Развод в 47. Я тебя никогда не любил (СИ) - Багирова Александра - Страница 2

— Да, Оль, потратил. Не любил, но была ответственность, была симпатия. Кроме любви есть много других оттенков чувств. Я все делал для семьи, не имел права вас бросить, а моя молодость прошла, а я хочу счастья для себя. Я это заслужил.

— У тебя есть другая? — спрашиваю, продолжая кутаться в одеяло.

— Это не имеет значения, Оль, — в голосе сталь. Он отстраненный и холодный.

Так он ведет себя на работе, с коллегами, партнерами. Дома Влад всегда был иным.

— Имеет… ты уходишь к ней… — снова просыпается моя ревность, которую я до конца уничтожить в себе не смогла. — К Злате?

— Она замужем. Ты это прекрасно знаешь.

— Тебя это не остановило! Может, она сейчас своего мужа тоже бросает!

— Не бросает, — четко улавливаю сожаление в его голосе.

— Если не она? Тогда кто? Я имею право знать правду?! — замотанная в одеяло, стою перед ним, а он вальяжно разлегся на постели.

— Нет, не имеешь. Твои права на меня больше не действуют, — потягивается как сытый кот.

— Ты спокойно переспал со мной, на свадьбе шептал такие слова, сейчас с бешеной страстью меня взял. А потом разводимся? Ты понимаешь, как это… больно? — в горле колючий ком.

Слез нет. Есть абсолютное непонимание происходящего.

Ничего не указывало на разлад в наших отношениях. Влад был внимательным, нежным, интересовался семейными делами.

— Оль, а что тут такого? Мы четверть века вместе. На свадьбе я перевозбудился, столько шикарных дам, насмотрелся на прелести. Мне надо было куда-то слить напряжение. Вести разговор, когда в штанах тесно, — поправляет подушку, ложится удобнее, — Такая себе затея. Не идти же мне в ванную и делать все самому? Хотя по большому счету разница не велика, куда слить в тебя или себе в кулак.

Я отшатываюсь. Его слова, они слишком сильны, они подобно кулаку летят мне в солнечное сплетение. Сгибаюсь пополам, невозможно сделать вдох. Путаюсь в одеяле и позорно лечу на пол.

То, что я считала близостью, проявлением наших чувств, для него просто «слить напряжение».

— А с ней иначе? В нее ты не сливаешь, а любишь? — спрашиваю сидя на полу.

— Оль, зачем ты задаешь вопросы, от которых тебе же будет больно? Поднимись с пола. Веди себя достойно. И будешь лучше выглядеть в своих же собственных глазах, — качает головой, разглядывая меня. — Не надо корчить из себя жертву. Кто всегда и во всем выигрывает, так это ты.

— О, так я от твоего предательства в выигрыше? — все же поднимаюсь.

Валяться перед ним я не собираюсь. Но я и не специально, просто упала, слишком сильный удар.

— Конечно, ты получишь деньги, свободу, сможешь реализовать свои желания. И мы по-прежнему будем друзьями, — улыбается очаровательной улыбкой.

— А когда тебе понадобиться в очередной раз слить, ты забежишь ко мне на огонек? — замечаю едко.

— Не исключаю такой возможности.

— Как же твоя новая пассия на это будет смотреть? Или ее все устраивает?

— А ты за нее переживаешь? — поднимается с постели и абсолютно обнаженный надвигается на меня. — Оль, неужели дожив до сорока семи ты так и не поняла, что мужик относится к сексу просто. Это потребность. Женщина отдается душой. А свою нужду, если припрет я могу справить с кем захочу и когда захочу.

— Ты так и справлял в нашем браке? Где и с кем хотел? — смотрю ему в глаза, выдерживаю холодный взгляд.

Неужели он изменял мне все эти годы?

— Нет. Я был слишком примерным мужем. Потому и говорю, что настало время жить для себя. Я устал жить с нелюбимой, — закрывает глаза, будто ему даже смотреть на меня невыносимо.

— А Злату ты любил? — спрашиваю хриплым голосом.

— Ты сейчас сама себя терзаешь. Просто уйди с достоинством. Не устраивай этих разборок, — открывает глаза, а там бездна, холодная и неприступная. Чернота, покрытая острыми глыбами льда, они режут и кромсают меня.

— Любил? Отвечай! — смотрю на изогнутые в презрительной ухмылке губы, но все равно чувственные, четко прорисованные, идеальной формы, не узкие и не пухлые. Первое что меня в нем привлекло когда-то-то — это губы.

Не могу взгляд от них отвести. От губ, которые еще пару минут назад жадно меня целовали.

— Любил. Злату я не просто любил, я ее боготворил. И ты сама это знаешь. Ты меня утешала. Я утешился. Потом ты получила травму, я тебя поддерживал. Не мог же уйти, — сдавливает переносицу двумя пальцами, сводит брови, тяжело вздыхает. — Потом ты залетела. Я не мог тебя бросить. Родилась Ира. Тогда начался ад, все отошло на десятый план, после диагноза врачей, что она не будет ходить. Я все силы бросил, чтобы вытянуть дочь. У меня получилось.

— У нас, — поправляю его тихо.

— Да, у нас, Оль. Ты была с ней днем и ночью, я это помню и ценю. Далее ты снова забеременела. Мы жили как большинство семей. Привычка, обязательства. Я привык к тебе. Смирился. Выполнял свой долг. Но сейчас я устал. Больше так не могу. Хоть в полтинник хочу почувствовать жизнь. Что-то сделать не для тебя, а для себя.

— При этом ты мне ежедневно признавался в любви. Клятвенно уверял, что Злата давно в прошлом. Это ли не подлость, Влад?

— Это ложь во благо. Я говорил, то, что ты хотела услышать. Ты была счастлива. Все для тебя, — снисходительно на меня смотрит, мол я дура не ценю его усилий.

— Убирайся, — эмоций так много, что я могу сказать только это одно слово.

— Оль, уходишь ты. Мой дом мне нравится, я его строил и хочу в нем остаться. А тебе я купил квартирку. Тебе одной с головой хватит.

— Нет. Я никуда не уйду из дома, — подражая его тону, говорю медленно, четко проговаривая каждое слово. — Если ты решил разводиться, так собирай чемоданы.

Влад склоняет голову набок, смотрит на меня как на диковинного зверька. Он не привык, что я перечу.

У нас в принципе скандалов в семье не было. Мы все всегда решали мирно. Я никогда не позволяла себе в открытую ему перечить. Впрочем, и поводов особенно не было. Мы смотрели в одном направлении, у нас были общие цели, так я думала.

— Я так решил. Ты покинешь этот дом, — голос режет холодом.

— И не подумаю, — подхожу к шкафу, беру первые попавшиеся вещи, затем покидаю комнату.

Мне надо одеться, чтобы чувствовать себя уверенней.

Он будто специально подгадал момент, когда я обнажена, раскрыта и наиболее уязвима.

Забегаю в ванную. Быстро одеваюсь.

Умываюсь, руки дрожат, внутри ярость. Я за нее держусь, потому что знаю, потом нахлынет боль, будет хуже. А я не должна показывать ему слез.

Слышу, что муж чем-то гремит.

Что он там делает?

Плевать. Из дома я не уйду. Да, строил его Влад, по нашим с ним идеям, мы вместе дизайн продумывали, тщательно выбирали все вплоть до мелочей. И потом, когда ремонт делали, тоже все вместе решали.

Этот дом наполнен счастьем нашего мирка, которое он разрушил. И я не позволю привести сюда его новую пассию.

Кто она?

А судя по его реакции — это не Злата.

Выхожу из ванной. Не все же мне там сидеть.

Шум продолжается.

— Ольга, вещи на первое время в сумке. Остальное себе купишь, деньги у тебя есть. Надо будет, еще подкину, — слышится из нашей спальни.

Заглядываю в нашу комнату.

Влад вывалил на пол содержимое моего шкафа. Хаотично покидал в чемодан какие-то мои вещи и сейчас его закрывает.

— Я тебе сказала, что никуда не собираюсь!

— Не усложняй все. Хотя бы из уважения, сколько я всего для тебя сделал. В благодарность могла бы просто тихо уйти и не трепать мне нервы. Решила зубы показать? — усмехается. — Не выйдет, Оль. Нет их у тебя. Ты кусать не умеешь. Ты тепличная, изнеженная дамочка.

— Посмотрим, Влад. Ты не знаешь, в кого превращается женщина, если ей ломают крылья?

— А у тебя были крылья? — заливисто смеется. — Все, что у тебя было, так это я, твой муж, который научил тебя верить в себя. Пользуйся, мне не жалко. Но не смей мне палки в колеса вставлять. Будет хуже, — смех резко прерывается, снова лед в глазах меня кромсает.