Учебник выживания для неприспособленных - Гунциг Томас - Страница 19

— Порнушка… — отметил он.

— Прикольно найти такое у стариков, — сказал Серый, потягиваясь.

— Они тоже были молодыми…

— Я не это хочу сказать…

Белый почувствовал легкую агрессивность в голосе брата. Агрессивность, в которой смешались раздражение и самодовольство. Белый вдруг понял, что ему совсем не нравится, каким становится брат: конкурентом в роли «альфа-самца». Белый знал, что это в порядке вещей, даже немного удивлялся, что этого не случилось раньше, но ему это не нравилось. Не нравилось примерно так же, как если бы он заметил проступающие на стенах пятна сырости: эту проблему трудно решить, и она реально угрожает стабильности дома.

— Я хочу сказать, — продолжал Серый, — что всегда можно ожидать сюрпризов, даже если ты постоянно начеку… я хочу сказать, что можно все предусмотреть, но обязательно случится какая-нибудь пакость.

Вернулись Черный с Бурым.

— Готово дело, — сказал Бурый.

— Можем ехать? — спросил Белый.

Черный покачал головой.

— Теперь надо найти остальных.

Белый попытался сосчитать, сколько времени он не спал, и сбился со счета. Ему хотелось покончить с этой хренотенью как можно скорее.

— Найдем остальных… — кивнул он.

Они бесшумно покинули дом, оставив за собой темноту и мертвецов.

Жан-Жан проснулся как от толчка.

Странный сон как будто зацепился за его сознание. В комнате была почти полная темнота. Только легкое фосфоресцирование радиобудильника служило ему ориентиром.

Еще даже не рассвело.

Был час, близкий к сердцу ночи.

Рядом с ним Марианна тихонько шевельнулась.

— Ты слышал? — прошептала она.

Не ожидая ответа, она зажгла лампу у изголовья и села в постели.

— Кто-то есть за дверью.

Жан-Жан прислушался, но тщетно. Его слуху было далеко до змеиной чувствительности Марианны.

Она встала. На ней были лиловые хлопчатобумажные тренировочные штаны и футболка с надписью: «What the fuck, is a Dolce Gabana». Жан-Жан не знал, что ему делать. Тоже встать или ждать в кровати? Он понимал, что за дверью ничего нет. Во всяком случае, ничего враждебного. Может быть, припозднившийся сосед, что-нибудь в этом роде… Но Марианна, с ее напряженной до предела психикой, была склонна к паранойе. Она покинула спальню и тихонько прошла в гостиную.

Поколебавшись несколько минут насчет дальнейших действий, он выбрал полумеру и сел на кровати, поджидая жену с сосредоточенным видом, говорившим: «я встревожен, но сохраняю хладнокровие».

Марианна вернулась в спальню. В руке она держала нож для разделки мяса, который успела прихватить из кухни. Она закрыла дверь и знаком приказала Жан-Жану сидеть тихо.

— Они пытаются отпереть дверь. Ковыряются в замке.

Жан-Жан открыл было рот, чтобы спросить, уверена ли она в том, что говорит, и в эту самую минуту отчетливо услышал, как — клик — щелкнула, открываясь дверь. Он посмотрел на Марианну. Она крепко держала нож на уровне плеча, готовая пустить его в ход. В ее взгляде была невероятная, подлинно военная решимость и ни капли страха.

На долю секунды Жан-Жану подумалось о генных инженерах фирмы «Хьюлетт-Пакард»: они и вправду свое дело знали. Потом, не успев толком понять, что происходит, он увидел, как жена распахнула дверь спальни и метнулась в гостиную с быстротой сорвавшейся резинки.

Все произошло до того быстро, что задним числом Белый так и не смог понять, что это было. Просунув в щель коготь, Бурый взломал замок квартиры убийцы их матери. Все четверо вошли. Белый уловил приятный запах, но природу его определить не мог. Потом он мысленно отметил, что квартира, в которую они проникли, была именно такой, какой у него никогда не будет: со вкусом обставленная, прибранная, чистая и тихая.

На долю секунды, на четверть удара волчьего сердца его внимание привлекло движение. Дверь, находившаяся точно напротив них, приоткрылась, и темная, безмолвная, почти размытая от скорости фигура быстро приближалась к ним.

Его братья тоже ее увидели, и все трое рефлекторно пригнулись. Тень врезалась в Бурого, и тот упал навзничь. Белый увидел, как блеснуло лезвие ножа, описав кривую к его боку. Почти наугад он нанес удар. Передняя лапа попала во что-то мягкое. Тень откатилась к стене, почти тотчас гибким движением вскочила на ноги, отскочила, как мячик, и зигзагом метнулась к ним со скоростью эпилептического смэша.

Он услышал, как пронзительно взвыл Бурый, и запах крови брата наполнил его ноздри.

Серый бросил на него взгляд, в котором читался ясный и неотложный месседж: им надо организоваться. Инстинкт стаи подсказал им встать в круг: Серый, Черный и Белый прижались к трем из четырех стен. Бурый лежал на полу. Белый знал, что он жив, он это чувствовал, но не мог бы сказать, насколько тяжела рана. Тем хуже… С этим придется подождать.

Первым перешел к действию Черный: рыча, он бросился на тень, та увернулась, приблизившись к Серому. Серый достал ее мощным ударом лапы, способным уложить кабана. Белый услышал стон и увидел, как невысокого роста женщина откатилась к дивану, заваленному подушками с фантазийным узором в золотистой гамме. Белый кинулся и схватил женщину за горло. Крепко сжал. Женщина смотрела ему прямо в глаза. Он успел увидеть, что она довольно-таки хорошенькая, но со странным зеленоватым цветом лица. И тут острая боль пронзила руку до самого плеча. Она его укусила. Даже не получив команды мозга, рука, сжимающая шею женщины, судорожно разжалась. Ощущение сильного ожога разлилось от кончиков пальцев до грудины. Горло перехватило, он упал на колени.

Краем глаза он успел увидеть, как женщина побежала в кухню, Серый и Черный бросились следом.

Потом тысячи черных пятен заплясали перед глазами.

Поначалу Жан-Жан был не в состоянии ни о чем думать и сидел, как парализованный, на кровати перед открытой дверью спальни, выходящей в гостиную. Он видел, как Марианна напала на четырех волков, только что взломавших дверь их квартиры. Он знал, на что способна его жена, и никогда не сомневался ни в ее чудовищной физической силе, ни в легкости, с какой инстинкты рептилии могли с ее позволения взять верх над человеческой природой.

Все это он знал, и тем не менее увиденное ужаснуло его не меньше, чем вторжение четырех волков.

Его жена бросилась на них, ранила одного ножом, другого укусила так, что он упал наземь, и убежала в кухню, куда за ней последовали два уцелевших волка.

Жан-Жан попытался переварить свой страх и настроиться на «рациональное мышление». Несколько бесконечных секунд он силился вспомнить тот день, много лет назад, когда психологиня с до смешного напыщенным видом проводила занятие по «управлению стрессом на предприятии». Вспомнив азы, он попытался «визуализировать» страх и дышать в мерном ритме волн горного озера.

Это не сработало.

Или, вернее, сработало, но не так.

Страх никуда не делся.

Хуже того.

Теперь он его вел.

В те несколько мгновений, когда два уцелевших волка бросились вдогонку за Марианной, Жан-Жан пересек гостиную и пулей вылетел из квартиры.

Лимбическая система затопила его организм литрами адреналина, а сознание между тем разрывали эмоции столь же мощные, сколь и противоречивые: сначала, когда он бежал, прыгая через ступеньки, вниз по лестнице, босиком, в трусах и футболке, накатило облегчение, что он унес-таки ноги. Потом на смену облегчению пришли чувство вины и стыд: он ведь оставил жену одну с четырьмя совершенно двинутыми волками, которые, по всей вероятности, оторвут ей руки, ноги и голову. Наконец, чувство вины улетучилось, уступив место странному ощущению хмеля. Так, наверно, чувствует себя муха, чудом выбравшаяся из липучки: ощущение свободы. Марианны больше не было в его жизни. То, на что он так и не осмелился сам, сделают за него четыре волка.

Да, эти четыре зверя сделают это за него, и его захлестнула бурная радость.

Он знал, что это абсолютно противоречит морали.