Хозяйка таверны. Сбежавшая истинная (СИ) - Алдар Алана - Страница 11

Баст фыркнул и скривился.

— Она лгунья!

— А еще она твоя мать и мне не нравится, что ты говоришь о ней в таком тоне.

— Ты ферн или святоша?

— Я фернан. И ты тоже. По крайней мере наполовину. Именно поэтому ты должен вырвать язык любому, кто посмеет оскорбить твою мать хоть словом. А ты что? Сам ее оскорбляешь.

— Ты ж вроде как мой отец. Я ж не с кем-то о ней так. С тобой.

Приятно, хост тебя дери, слышать, что я не просто кто-то там. И что малец не кривится, называя меня отцом. Неплохое начало все же.

— Тем более со мной, Баст. Я, не раздумывая, убил бы любого, кто посмеет просто подумать о твоей маме в таком тоне. Даже разговаривать бы не стал. — Я провел ладонью себе по шее. — Чик и все.

Он вдруг рассмеялся. Как будто мы не об убийстве говорим, а о веселой шутке. Все же кровь штука сильная.

— Как бы ты узнал.

Я вскинул брови, наигранно удивляясь его вопросу.

— Я фернан. Не забывай. Я бы узнал. И нашел. И убил. И даже бы не раскаивался.

— Мама терпеть ненавидит жестокость.

— Я знаю, Баст… Знаю.

Он снова отвернулся, потянулся, вытащил наши ножи, подал мне мой, держась за острый кончик.

— Ты уедешь?

— Уеду. И тебя с собой заберу, если захочешь. — Сын снова воткнул нож, теперь уже в бревно, на котором мы сидели. И стал его там расшатывать. Как будто в грудь мне этот нож всадил и теперь ковырял там, скребся вопросами по рёбрам, оставляя рубцы на костях.

—А мама?

— Ну ее забрать с собой несколько сложнее… Думаю, она не согласится. Ты же видел, она не слишком мне рада.

— И что мы ее бросим? — Внутри зажглось что-то теплое от его слов. Как будто потухший давно свет заискрился. Удивительно. Хороший все же парень у меня растет, хоть и воришка. — Ты говорил, что мужчина должен защищать свою женщину. А сам бросишь?

Я думал над этим, над обещанием забрать сына. Да какое там обещание, угроза. Вполне, кстати, реальная. Только неисполнимая. Стоит только подумать, что Баст уедет со мной, а Тира останется здесь, тосковать по сыну, станет плакать, заходя в его комнату… Не смогу я так с ней поступить. Мне ж тошно от мысли, что ей будет плохо.

— Я разве сказал бросим? Мы просто… — я покрутил в воздухе кинжалом, ища подходящее слово, — наглядно покажем ей, где на самом деле ее место?

Баст повернулся, прищурившись. Совсем как мать. Она всегда смотрела на меня с таким недоверием, когда чувствовала, что я задумал очередную “фернийскую дурь”. Так она называла нечестные приемы.

Я молча протянул сыну руку.

Он подумал какое-то время, разглядывая ее, как опасное, неизведанное животное. Потом хмыкнул и уверенно, по-мужски крепко, ответил на рукопожатие.

— Значит, мы вроде как семья?

— Я никогда от вас не отказывался, Баст. И не планирую впредь.

— Обещаешь?

Я достал из кармана фамильный артефакт и протянул ему.

— Носи с собой всегда. Он поможет сдерживать оборот и найти меня, если вдруг что.

— А если я его потеряю или украдут?

— Его нельзя потерять или украсть. Это фамильный артефакт, Баст.

Мальчонка выгнул бровь и смешно вытянул губы, напоминая, что я-то этот фамильный артефакт “потерял”.

— Что доказывает лучше любых слов твою принадлежность к роду Тарраш Ра.

— Тарраш Ра правят Ферном… — растерянно заметил он. Я в ответ подмигнул:

— Рад, что ты хорошо учил географию сын, правителям это полезно.

Совран — Принцесса севера теперь королева кухни? — Утро только занялось, я спустился в поисках воды, а нашел ее. Свою вдруг ожившую истинную. Помнил, конечно, вчерашнее возмущение, чтоб не шастал по хозяйской части, раз выбрал статус гостя, но следовать ему не собирался.

Это место принадлежит Тире.

А Тира принадлежит мне.

Я, некоторым образом, дома и в своем праве. Пусть она пока за мной это право и не признаёт, но это ненадолго.

На моей стороне ее зверь.

И Баст. Неплохо для начала.

— Завтрак мне готовишь?

На кухне пахло сдобой. На большом деревянном столе по центру оранжевым пятном блестела свежевымытой мякотью тыква. Я любил тыквенный хлеб и суп с сухариками. Тира в чепце крутилась у плиты, обернулась на мой голос, растерянная, как девчонка. С таким же волнением в глазах, когда я впервые ее поцеловал.

— Где ты здесь видишь принцессу? — она фыркнула, и, думая, что не замечу, сделала несколько шагов вглубь кухни. Подальше от меня.

Два больших окна освещали ее теплым оранжевым тоном едва проснувшегося солнца. По-осеннему яркого, такого же прохладного, как оказанный мне прием. Но я, как и в случае с солнцем, отлично помнил Тиру другой. Мягкой, веселой, проницательной девочкой. Любознательной, жадной до новых впечатлений и… да много ещё до чего. — Завтраками ты меня никогда не баловала.

— Принцесса, может и не баловала, а я завтраком накормить готова. Проходи в зал, — она кивнула на дверь, — я вынесу.

Вместо того, чтобы послушаться (где ты видела послушного ферна, Тира), я подошёл ближе, поддел пальцем край ткани на ее плече, желая посмотреть, затянулась ли вчерашняя рана. Если да, значит, зверь входит в силу.

— Я вижу то, что видел всегда. Свою королеву. Декорации и годы ничего не изменили в этом вопросе.

— Т-ты что творишь?! — шикнула она, попятившись, сбила ладонью лежащую разделочную доску и уже почищенную луковицу. Последнюю я поймал, не особо утруждаясь, и протянул ей с улыбкой. Как подношение. Она поспешно схватила луковицу руками, попыталась снова увеличить между нами расстояние: — Я п-принесу завтрак, иди в зал, Совран. У меня за шиворотом точно нет ничего съедобного.

— Поспорил бы, Тира. Сколько у тебя за шиворотом съедобного нет во всей твоей таверне. — Уходить в зал я вообще не торопился. Что я там забыл? Вместо этого провел рукой по переливу снова окрепшей метки. Пальцы закололо теплом. Руку свело, как будто в первый раз к ней прикоснулся. — Накормишь, значит?

Она поежилась.

— Ну я же сказала, что да...

— Ты при всех меня кормить хочешь? Их же потом придется убить, как свидетелей, — она скорчила смешную, возмущенную и одновременно с этим совершенно смущенную гримасу. Видимо, отчаялась делать вид, будто не понимает намеков.

— Раз не хочешь в зал, то... ммм... вон в тех ящиках тарелки. Достанешь?

Я хмыкнул, чувствуя себя почти живым. Как когда-то. Коснулся едва-едва губами ее метки и послушно отошёл к ящикам. Искать тарелки и потерянное пятнадцать лет назад самообладание.

— Которые?

— Белые, с красными пионами.

В шкафах ровными рядами стояла посуда, разложенная по цветам и размерам. Пионы… это те что почти розы, но кучерявые и без колючек? При всей моей любви к науке, с ботаникой не задалось сразу. А тут пионы…

Так, ладно, начнем с осознаваемого признака: цвет белый.

Пришлось передвинуть пару стопок, прежде, чем нашлись хоть какие-то цветы. Я гордо продемонстрировал Тире два варианта на выбор, она закатила глаза и ткнула в сторону левой руки.

— Что тебе предложить на завтрак? У нас есть несколько вариантов. Один включает бульон, а второй суховат немного. Да-да, у нас подают на завтрак бульон.

Я протянул ей выбранную тару:

— Тебя. Можно даже без хлеба и бульона. Не знаю, что там в меню у вас, у меня своя диета. Фернаны крайне капризны в еде, знаешь ли.

— Я... у меня не было выбора. Ты знаешь мою мать. Знаешь, какая власть и ресурсы в её руках. Когда на кону стоит выбор между истинностью и ребёнком, — она посмотрела на меня с печальной улыбкой, — я выбрала сына. Прости. Особенно, когда ты ушёл в кровавый поход за властью.

Я вздохнул, сдерживая порыв злости. На проклятую Королеву снегов, на свою глупость и на то, как мало мне и в меня верила моя женщина.

— Я никогда не был увлечен властью, Тира. — Я отпил ещё чаю, просто, чтобы дать ей время обдумать сказанное уже ни раз. Мы много беседовали с ней раньше о жизни.