Трудовые будни барышни-попаданки 5 (СИ) - Дэвлин Джейд - Страница 43

Как же улица в центре Ленинграда будет называться? Ладно, сейчас не до этого.

Подготовка к манипуляции вышла хлопотливой и тревожной. Дантист нервничал, придворные ахали. Только Николай Палыч был благожелателен и спокоен. Я окончательно убедилась, что в домашнем кругу в бытовых ситуациях это просто душка, милый человек. Вот когда наденет мундир да выйдет на плац к построенным полкам — дракон. Ладно, хоть в будущем у дракона зубы болеть не будут.

Была еще одна причина для тихого поведения — Василиса. Девушка в роли врача, да еще такого специфического назначения, сломала привычную модель. Нельзя же кричать на даму. Посему великий князь был растерян, как котик, на которого надели шлейку и ведут на поводке.

Зато когда Николай Палыч заснул и началось лечение, обстановка стала деловой. Дантисты трудились, перешептываясь на французском, Василиса следила за состоянием пациента. Я прогуливалась неподалеку, чтобы не мешаться.

На душе было безоблачно… почти. Главное дело сделано — пациент согласен. В придворных дантистах я не сомневалась, великого князя надолго избавят от фактора раздражения. Теперь бы временно сосредоточиться на коммерции, подождать, пока офицерство заметит перемены в поведении Николая Палыча. А там, глядишь, царь наконец-то издаст Манифест, который исключит двойную присягу. Радикалы успокоятся, а циничная элита забудет эгоизм, и обойдемся без великого потрясения.

И вот какая странность: из моей головы не могла выйти будущая сентябрьская дуэль, о которой вспомнила благодаря бретеру Якубовичу. Умри Пушкин и Лермонтов не от пуль, пожалуй, то была бы самая известная, трагичная и красивая дуэль в истории России. И я вспомнила фамилии участников. Вот только как ее предотвратить?

Ладно, до сентября далеко. Сейчас — проследить за царскими зубами и помочь Мише найти негодяев, покусившихся на его вещдоки…

Я так погрузилась в раздумья, что не услышала звуки разгорающегося конфликта.

— Куда⁈ Погоди, погодите! Права не имеете! Подождите!

Вышла в коридор, увидела бегущего офицера. Вспомнила давний анекдот, что такая картина вызывает смех или панику, но настроение сразу стало не анекдотное.

— Ваше высокопревосходительство, — обратился ко мне адъютант, — Павел Волгин — ваш человек?

— Да, — удивленно ответила я, пытаясь понять, как один из лучших учеников, не уехавший на каникулы, телепортировался из Новой Славянки в Аничков дворец.

— Ваше высокопревосходительство, — смущенно продолжил офицер, — я не имею полномочий пропустить его, но если вы соблаговолите спуститься к входу…

Я соблаговолила легкой трусцой, то и дело переходящей в бег. В ушах даже прозвучала фраза из прошлого: «Не бегите по эскалатору».

Паренек стоял перед часовым. С первого взгляда я поняла, что Павел очень спешил — грязная одежда, красное лицо. А еще, благодаря опыту этого мира, я поняла по его осанке, что он, никакой не ездок, долго скакал на коне.

— Эм… Эмма Марковна, обыск в Новой Славянке.

— Кто производит обыск? По чьему распоряжению?

И как я могу быть такой спокойной? Однако могу.

— Генерал-губернатора. Приехал военный отряд, едва вы отчалили. Всем велели никуда не ходить, приглядывали. Я только через час, а то и больше сумел выбраться. До села добежал, взял у мужика коня. Деньги оставил в залог — товарищи дали, поскакал. Пока с мужиком рядился, видел, как курьер раньше меня в город промчался. Сам я во весь опор скакать не мог — коняга не приучена, да и я не очень.

Интересно, к кому курьер? Как бы ни вышло, не забыть спросить, сколько отдано в залог, вернуть мужику коня, а парню и друзьям — деньги.

— Павлуша, конь еще может скакать?

— Рысью, наверное.

— Тебе надо поехать в МВД, найти Михаила Федоровича, сказать ему.

Права ли я? Может, правильно забыть про царские зубы и помчаться на пароходе к мужу?

— Эмма Марковна, нет нужды мне искать Михаила Федоровича, — тоскливо сказал Павлуша.

Дверь во дворце была открыта. И я увидела целую процессию, идущую к крыльцу.

Впереди шагала вдовствующая императрица Мария Федоровна, поддерживаемая служанками, ее скорость определяла скорость всей группы.

Чуть поодаль рядом со своим адъютантом шествовал временщик всея Руси — Аракчеев. Неподалеку поспешал старец — Василий Ланской, начальник супруга. Ну а дальше всех — генерал-губернатор Санкт-Петербурга Милорадович с группой военных. Среди них был и мой муж. Не сразу и понять — в сопровождении или под конвоем.

Не считая Миши — весь комплот.

Ретироваться было бессмысленно и странно. Поэтому я осталась на месте, чтобы через минуту сделать подобающий книксен:

— Добрый день, ваше императорское величество.

— Госпожа Шторм, вы здесь? — не здороваясь произнесла супруга Павла I и добавила, чуть повысив голос: — Верно ли, что по-вашему предложению великий князь Николай Павлович был погружен в сон для произведения хирургической манипуляции?

— Это было бы невозможным без явно проявленной воли его императорского высочества и одобрения придворных медиков, участвовавших в операции, — спокойно ответила я.

— Вы не ответили на мой вопрос! — еще резче сказала царская вдова.

Группа сопровождения уже достигла входа. Вслед за царицей в вестибюль вошел Аракчеев; Милорадович встал рядом, а остальные застыли. Заметила еще одну персону — духовное лицо, отставшее от остальных.

Миша ободряюще улыбнулся, но радостной улыбка не была.

— Да, — ответила я чуть громче. — Именно я предложила надежную, эффективную и действенную методу, дабы избежать страданий его императорского высочества.

Как-то двусмысленно вышло. Будто собачку усыпили.

Между прочим, Николай Палыч, когда обсуждали операцию, сказал: хорошо бы, чтобы маменька не узнали. Как же, «не узнали»! Дворец сына — да без агентурной сети любящей маменьки?

— Эмма Марковна, его высочество проснулись, все хорошо! Ой, простите!

Василиса прибежала на верхнюю площадку и увидела делегацию.

— Проводите меня к его императорскому высочеству! — велела Мария Федоровна и чуть ли не побежала по ступенькам.

Вообще-то, экс-царицу можно понять. Это Якубовича мы взяли на слабо, а царевича уговорили с упором на этот успех. Про «сонные операции» Мария Федоровна слышала. Но одно дело слышать, а другое — узнать, что новация применена на родном сыне.

Василиса ушла сопровождать вдовствующую императрицу, я пошла было следом. Но остальные визитеры устремились вверх по лестнице. Наверху ко мне подошел Милорадович.

— Эмма Марковна, лучше всего, если мы сейчас найдем выход из этой ситуации, — сказал он. — Пройдемте в оранжерею.

Мы направились в зимний сад на втором этаже. Да, пальмы, кактусы и прочие тропические произрастания должны успокаивать. Но сейчас…

— Эмма Марковна, — продолжил генерал-губернатор, когда мы подошли к окну, — поступили донесения, что в вашем поместье могут обретаться вещественные доказательства по уголовному делу о незаконном изготовлении государственных ассигнаций. Был проведен обыск, и он подтвердил эти сведения.

— Ваше высокопревосходительство, Михаил Андреевич, — сказал муж чуть прерывистым тоном, — разве вы не получили вчера донесение о происшествии — краже, совершенной в моем ведомстве?

— Да, донесение, видимо, было отправлено, — немного смущенно ответил Милорадович, и я поняла, что граф читает депеши не очень своевременно.

— Я также уведомил непосредственного начальника. Не так ли, Василий Сергеевич? — обратился супруг к Ланскому, и по смущению того я поняла, что вельможа екатерининских времен тоже не читал донесений, ни вечером, ни утром.

— Михаил Андреевич! — сказала я резко. — Вам известно, сколько фальшивых ассигнаций было обнаружено в МОЕЙ усадьбе?

Милорадович подозвал адъютанта, тот протянул конверт. Генерал-губернатор вскрыл его над столиком — выпали несколько отдельных бумажек и три неразрезанных листа — на каждом четыре пятидесятирублевки.