Медицина Древнего (СИ) - Четвертнов Александр - Страница 34

— Вы слышали, князь? — простонал один из собеседников, утирая выступившие от смеха слёзы. — Этот юнец…

— Мальчишка! — подхватил другой. — Против вас…

Буревестов поднял руку, и смех оборвался. Тонкая улыбка змеёй скользнула по его губам, но глаза остались холодными:

— Молодой человек, не позорьтесь, — в его голосе звучала снисходительная жалость, словно он отчитывал нашкодившего ребёнка. — Вы же понимаете, что проиграете?

— Тогда вам нечего бояться, князь.

Улыбка на его лице дрогнула. В глазах полыхнуло что-то тёмное, — уязвлённая гордость аристократа, чью храбрость поставили под сомнение прилюдно.

Я видел, как он оглядывается на своих спутников. Публичный вызов — удар по репутации, если откажется. Тем более от сопляка-графа, пусть даже и под крылом Бестужева.

— Что ж, — медленно произнёс Буревестов, — хорошо.

— Вы можете выбрать оружие, согласно дуэльному кодексу, — напомнил я ему.

Князь рассмеялся, его компаньоны подхватили смех.

— Убивать вас сразу скучно, — Буревестов поднял бокал, рассматривая вино на свет. — Да и что скажут, если я выйду против мальчишки, заведомо слабейшего? — он обвёл взглядом своих собеседников, словно ища у них поддержки. — Пожалуй, выберу клинок.

— Согласен, — кивнул я, даже не подумав.

Внутри всё похолодело. Тартар меня побери… На мне же проклятие — если возьму в руки клинок, единственное, что смогу сделать — это убить. А смерть Буревестова.

Я поморщился. Пётр Алексеевич Бестужев не из тех, кто прощает удары по своей партии. Он может сколько угодно недолюбливать князя, но статус требует защищать своих.

Сейчас мне меньше всего нужна открытая война с Бестужевым. Старый интриган слишком глубоко запустил щупальца в дела империи. Да и с наследством деда ещё не всё понятно — кто знает, какие рычаги давления он может использовать.

Нет, убивать Буревестова нельзя. По крайней мере, пока. Но как теперь выкрутиться из этой ситуации с клинком? Харибда меня дери.

Неделя пролетела, как вспышка молнии в ночном небе. После моего вызова князя Буревестова на дуэль мелкие пакости словно ветром сдуло. Работа по клинике наконец тронулась с мёртвой точки: исчезли сложности со стройматериалами, поставщики оборудования перестали юлить с ценами. Не всё сразу, конечно, но явный прогресс чувствовался.

Вечером у окна я рассматривал посеребрённый луной двор академии, вспоминая разговор с Бестужевым. После той истории, когда я сказал ему, что связь прерывается, он долго не давал о себе знать. Но стоило мне вызвать князя на дуэль, как телефон взорвался звонком в тот же вечер.

— Ты что творишь⁈ — голос Бестужева в трубке звучал так, будто он не говорил, а рубил слова топором.

— Ничего особенного, — я пожал плечами, хоть собеседник и не мог этого видеть. — Просто ставлю на место определённого человека, который решил, что может безнаказанно мешать моим планам.

— Зачем ты вызвал его на дуэль? — В голосе Петра Алексеевича прорезались стальные нотки.

— С этой самой целью — чтобы перестал мешать.

— Он отличный маг, Кирилл. Намного сильнее тебя, — в его словах звучало искреннее беспокойство.

— Так он выбрал бой на мечах, — парировал я.

— Ты не понимаешь! — Бестужев почти рычал. — Он и фехтовальщик отменный. А тебе артефакты использовать на дуэли нельзя. Ты проиграешь!

— Вообще-то, я тоже немного занимался фехтованием, — спокойно ответил я, вспоминая, сколько веков провёл с мечом в руке.

Повисла пауза. Я слышал, как Бестужев тяжело дышит в трубку.

— Хорошо, — наконец процедил он. — Я прибуду на вашу дуэль. Всё проконтролирую.

И связь оборвалась. До сих пор не понимаю, о ком на самом деле переживал князь обо мне или о Буревестове. Хотя плевать — главное, что пока не поднимал тему с наследством деда и не давил им на меня. Плохо то, что моя сделка по покупке щита застопарилась.

Я со вздохом посмотрел на часы — пятничный вечер медленно опускался на академию, и студенты постепенно стекались в общежитие, предвкушая выходные.

Дверь в комнату распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. На пороге, тяжело дыша, стоял Тихон. Его волосы растрепались, лицо побледнело до синевы, а глаза… Глаза казались огромными от ужаса, как у загнанного зверька. Мелкая дрожь сотрясала его тело.

— Наконец-то появился, — я улыбнулся, откладывая телефон. — Ну что, тебя можно поздравить? Ты наконец-то стал мужчиной?

Тихон бросился ко мне, схватил с неожиданной силой за плечи и затряс:

— Кирилл! Кирилл, спаси меня!

Я мгновенно напрягся, готовый отразить атаку, но тут же расслабился, видя в его глазах не агрессию, а отчаяние. Он не приходил ночевать после той ситуации со Старообрядцевой, думал, что решил пуститься во все тяжкие.

— Что произошло? — спросил я, аккуратно освобождаясь от его хватки.

— Я… я… — он схватился за голову, взъерошивая и без того растрёпанные волосы. — Я не могу больше! Все ночи напролёт слушать, какой плохой ты, какие плохие мужики, что они все козлы, что она самая несчастная, что ей разбили сердце! — выпалил он на одном дыхании. — И это повторяется снова и снова, СНОВА И СНОВА!

Его голос сорвался на крик, и я понял, что парень действительно на пределе.

— Так, Тихон, успокойся, — я взял его за плечи, уже мягче, и усадил за стол.

Набрал в стакан воды из графина, поставил перед ним. Трясущимися руками он схватил стакан, расплескав половину на стол, и залпом опрокинул в себя остатки.

— Боже мой, — простонал он, уткнувшись лбом в столешницу. — Я не думал, что это так ужасно. Первый вечер я её жалел, но потом… потом… — он поднял на меня измученные глаза. — Я уже просто не знаю, куда себя деть!

— Ну, друг мой, — я едва сдерживал улыбку, — не повезло тебе. Ты попал во френдзону.

— Во что? — Тихон поднял голову, недоумённо моргая.

— Во френдзону. Новое слово услышал, модное, — пояснил я. — Близкие друзья. Парни, которые как подружки. С ними спать не собираются, но мозг компостировать будут очень сильно.

Лицо Тихона вытянулось от ужаса:

— Я не хочу быть во френдзоне! Не нравится мне там! Там плохо!

— Ну, не хочешь — выбирайся, — пожал я плечами.

— Я уже ничего не хочу, — он сгорбился, словно под тяжестью прожитых лет. — Не надо мне больше никаких девушек. Я хочу спокойствия.

Еле сдержал свою улыбку. Совсем недавно этот парень пылал таким огнём, такой неистовой любовью к Маше. Старался, из кожи вон лез… Как быстро всё меняется.

— Терпи, казак, атаманом будешь, — похлопал я его по плечу.

— Не хочу я больше это терпеть, — буркнул он, пряча лицо в ладонях.

— Твой выбор, — развёл я руками.

Тихон вдруг поднял на меня полные отчаяния глаза:

— Кирилл, скажи… Скажи, пожалуйста, а так дальше всегда будет? То есть, я не смогу познакомиться с девушкой, которую полюблю, иметь с ней близость без вот этого… вынесения мозга?

Я рассмеялся, не в силах сдержаться:

— Добро пожаловать во взрослую жизнь мужчины!

Тихон понуро опустил голову. Плечи его поникли, словно под тяжестью вселенского разочарования.

— Подожди, — я вдруг осознал упущенную деталь. — Так ты ночевал у Маши?

— Да, на кровати Лиды, — Тихон поморщился, как от зубной боли.

— А где тогда она была?

— Не знаю, — он пожал плечами. — Когда Маша попросила меня остаться, Лида очень сильно разозлилась, накричала на неё, собрала вещи и ушла.

Что-то внутри меня царапнуло. Несмотря на подозрения, что Лида как-то замешана в истории с тем чтобы меня подставить. Всё-таки она распустила язык про то, что Жорик видел меня в коридоре. Нужно всё возвращать на круги своя.

— Пошли искать нашу подругу по кружку, — я поднялся, протягивая руку Тихону.

— С удовольствием! — он вскочил с такой готовностью, будто я предложил ему побег из тюрьмы. — Мне так не хватало мужской компании, Кирилл!

Мы вышли из комнаты и спустились на первый этаж. Мария Ивановна восседала на своём обычном месте, ловко орудуя спицами. Клубок шерсти подпрыгивал на полу, словно живое существо, когда она дёргала нить. Скрип-скрип — спицы в её руках выстукивали монотонный ритм.