Отбор ведьм для Господина Зла. Новые чувства под снегопадом (СИ) - Кофей Ева - Страница 25

— Чокнутые, — доносится шёпоток одного из мальчишек. Оба они убегают.

— Просто старые развратники! — со смехом отвечает другой.

И мы с господином зла подхватываем их веселье.

Когда всё приведено к какому-никакому приличию (пышная пена разведена, как минимум) я открываю глаза и с опаской подхожу к обнажённому троллю. Он выглядит слегка… уязвимым. Будто котёнок, которого в первый раз опустили в воду и который совершенно не знает, как реагировать. Только смотрит на хозяйку, большими и волшебными глазами.

— Всё… хорошо? — спрашиваю шёпотом, словно боясь спугнуть.

Он кивает. И по коже, серовато-смуглой, начинает разрастаться зелёный мох.

— Это… просто из-за тепла, — обаятельно и виновато улыбается Джек, подцепляя растение ногтями и срывая тонкую полоску с кожи. Поморщившись.

Что же… у каждого свои особенности.

У меня вот довольно полный бёдра.

А господин зла обрастает мхом.

— Не нужно, постараюсь не задевать твою… эм… растительность.

Он закусывает губу (что очень мило), а я берусь за мочалку, намыливаю её и провожу по широкой, мускулистой спине тролля.

Джек стонет так, будто его век никто не касался.

Бархатно и терпко, так что я чувствую, как краснеют кончики ушей.

А за окном горит фонарь, и в его свете кружат большие снежинки-хлопья, словно заслышав мелодию наших душ.

— Поэтому ты накрыл наши земли снежным покрывалом? — спрашиваю я, водя мочалкой по его груди (не обращая внимания на руку, напряжённо вцепившуюся мне в халат, совсем рядом с мягким местом… едва ли это намеренно).

— Что?

— Чтобы не обрастать мхом?

— А? Не-нет, я могу убрать, просто… не хочу.

— Это не больно?

Он отпускает меня и, когда устраиваюсь на коленях у бортика ванной, заглядывает в глаза, будто в них стараясь найти ответ на мой же вопрос.

— Не знаю, поймёшь ли ты. Но это как выпустить своего внутреннего зверя. Иногда очень приятно. Как выпустить когти. Так говориться? Как делают кошки.

— Значит, — улыбаюсь я, — твой внутренний зверь — мох?

Он хмурится и тут же выдаёт:

— Изольда, — обыкновенно в таких случаях моё имя звучит будто с ноткой обиды, как говорят иногда дети.

Избалованные дети.

Вот такое примерно: «Ну, ма-а-ам».

Хотя не всегда, чаще вот эта популярная у малышей рыночная фраза: «Мам, купи!».

И этот тоже, ростом больше двух метров, а всё «Изольда!».

Но иногда звучит так трогательно, что ёкает сердце.

— Ну ладно, ладно… Я оставлю тебя, хорошо? Наслаждайся… цветущим садом.

— Изольда, — начинает он, и я замираю. — Благодаря тебе я вспомнил, каково это.

Касаюсь пальцами его плеча.

— Быть, — он облизывает губы, — человеком.

Мгновение застывает воском погасшей свечи.

Я знаю, что должна сейчас спросить: «А ты был человеком? Расскажи мне свою историю!».

Расскажи, почему одарил людей вечной зимой.

Для чего тебе этот отбор на лучшую ведьму? Для чего нужна ученица?

Что ты сделал с Ледяным лордом?

В конце концов, что случилось, Джек?

Знаю. Моя цель была в этом. Выведать тайное, коснуться запретного, по-ведьмински воспользоваться этим, если придётся. Так я себе нарисовала это в голове, чтобы оправдать внезапную тягу, желание быть рядом, проводить время. Выбирать платье и заказывать ужин. Тереть его мочалкой и… Да мало ли?

Но как я могу, глядя в его глаза, полные печали, некогда заледеневшей, но начавшей оттаивать, засыпать вопросами, словно стрелами?

Нет, я не стану.

Ведьма из меня никудышная. Я уже говорила и готова сказать ещё и ещё раз. Каков бы ни был дар в моих закромах.

И всё же именно Джек заставил меня чувствовать… нет, не новое, но хорошо, слишком хорошо забытое старое.

— Благодаря тебе, — шепчу я, — я вспоминаю, каково это — быть ведьмой.

Чувствовать внутреннюю силу. Волшебство на кончиках пальцев.

— А мне так нравилось… — его голос похож на алую, бархатную ткань, что сжимают чьи-то дрожащие пальцы. Картинка вспыхивает так отчётливо в мыслях, что у меня захватывает дух. Становится страшно, я что-то вспомнила, что-то… в принципе подходящее к нашей с Джеком атмосфере, где он сидит в ванне с уменьшающейся пеной, а я неловко придерживаю слишком короткий махровый халат, сидя рядом. Скулы краснеют, господин зла продолжает говорить: — Нравилось наблюдать за тем, как ты делаешь домашние дела, как легко встречаешь и провожаешь дни. Ты была усладой моих глаз.

Я заправляю за ухо прядь волос. В который раз. Дурацкий жест, который раньше за собой не замечала.

— Что же изменилось? — усмехаюсь. — Неужели то, что я покинула стены того дома, коснулось твоего отношения ко мне?

— Испытание… опасное, — он проводит ладонью (с пальцев стекает вода) по волосам. — И ты нравишься мне. Мы могли бы…

В его глазах вновь мелькает пламя, настоящее, никакое не метафорическое. И это красиво. Правда красиво, но…

— Ты… симпатичен мне, — слова идут с трудом. — Но ничего не выйдет, Джек.

Он мрачнеет, и я поднимаюсь, стараясь не смотреть на воду.

Тролль (совершенно не похожий на самого себя сейчас) хватает меня за руку.

— И это твоё последнее слово, Изольда?

— Ты ведь не станешь подставлять меня на испытаниях из-за отказа? — вырывается само, и я вздрагиваю. Не потому, что Джек причинил мне боль, вовсе нет. Скорее потому, что я причинила боль ему.

Его густые брови вздрагивают, выражение лица меняется.

Словно я ударила в спину.

После того, как он немного, но всё же открылся мне.

— Думаешь, я могу так поступить? — шёпот валится с губ.

Он отпускает меня.

Сердце, словно бешеное, колотится в груди.

— Ты права, Изольда, — выплёвывает. — Мы не подходим друг другу. Никаких больше притязаний на тебя с моей стороны не будет.

От этого тона мне становится холодно. Перевожу взгляд на окно: бестолковые снежинки кружат всё под ту же неслышную мелодию, хотя здесь, за стеклом, всё уже успело перевернуться с ног на голову.

Вроде, должно было стать легче, ведь мой путь ведёт к ледяному дракону, но…

Уходя, хоть и смотрю под ноги, ничего перед собой не вижу, а оттого не замечаю лужу, вполне естественно расположившуюся здесь. Один неверный шаг, и… Прогибаюсь в спине, не успеваю воспользоваться магией, чтобы удержать равновесие. Падаю. Мгновение каким-то образом растягивается, я успеваю испугаться, что ударюсь затылком о каменный пол. Вот тролль! Мне никак нельзя умирать сейчас! Слишком много планов на жизнь! Позади раздаётся всплеск, всё происходит так быстро и так медленно одновременно. За окном завывает вьюжка, танец снежинок становится дёрганным, с совершенно другим настроением. Джек подхватывает меня под мышки.

Вот так! Недавно в купальне звучали признания, осевшие на пол вместе с тихой ссорой, сейчас Джека потряхивает от смеха. Он стоит обнажённый позади меня и шепчет:

— Какая же ты… неуклюжая…

Вот только тут же поскальзывается сам. Я вцепляюсь в него, но пальцы лишь скользят по упругим мышцам.

— Проклятое место, — выдыхает господин зла.

— Так всё, отойди от меня! — кричу я. — С тебя вода стекает, становится ещё хуже.

Его горячая рука как бы невзначай оказывается на внутренней стороне моего бедра.

Вздрагиваю.

Джек смеётся:

— Ладно, Изольда, иди, я тебя придержу.

За что и получает по руке.

— Развратник! — на всякий случай закрываю глаза, делая шаг к двери. А то ещё вздумает появиться передо мной, щеголяя своим добром. — Пойду узнаю, что с нашим ужином. А ты будь тут… Да мох не забудь помыть… везде!

Тролль колко смеётся в спину, и уже как-то не стыло и не печально.

Я замираю на лестнице, вцепившись в деревянные, засаленные перилла. Мимо пробегают мальчишки, видимо, даже в такой час и помимо нас кто-то даёт им поручения.