Идентификация (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 16

— Слушай, ты… — повторил Волчара — уже без особой уверенности.

— Слушаю. — Я поморщился и чуть отодвинул кресло. — Вы почему-то задаете какие-то дурацкие вопросы и никак не желаете перейти к сути. А я вообще-то планирую сегодня поспать — хотя бы немного.

— Думаешь, в Корпусе не узнают про твои похождения? — Волчара, похоже, решил, что смог нащупать мое слабое место. — Я ведь могу позвонить туда прямо сейчас.

— Милости прошу, ваше благородие. — Я указал на древний телефонный аппарат на столе. — Если вы почему-то не сделали этого раньше.

— Да жалко мне вас, лоботрясов.

Соболев продолжал отмалчиваться, и Волчара, наконец, смекнул, что и «хорошего полицейскому» ему тоже придется изображать самостоятельно… Или просто переобулся в прыжке, когда все его стандартные угрозы не заставили меня даже дернуться.

— Сам такой же был — молодой, горячий… Поэтому и понимаю все, — продолжил он уже чуть ли не отеческим тоном. — Не с теми людьми вы, моряки, связались, вот ей-богу. Отправили пацанов каштаны из огня таскать, а сами…

— Так, может, лучше задать все вопросы им? — поинтересовался я. — Вы не потрудились отобрать у нас телефоны, так что…

Блефовал я, что называется, напропалую: названивать дяде или Гагарину было бы форменным самоубийством, а Морозов предусмотрительно исчез с радаров. И если и спешил на выручку, то где-то очень далеко отсюда.

Однако даже намека на появление его грозной персоны, очевидно, возымело эффект. Волчара замялся, отступил на шаг, покосился на пепельницу на столе, которая от окурков уже почти превратилась в жутковатого никотинового ежа, и принялся бестолково хлопать себя по карманам — видимо, в поисках портсигара.

— Ну не знаю я, что с парнем делать… Упрямый, как баран! Так что оставлю его пока вам, Илья Иванович, — проговорил он.

И, тихо ворча себе под нос, удалился в соседнюю комнату, а оттуда, похоже, на балкон. То ли перевести дух, то ли курить…

То ли просто подождать в ожидании, что у Соболева получится лучше.

Но тот, похоже, даже не собирался начинать допрос. И вообще всячески делал вид, что само мое присутствие в кабинете ничего не значит. И только когда я подался вперед и принялся буравить его взглядом, наконец, не выдержал.

— Господь милосердный, — простонал он, — почему вы так на меня смотрите?

— Жду, когда ваше высокородие соизволит сделать хоть что-нибудь, чтобы вытащить меня отсюда. — Я пожал плечами. — Самое время поспешить, пока ваш друг не вернулся.

— Он мне не друг! — прошипел Соболев, оглядываясь на полузакрытую дверь в соседнее помещение, за которой исчез Волчара. — Если вам интересно, господин прапорщик, я и сам не в восторге, что меня засунули в эту комиссию, черт бы ее побрал!

— И кто же это сделал?

— Приказ руководства. — Соболев развел руками. — Распоряжение с самого верха. Поговаривают, что его высокопревосходительство канцлер еще до Нового года лично распорядился…

Я молча кивнул — чего-то такого и следовало ожидать. Хотя причины у подобного решения все же могли быть разные. И если даже на Келлера не давили таинственные покровители Распутина, лишившиеся чуть ли не всей своей армии боевиков, он и сам мог ненароком вспомнить, что обладает полномочиями, положенными председателю Государственной думы. А уж желания вставить палки в колеса обоим Морозовым у него наверняка хватало и без всяких там напоминаний.

И после недавних событий и череды арестов, когда Следственный комитет вдруг пробудился от спячки и принялся карать направо и налево, не стесняясь прижимать даже самые богатые и влиятельные семейства, у решения учредить межведомственную комиссию наверняка нашлось немало сторонников. Кому-то очень хотелось ограничить деятельность, которую развел глава Совета.

— И какие же поступили указания? — поинтересовался я.

— Это вас не касается! — Соболев насупился и сложил руки на груди. — Я не собираюсь…

— Собираетесь, ваше высокородие. Меня касается все, что я пожелаю узнать — и непременно узнаю. — Я чуть возвысил голос. — Очень надеюсь, что не придется напоминать, что лишь благодаря мне вы сейчас сидите в этом кабинете, а не занимаете уютную камеру в каземате Петропавловской крепости или…

— Тише! Бога ради — тише! Я… я скажу!

— Как вам будет угодно. — Я миролюбиво кивнул. — А теперь прекратите ломать комедию и назовите имена тех, под кого вам велели копать.

Соболев в очередной раз вытаращился — видимо, я попал точно цель, и единственной реальной задачей межведомственной комиссии было прижать к ногтю… скажем так, ряд весьма высокопоставленных персон.

— Морозов… оба Морозова, — уточнил Соболев вполголоса. — Гагарин — капитан вашей гардемаринской роты. Его сиятельство князь…

Дальше я уже почти не слушал — все фамилии из списка мне не составило бы труда перечислить и самому. Несколько генералов, полдюжины чиновников из Адмиралтейства и министерства обороны, члены Совета в отставке… всех до одного я когда-то знал лично.

Келлер, не мудрствуя лукаво, решил покопаться в делах ближайших сподвижников Морозова. Такое никак не могло остаться без ответа со стороны его сиятельства, и поэтому младшие чины комиссии не спешили работать.

— Можете не продолжать. — Я махнул рукой. — Лучше постарайтесь сделать так, чтобы мы с товарищами как можно быстрее оказались в расположении Корпуса.

— Господи… Нет, я, конечно же, постараюсь, — простонал Соболев. — Но вы должны понимать…

Что именно я должен понимать, его высокородие так и не сказал. На столе перед ним ожил доисторический телефонный аппарат, и от стен кабинета эхом отразился протяжный и сердитый звон. Соболев тут же сорвал трубку, и я наблюдал, как его лицо понемногу вытягивается — то ли от удивления, то ли…

— Да… Так точно, ваше превосходительство, — проговорил он. — Так точно… Будет сделано… Да, я немедленно передам.

— Что такое? — Я попытался сдержать издевательскую улыбку, но так и не смог. — К нам едет ревизор?

— Нет. Но нашу беседу, полагаю, придется закончить. — Соболев отвел глаза. — Вас ждут на третьем этаже.

— И кто же? — поинтересовался я.

— Понятия не имею, господин прапорщик. Но я бы на вашем месте не медлил.

На часы я, конечно же, не смотрел. Поэтому и не знал толком, сколько именно времени провел в кабинете с Соболевым и горе-следователем Волчарой. Судя по удивленным лицам друзей — куда меньше, чем любой из них. Они тут же вскочили и принялись наперебой засыпать меня вопросами. Отвечать на которые было, к сожалению, некогда.

Так что я буркнул емкое и обтекаемое «вызывают!», многозначительно ткнул пальцем в потолок и со скоростью Камбулатовского «Икса» удрал в сторону лестницы. Взлетел по ступенькам и только на третьем этаже сообразил, что не слишком-то представляю себе, куда идти дальше.

В коридоре, как и этажом ниже, сидели в очереди на дознание хмурые «ждуны», почти все из гардемаринской роты. Иван приветственно помахал мне рукой, но на его лице мелькнуло удивление.

Значит, вызвали меня не сюда. И не в следующий кабинет. А этот вообще закрыт на висячий замок…

Ответ обнаружился сам собой, стоило мне прогуляться чуть дальше — туда, где стены узкого коридора расходились в стороны, образуя небольшое помещение. Что-то вроде маленького холла перед выходом на лестницу, где под окном когда-то — наверное, еще в прошлом веке — поставили потрескавшийся кожаный диван.

На котором восседал тот, кого я, пожалуй, ожидал увидеть чуть ли не в последнюю очередь. Меня вполне мог примчаться спасать почти кто угодно, начиная с дяди и заканчивая лично старшим Морозовым, но почтенный Олин дедушка раньше предпочитал не светиться без надобности. Да и появлялся исключительно в те моменты, когда мои дела были в полном порядке.

Однако сегодня зачем-то решил сделать исключение.

— Доброй ночи, ваше сиятельство. — Я чуть склонил голову. — Могу только догадываться, что именно привело вас сюда в такой час.