Элегия войны (СИ) - Злобин Михаил - Страница 11

И тут я должен сказать, что вполне понимаю Одиона, который клюнул на такую уловку. Когда к тебе проявляет интерес женщина подобная Лаайде, мозг отключается. Пронзительный взгляд янтарных глаз, нечеловечески идеальные черты лица, стройная гибкая фигура, демонически обаятельная улыбка. Мало кто из мужчин перед таким устоит.

Иными словами, Пепел повелся на игру алавийки, и проводил с ней всё больше и больше времени. В конечном итоге аристократ втрескался в неё, словно школьник. И короткий поводок, надетый на шею пленницы, распустился до предела.

Решив, что лучшего времени не сыскать, темноликая уже приготовилась к побегу. Но тут, как гром средь ясного неба, грянуло осознание — она беременна. От человека. С учетом тех сложностей, которые испытывают альвэ в вопросах репродукции — это настоящее чудо. Ведь даже от соплеменника им не так легко понести, а уж от человека и подавно. Но вместе с тем трудно придумать и более позорное клеймо.

В общем, именно маленькая жизнь во чреве Лаайды сломала все её планы. В доме семьи Адамастро она провела еще два долгих года. Родила Риза, выкормила его, убедилась, что ребенок здоров и ему ничего не угрожает. И лишь после этого махнула хвостиком, растворяясь вдали. К тому моменту Одион уже окончательно расслабился. Он наивно полагал, что между ними взаимные и прочные чувства. Что алавийка стала практически членом семьи Адамастро. Она жила в его поместье, сопровождала Пепла на некоторых светских раутах, познакомилась почти со всеми его боевыми товарищами. Но потом Лаайда в одночасье исчезла, оставив после себя какое-то туманное послание.

Отец Риза рвал и метал, но будучи главой слабого провинциального рода особых ресурсов для ведения масштабных поисков не имел. Он выдумал себе утешение в строках прощального письма, где алавийка говорила, что меняет свою жизнь на мою. Боги знают почему, но Одион усмотрел в просьбе взрастить Ризанта как достойного члена общества намёк на возвращение темноликой. Этой иллюзией он и тешил себя до самой смерти. Даже рождение Веды и Велайда не облегчили страданий его преданного сердца.

И урок Пепла должен стать поучительным для меня. Вот насколько альвэ отличаются от людей. Нелюди более логичны, более последовательны. Они живут гораздо дольше и мыслят иными категориями. Проходят годы и человек о многом забывает, но темноликие помнят. Потому, как и говорил Каарнвадер, у нас с ними кардинально разный взгляд на историю. Мы, прожив несколько тысячелетий на землях Старого континента, привыкли считать его исконно своим. А вот для алавийцев мы подлые захватчики. И из-за этого шансов на дипломатический исход нашего межрасового противостояния остается ничтожно мало. В лучшем случае, можно добиться отсрочки, которая будет обеими сторонами использована для подготовки к войне.

— Ты должен понять, Ризант, что решение оставить тебя, было самым непростым в моей жизни, — надтреснуто призналась Лаайда. — Любая мать отдаст всё, чтобы спасти своё дитя. К сожалению, я не могла взять тебя с собой. Так нам было бы сложнее бежать. Но даже не это остановило меня. Основная причина — наша культура. В Капитулате мы оба стали бы гражданами второго сорта…

— Да я заметил, что полукровок нигде не любят, — криво изогнулись мои губы.

— Нет, ты не понимаешь. Темноликие гораздо нетерпимей к смескам. Ой, прости Риз… я не хотела…

— Ничего страшного, меня называли и похуже, — отмахнулся я.

— В общем, я посчитала, что у тебя в Клесдене гораздо больше шансов на нормальную жизнь. И, признаюсь, реальность превзошла все мои ожидания. Я и надеяться не смела, что Одион признает тебя наследником…

— Отец до последнего ждал тебя. Надеялся, что ты вернешься, — негромко изрёк я.

— Он так сказал⁈ — распахнула от удивления рот алавийка.

— Разумеется нет, — покачал я головой. — Я понял это по его поступкам.

— Очень похоже на Пепла… он всегда предпочитал держать собственные переживания при себе, — с какой-то грустной теплотой отозвалась Лаайда.

— Ты любила его? — зачем-то спросил я.

Наверное чувствовал, что самому Ризанту важно знать это.

— До твоего рождения, я бы ответила, что нет, — подняла на меня темноликая взгляд своих янтарных глаз. — Но когда повитуха вложила в мои руки маленький кричащий свёрток, а Одион обнял меня за плечи… даже и не знаю. Мысль о том, что где-то там, за бушующим океаном живет частичка меня, помогла мне многое преодолеть. Раньше я ненавидела Пепла. Но сегодня я благодарна ему и судьбе за тебя, Риз.

Слова алавийки звучали проникновенно и чувственно. Казалось, она искренне верит в то, что говорит. И бывший владелец этого тела гарантированно бы растаял в этом водопаде нереализованной материнской любви. Юному нор Адамастро ведь тоже было одиноко. Ему точно так же не хватало тепла. И он справлялся со своей печалью как умел. Вином и Ясностью.

К счастью, теперь здесь заведовал Александр Горюнов, который на всё смотрел с изрядной долей скепсиса. И вот я сладкие речи Лаайды на веру бы не принимал. С другой стороны, почему бы не выжать из этой ситуации капельку пользы и для себя лично?

— Что теперь, Риз? — тускло осведомилась алавийка, жалобно глядя мне в глаза.

— Не знаю, — грустно выдохнул я. — Я не могу тебя отпустить…

— Понимаю, — поникли плечи узницы. — Ты не веришь мне. Всю твою жизнь меня не было рядом, когда ты так во мне нуждался. Прости… прости меня, мальчик мой… я так виновата…

Женщина всхлипнула и пустила слезу, но почти сразу же стерла её рукавом, будто стыдясь. Если это актерская игра, то невероятно хорошая.

— Я не сержусь, мама, — тихо ответил я. — Ты боролась за свою свободу. Уж поверь мне, я знаю, насколько желанной она может быть.

Лаайда замерла подобно испуганному зверьку. Веки её снова увлажнились, и на сей раз она не стала сдерживать слёз.

— Риз… ты… ты назвал меня…

— Да, ведь ты и есть моя мать. Извини, что подозревал тебя.

Пленница явно обрадовалась и несмело улыбнулась. Но тут уже я пошел в наступление.

— Мама… я могу тебя кое о чем попросить?

— Разумеется, родной. Что я могу сделать для тебя?

— Расскажешь о моих корнях? О Капитулате, о вашей истории, обществе и нравах.

— С огромным удовольствием, Риз, — просияла Лаайда.

— А ты сможешь научить меня алавийской магии?

— Я… кхм… нет, боюсь, что это невозможно, — погрустнела узница. — Я не знаю, почему у людей произошло разделение на ингениумов и операриев. Не ведаю, почему одни могут только видеть узлы плетений, а другие творить их. Моих познаний не хватит, чтобы объяснить тебе смысл магических манипуляций, если ты их не видишь. Это может убить тебя, мальчик мой.

— Если проблема только в этом, то тебе не о чем беспокоиться, ведь я их вижу прекрасно.

Наградой за это признание мне стали изумленно распахнутые глаза матери Ризанта. Нет уж, птичка. Если ты попала в эту клетку, то просто так из неё не упорхнешь.

Иерия нор Гремон сидела в моем кабинете и напряженно массировала лицо. Глубокие складки на её лбу не разглаживались ни на мгновение. Брови сошлись на переносице, а яркие желтые глаза метали молнии.

— Я уже не знаю, что и думать, — бормотала под нос квартеронка. — Мои братья обнаружили, что некто очень активно скупает камни крови в Клесдене. Это крайне тревожный знак, который может свидетельствовать о создании крупной преступной структуры со строгой иерархией. Мы пытались выйти на покупателя, но он весьма осторожен. Совершает сделки только с проверенными поставщиками. И мне почему-то кажется, что все эти события, включая Кровавое Восхождение, как-то связаны. Но я не могу найти доказательств…

— Госпожа Судия, вы слишком сильно зацикливаетесь на этом, — попробовал я немного разрядить обстановку, но добился строго противоположного результата.

— Риз, пожалуйста, не называйте меня так, — поморщилась Иерия. — Мне странно видеть ваше спокойствие, когда судьба всей Южной Патриархии столь туманна. Если мы в кратчайшие сроки не найдем Его Благовестие, то династия гран Блайсин прервется. А это грозит нашей стране смутой…