сколько таких использованных как я? Много, очень много, для него же человеческая жизнь ничего не значит! Я его совсем не знала! Мой бывший совершенно другой человек, не тот, кем был для меня…

Звонит телефон, выводя меня из ступора. Опасливо смотрю, мама.

— Да, мам.

— Милан, почему не звонишь? Я всё понимаю, но хотя бы смс кинуть можно.

— Мам, всё хорошо.

— Что у тебя с голосом?

— Насолнышке перегрелась, потом спала. Ты меня разбудила.

— Извини. Как тебе там? Нравится?

— Мам, ты что-то хочешь сказать? Что-то случилось? — сердце тревожно забилось.

Мне кажется на сегодня хватит.

— Нет, с чего ты взяла? Только папа чуть-чуть ругается, что не звонишь. Переживает, как ты там.

— Хорошо я, на дороге очень внимательна и аккуратна была, так и передай папе. Успокой его, скажи, дочь не настолько бездарна.

— Милана!

— Мам…

— Тебе тут…

— Ну говори же, что? — Я не ошиблась, мама что-то хочет сказать.

— Цветы прислали тебе, розы красные, штук сто. Не считала, но очень много.

Душа уходит в пятки, пробирает холодом.

— От кого? — сдержанно спрашиваю, пульс шкалит.

— Не знаю, не сказали, принесли на твоё имя. Я с дуру приняла.

— Ничего страшного, мам. Всё нормально. Выкинь их, и забудь.

— Жалко… Цветы не виноваты. Да и неизвестно от кого они.

— Делай с ними, что хочешь. Мам, мне надо идти, на пляж собираемся. Целую, пока, пока, папе привет, — сбрасываю.

В страхе думаю, только один человек делал такие дорогие подарки. Вот только зачем ему это теперь? Совесть замучила? Глупости, у таких как он нет совести.

Спешу умыться, долго плескаю водой в лицо, глаза перепуганные, огромные. В комнате стою посередине и не знаю, что делать. Руки продолжают дрожать, внутри мандраж, упрямо это игнорю, настраиваюсь собраться и успокоиться. Его же не могут выпустить? Адвокат чётко сказал, посадят и надолго. Без вариантов. Это не он цветы прислал. Тогда кто?

С каменным лицом спускаюсь вниз, на диване, в обнимку сидят Машка и Игорь. Включаю чайник, знаю, чая нет, злюсь, только от одной мысли о кофе тошнит. Кладу в кружку коричневый порошок, три сахара. Размешивая, так громко стучу ложкой, кажется будто слышит весь дом.

— Есть хочешь? — Машка, обернувшись на меня.

— Нет.

Сажусь напротив в кресло и делаю глоток, сжимая кружку обеими руками. От горячего легче, от вкуса мутит. Но я всё равно пью, глоток за глотком. Орать уже не хочется.

— Ты как? — Игорь смотрит грустными глазами.

Заметно, как жалеет меня, я и сама себя тоже. Несчастная дура, хватит ныть. Ой, проехали. Пробую отмахнуться.

— Нормально, — делаю глоток и ставлю кружку себе на колени, удерживая изо всех сил, чтобы не пролить.

Опустела быстро, трясётся вместе с пальцами, не могу унять никак. Его не могли выпустить…

— Накормите голодающую, — раздаётся издевательски.

Сразу понимаю, это обо мне. Игнорю из последних сил, иначе сейчас на говорю очень много, наброшусь, и забью до смерти этой самой… Выдохни, приказываю себе. Сама вся подобралась.

— У неё вон руки дрожат.

Встаю и мою за собой посуду.

— Влас, отвали уже, — одёргивает его Игорь.

Не вижу, что там за бесзвучный диалог, но кажется именно это сейчас происходит за моей спиной. Вытираю руки, обернувшись к присутствующим. Смотрит три пары глаз, пристально так, чувствую себя музейным экспонатом.

— Во сколько в клуб выезжать планируете? — спрашиваю подругу, а хочется заорать: чего уставились!

Парочка переглянулись.

— Меня не берёте? — Вывод напрашивается сам по себе.

Едкий смешок сбоку, продолжаю гада игнорить.

— Мы думали ты не поедешь… — пожимает Маша плечами.

— В таком виде пускают в клуб? — Снова он.

От этого голоса меня трясёт ещё сильнее. От пристального взгляда не по себе. Больше не над кем поиздеваться?

— Влас! — Теперь уже жёстче Игорь.

А эта обезьяна только смеётся, благо выходит на улицу. Я этого не вижу, но чувствую.

— Еду. Слышали?

— Около десяти выдвигаемся, — получаю ответ.

Выдохни. Открываю холодильник, водка, пиво, мартини. Наливаю полный бокал последнего. Может многовато, да ладно, мне в самый раз. Папа, когда нервный день выдаётся на работе, всегда у мамы сто грамм выпрашивает. Говорит расслабляет. Вот и мне надо.

— Что это мы делаем, — зевая, спускается Кирилл.

Пытаюсь ему вежливо улыбнуться, Маша и Игорь офигевши пялятся на меня. Знают, не пью, вообще. С детства приучили, алкоголь вред. В бокале меньшее из зол, надо бы ещё решиться. Стыдно поднять и сделать глоток при Кирилле, не потому, что там выпивка, а потому, что у меня дрожат руки и буду похожа на алкоголичку. Не всё ли равно, что подумает какой-то там… Отпиваю. Боже! Ну и гадость! Нет, я конечно не впервые пробую, но это ужасно! Ставлю стакан, смотрю на него, как на всемирное зло. Зрители в лице Игоря, Маши и Кирилла прячут улыбки.

— Очень смешно, — рычу на них.

Приобняв за плечи, Кирилл забирает стакан, кисло за ним наблюдаю, сама тихонько выскальзываю из рук. Понял намёк, не дурак, отпускает. Берёт второй стакан, наполняет наполовину соком апельсиновым, доливает доверха мартини и ставит передо мной.

Не додумалась, благодарно улыбаюсь.

— Спасибо, — пробую.

Так значительно лучше. Замечаю, что мандраж угомонился, отвлеклась на дьявольское пойло.

Смутившись пристального внимания, вместе с успокоительным сбегаю в комнату. Залезаю на кровать с ногами и быстро допиваю, пока не передумала. Главное отвлечься, может и буду потом жалеть, но сейчас мне очень надо. По венам бежит тепло, расслабляя нервы и тело. Только мозг не сдаётся, думает и думает, голова готова взорваться. Подпрыгиваю от стука в дверь, Кирилл вваливается с подносом в руках не дождавшись ответа.

— Можно?

— Ты уже вошёл, — скептический взгляд на тарелки.

— Наглость второе счастье.

— Смотря для кого.

Ставит рядом со мной на постель свою ношу. Запахи еды перекрывают печальные мысли, занимая собой всё пространство. На салатных листьях сочные куски мяса, дольками картофеля приготовленного на гриле, салат из овощей, тарелки, вилки, стаканы по две штуки.