Лейтенант космического флота (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 9

«Гремящий» находился в откровенно плохом состоянии, даже плачевном, и будь моя воля, я бы уже гнал его на ближайшую верфь для капитального ремонта. Капитан Сахаров же, судя по всему, ждал, когда эсминец отправят на списание.

Генератор был изношен, при включении щитов проседала энергия во всех остальных системах, так что их старались не включать вообще. На узле связи из-за неизвестного сбоя регулярно терялись пакеты, из-за чего любая передача становилась настоящим испытанием для связистов, главный калибр оказался единственным рабочим вооружением, все остальные пушки, ракеты, торпеды и лазеры так или иначе не выполняли своих функций, оставаясь только для вида. Гиперускоритель, не калибровавшийся, похоже, с того момента, как покинул верфь, и вовсе приводил меня в ужас, я бы не рискнул разгонять это корыто даже до пяти тысяч световых.

Каждый раз, когда я обнаруживал новую неисправность или чей-то старательно замаскированный косяк, заставлял меня скрипеть зубами и ненавидеть этот эсминец ещё пуще прежнего. Я ожидал, конечно, что «Гремящий» окажется корытом, но даже и подумать не мог, насколько.

Халатность и безалаберность капитана и остальных офицеров меня просто бесила и выводила из себя. Будь я не сопливым лейтенантом, назначенным сюда на должность второго помощника, а проверяющим с Новой Москвы, половина экипажа точно загремела бы под трибунал.

С капитаном мне всё-таки довелось пообщаться после того, как он проспался и снова мог воспринимать окружающую действительность. Встретились мы случайно, в коридоре жилого отсека, на следующий день после моего прибытия.

— Здра жлаю, господин капитан! — выпалил я, завидев грузную фигуру командира, шагающего мне навстречу.

Он остановился, посмотрел на меня, пытаясь понять, кто я вообще такой, и что делаю на корабле.

— Лейтенант Мясников, второй помощник, — представился я. — Вчера прибыл для прохождения службы. Из новомосковской Академии.

— А-а… — протянул Сахаров. — Здравия желаю, лейтенант.

От него едва уловимо тащило перегаром, замаскированным с помощью мятной конфеты. Вид у него был помятый и довольно грустный, а застарелые мешки под глазами делали его похожим на бассет-хаунда.

— И как вам наш эсминец? — поинтересовался он.

Очень хотелось ответить честно, во всех красках, подробно. Но я проявил чудеса тактичности.

— Есть над чем поработать, господин капитан, — сказал я.

— Да, это точно, — сказал он. — Уже обустроились?

— Так точно, господин капитан, — ответил я.

— Хорошо, — кивнул он и пошёл дальше, как ни в чём не бывало.

Нормальный командир выспросил всё до мельчайших подробностей. Капитан Сахаров в эту категорию не входил. Его вообще мало что интересовало, кроме бутылки. Будто он находился в затяжной депрессии, а на дне бутылки искал единственное лекарство.

Даже в расписание вахт меня вносил старпом, а не он. И то лишь после того, как я об этом напомнил. Как говорится, рыба гниёт с головы, а на «Гремящем» оба старших офицера, откровенно говоря, не годились для службы.

Хотя были тут и весьма толковые офицеры, на которых, по сути, всё и держалось. Та же мичман Антонова, несмотря на скверный характер, дело своё знала чётко, и вверенная ей техника, а конкретно системы жизнеобеспечения корабля, работала безукоризненно. Если бы не она, «Гремящий» давно бы превратился в консервную банку, забитую трупами экипажа.

Старший мичман Добрынин тоже оказался смышлёным и сообразительным малым, хоть и применял это больше не к служебным обязанностям, а к разного рода махинациям, за которые, похоже, и загремел на этот эсминец.

Младший лейтенант Каргин, начальник узла связи, совсем зелёный пацан, старался изо всех сил, и это было заметно, особенно по сравнению с остальными офицерами, просто отбывающими свой срок до пенсии.

А уж среди нижних чинов, сержантов и простых операторов, хватало всяких. И ленивых идиотов, годных только для прочистки шлюзов, и толковых ребят, знающих своё дело на отлично. В Империи любой мог заключить контракт с космическим флотом, на три или пять стандартных лет, и получить за это земельный надел в одной из колоний, неплохую сумму денег и всеобщее уважение. Неплохой вариант для юных колонистов, так что от желающих отбоя не было, и я тоже мог бы поступить на флот таким образом, начать с самых низов, но я всегда мечтал стоять на капитанском мостике, а не ползать в скафандре по обшивке корабля, заваривая пробоины, или облучаться в машинном отделении с перспективой лет через десять дорасти до унтер-офицерского звания.

Однако и этих немногих людей должно было хватить, чтобы привести корабль в порядок. Главное, чтобы мне никто не мешал в этом начинании.

Я хотел это сделать не для того, чтобы показать всем вокруг, какой я хороший и деятельный лейтенант, и не для того, чтобы заполучить хорошую характеристику и перевестись поскорее на другой корабль. Космос — глубоко враждебная человеку среда. Пожалуй, одна из самых враждебных. Космос постоянно пытается вас убить, всеми способами. Вакуумом, холодом, радиацией, излучением, всем, чем только может, и люди вынуждены воссоздавать вокруг себя подходящие для жизни условия. Температуру, давление, гравитацию, состав дыхательной смеси. На корабле, в скафандре, в спасательном боте. Достаточно изменить один из этих параметров, и ты с достаточно высокой вероятностью будешь мёртв в самое ближайшее время. И помрёшь ты весьма мучительной смертью.

Поэтому я просто хотел, чтобы это корыто снова стало походить на нормальный космический корабль, боевую единицу имперского космического флота.

Кто-то другой на моём месте, возможно, опустил бы руки, глядя на количество поставленных задач и неимоверно широкий фронт работ. Я же, понимая, что слона надо есть по кусочкам, последовательно начал ставить себе мелкие задачки, которые в итоге сливались в большие.

— Скрепка, поставь цели, — приказал я.

Виртуальный ассистент немедленно организовал для меня список задач. Награды за них не предлагалось, наградой будет моё собственное спокойствие и удовлетворение.

И начал я с того, что спустился в машинное отделение. Или поднялся, ведь в космосе нет ни верха, ни низа. Но пока искусственная гравитация работала, машинное отделение находилось внизу, и я отправился туда.

Спустился по узенькой лестнице, поприветствовал нескольких рядовых операторов. Именно эти парни, образно выражаясь, кидали уголь в топку. Вернее, занимались мелким ремонтом, калибровками, поддержанием порядка и остальной рутинной работой.

Здесь находился гиперускоритель, маневровые двигатели, генератор, топливохранилище и ряд других критически важных систем. Все они, разумеется, были хорошо бронированы и защищены, разделены переборками и шлюзами, на случай, если один из отсеков разгерметизируется.

— Здравия желаю, господин лейтенант, — поздоровался со мной один из техников, мичман Сандиев.

Я как раз вошёл в генераторную. За состояние генераторов и энергосистемы «Гремящего» отвечал именно Сандиев. Требуемую мощность генераторы выдать не могли, ни под нагрузкой, ни в покое, зато отсек весь был обклеен постерами чернобровых красавиц.

Почему я начал с генераторной? Потому что в один момент, когда я наливал себе эрзац-кофе в кают-компании, корабельной энергосистемы не хватило даже на то, чтобы включить насос распределителя. И я остался без своей дозы бодрящей чёрной бурды.

— Взаимно, мичман, — сказал я, критическим взором оглядывая его вотчину. — Как служба?

— Служба? Хорошо! — широко улыбнулся Сандиев.

Я бы с этим, пожалуй, поспорил. Развёрнуто и аргументированно, выдал бы целую тираду на тему «Гремящего» и его командиров. Но Сандиеву, кажется, было и тут неплохо. Никто его особо не трогал, работой не нагружал, так что мичман сутками торчал в генераторной с планшетом в руках. У него тут стоял топчан, на котором он и спал, даже не поднимаясь в жилой отсек и кают-компанию. Мне он казался скорее пассажиром, ожидающим прибытия на свою станцию, нежели офицером, несущим службу на боевом эсминце. Таких здесь было много.