Подарок для Императора. Меж двух огней (СИ) - Черная Мара - Страница 3

Вдали послышался еле различимый шум, который постепенно нарастал. Нужно было убираться отсюда поскорее! Я тяжело вздохнула, развернулась и убежала прочь.

Чем ближе была гора Интесара, тем холоднее становилось. Даже тёплый плащ де-Мирта не очень-то и спасал от пронизывающего ветра. Хотя без него я бы, наверное, уже давно превратилась в ходячую сосульку.

Устало шаркала ногами по земле, припорошенной снегом, кутаясь в меховой воротник накидки по самый нос. Аромат от него исходил волшебный: хвойный лес после дождя и сладкий сандал, смешанные воедино, с лёгкими терпкими нотками. Вдыхаешь — и на мгновение становится уютнее. Но противный мороз всё равно пробирался под одежду, заставляя дрожать и стучать зубами. Если у Эллесана ещё была осень, пусть и поздняя, то в этой части Мерана уже вовсю царила зима. Снег, хоть и неглубокий, но уже лежал. Огонь разводить стало сложнее. Отсыревшие дрова разгораться упорно не желали, хоть танцы с бубном вокруг пляши, само пламя получалось небольшим и быстро гасло. Так что на поддержание костра уходило сил не меньше, чем на целый день монотонного шагания по холмистому лесу. Каждый ночлег превратился в настоящее испытание. Полноценный приём пищи без возможности охотиться — в мечту. Лук бы мне сейчас очень помог, но гады же отобрали. А ставить ловушки и ждать времени не было. Заметать следы костра и лежанок из хвойных ветвей на белоснежной земле стало практически невозможно. Но я делала всё возможное, чтобы меня не выследили. И, вроде как, успешно. Но с каждым днём я чувствовала себя всё слабее. Неужели я погибну вот так глупо? Смогла сбежать из плена от банды преступников, столько раз лицом к лицу встречала опасность в виде зверей, дралась с невоспитанными пьяными мужланами во всех провинциях Иллеманы, спасалась от разбойников на дорогах, столько путешествовала в разных условиях, а просто дойти до дома не смогу? Не-е-ет! Нельзя сдаваться!

На лошади я бы добралась за несколько дней, а так прошло уже около недели. Тело изрядно истощилось, сломанное ребро беспрерывно ныло и не давало достаточно отдохнуть. И, кажется, я заболела. Кроме холода, стала улавливать озноб, горло запершило, и навалилась дикая усталость с ломотой в костях. Согревали лишь плащ и мысли, что я совсем близко и вот-вот выйду к долгожданным деревянным заборам и домикам. Скорее бы… Скорее…

Мысли заполнили воспоминания:

| Солнечный мягкий свет пробивался сквозь зелёную шторку окна в моей комнате на чердаке. Я открыла глаза и сладко зевнула. В воздухе витал приятный аромат свежих булочек с корицей. Тётя Анна знала, как сделать утро очень даже добрым.

— Мира, золотце! — приятный мелодичный женский голос позвал меня снизу. — Пора завтракать!

— Уже встаю! — крикнула в ответ и плавно сползла с кровати.

Деревянный пол жалобно скрипнул под тяжестью моего подрастающего организма. Быстренько встала и босыми ногами пошлёпала по узкой лесенке вниз на первый этаж. За столом уже все собрались. Тётя Анна спешно накладывала в глиняные тарелки яркую кашу (м-м-м, сегодня тыквенная, обожаю!), сдувая с лица светлый локон, выбившийся из-под платка. Дядя Хатвор задумчиво смотрел в какие-то бумаги, почёсывал вьющиеся каштановые волосы на затылке и забавно шевелил усами, сидя в своём любимом бордовом кресле. Оно единственное никогда не вписывалось в светлый интерьер объединённых гостинной и кухни, которые были оформлены в нежных жёлтых тонах. Как по мне, то газеты, усы и это кресло дядю Хатвора знатно старили, и он больше был похож на старшего брата тёти, чем на её мужа. За столом уже сидела Сальвия. Она перебирала пальчиками свежие голубые, прямо как её глаза, цветы в вазочке и мечтательно напевала нежную мелодию себе под нос.

— Доброе утро, — счастливо пролепетала я и через секунду оказалась в объятиях любимой сводной сестры — родной дочери тёти и дяди.

— И тебе доброе утро, дорогая, — тётя Анна ярко улыбнулась из кухни и стала разливать травяной чай.

Мужчина же только на секунду оторвался от бумаг, приветливо кивнул, улыбнулся и снова погрузился в чтение. После разговора о родителях, когда я случайно узнала, что с ними произошло, он стал более замкнут, хотя по-прежнему относится ко мне с теплом.

— Мира! Мира! Пойдём сегодня после завтрака к реке? — ведя меня за руку к столу, запищала восторженная подруга. — Я тебе тако-о-е покажу! — и заговорщически подмигнула.

— Пойдём, конечно, — согласилась я.

Отказывать Сальвии было чревато серьёзной обидой. Хотя нам уже и было по 15 лет, но она была совсем как ребёнок. Такая же наивная и ветреная, лёгкая, как и несколько лет назад. Мне и нравилось в ней это чувство непринуждённости и беззаботности. С ней я могла отвлечься от всего, что навалилось за последнее время, почувствовать себя снова ребёнком, а не слишком рано повзрослевшим подростком. Её лучезарная улыбка и вечное стремление проказничать не оставляли шанса серьёзности и угрюмости.

Тем временем стол был накрыт, и мы приступили к завтраку. Тётя Анна хоть и была довольно молодой женщиной, но хозяйкой была изумительной. То, что она готовила, всегда вызывало восторг — настоящие шедевры. Казалось бы, простая каша, а таяла во рту и играла на языке целую симфонию вкусов, а её фирменные булочки идеально дополняли любой завтрак. Даже травяной чай у неё был особенный, слегка сладковатый, немного пряный, и пах летним лугом.

Я улыбалась. Как же хорошо!.. Родной дом, близкие люди. Пусть и не родители, пусть я теперь маму и папу больше никогда не увижу. Но я смотрела на дядю, тётю, сводную сестру и мне ставало тепло на душе, и я знала, что здесь мой дом, и мне всегда есть с кем поговорить. Я выросла с ними, они приняли меня как родную, поэтому я никогда не буду одна. Они сидели рядом и улыбались мне в ответ. |

Ароматы и вкусы стали куда-то исчезать, картинка счастливой семьи за столом смазалась и потемнела. Тепло и уют сменились пронизывающим холодом и болью.

Я что, лежу? Нет! Нет! Только не это! Вставай! Надо дойти! Сознание отчаянно забилось в панике. Попыталась привстать на руках, локти подогнулись, и я завалилась на землю. В голове помутилось. Проклятье!

— Эй, кто это там? Смотри! — донёсся приглушённый тонкий девичий голос из темноты.

— Где? — грубый мужской.

— Там, смотри! В снегу кто-то шевелится! — Хруст снега под сапогами становился всё ближе.

— Это же накидка с гербом нашей империи! — прозвучало немного ближе.

Я попробовала открыть глаза, но увидела лишь невнятные смазанные силуэты.

— Она ещё жива. Бери её быстрее! Отнесём в дом, — приказал обеспокоенный женский голос.

Большой силуэт склонился надо мной, поднял на руки, и мир погрузился в темноту окончательно.

Дверь еле слышно скрипнула. Тихие шаги приблизились. Лба коснулась прохладная рука. По телу прошла дрожь, и выступили мурашки. Шаги постепенно удалились. Снова раздался скрип. Глаза разлепились с трудом, а картинка оказалась размытой. Проморгалась. Увы, но это не особо помогло — картинка стала чётче совсем незначительно. Попыталась оглядеться и понять, где я нахожусь: комната маленькая и почти пустая, пол и стены сплошь из потемневшего дерева безо всякого покрытия. Смогла разобрать очертания шкафа в левом дальнем углу, дверь посередине стены напротив кровати, на которой лежала, и прикроватную тумбочки с одиноким подсвечником и стаканом воды у изголовья.

Ужасно хотелось пить. Горло першило, было больно сглатывать густую слюну. Прислушалась к телу: прохладно, хотя укутана я была очень хорошо, ребро побаливало, кажется, стянули тугой повязкой. Достала руку из-под одеяла и прикоснулась к лицу. Влажное. Скривилась от неприятного ощущения.

Где же я? Дошла или заблудилась… Так, ладно. Раз уж меня спасли, то вряд ли до меня добрались недруги. Значит можно будет всё разузнать. А пока надо дотянуться до воды. Во рту будто пустыня застыла.

Попробовала осторожно опереться на руку и приподняться. Бок заныл сильнее. Будьте прокляты беорхийцы! Поморщилась, но боль пришлось пересилить. Жажда душила куда сильнее. Можно было и потерпеть, не принцесска. Подтянулась всем телом ближе к тумбочке, превозмогая новый приступ боли в сломанном ребре. Рука потянулась к стакану…