Черное золото (СИ) - Тыналин Алим - Страница 3

Рихтер переглянулся со мной.

— Нам надо пополнить запасы воды и угля, — заметил он. — Без этого дальше не уйдем.

Я кивнул. Вскоре рабочие уже загружали в тендер дополнительные запасы угля, а водозаправочный кран наполнял котлы. Железнодорожники помогли нам укрепить заплатку на котле, установленную Островским.

Я задумался. Остановиться здесь означало задержку, но продолжать путь в ухудшающихся условиях тоже риск, причем немалый.

— Двигаемся дальше, — сказал я, принимая решение. — Циклон нас не остановит.

Рихтер вздохнул, но не спорил. Через полчаса, когда паровоз снова дал гудок, мы тронулись в путь. Дождь перешел в ледяную морось, а ветер усилился. Наступала ночь, а навстречу нам шла лютая буря.

Паровоз дал протяжный гудок, эхом разнесшийся над ночным Муромом. Колеса медленно завертелись, увозя состав прочь от тускло освещенной станции. В темноте промелькнули последние стрелки, приземистые пакгаузы, одинокая водонапорная башня.

Я стоял в тамбуре, глядя как тают вдали станционные огни. Ветер усиливался с каждой минутой, забрасывая в лицо ледяную крупу. Впереди едва различались платформы с оборудованием, укрытым промасленным брезентом.

В вагон вошел Рихтер, стряхивая с плаща капли воды:

— Температура падает, Леонид Иванович. Скоро начнется обледенение.

Словно в подтверждение его слов, ветер швырнул в окна новый заряд колючей снежной крупы. На стеклах начала появляться тонкая изморозь.

Надо же, сейчас осень, но уже идет снег.

Я взглянул на часы. Половина одиннадцатого. До Арзамаса больше ста верст по одноколейке. В такую погоду путь может занять всю ночь.

Состав начал заметно замедляться. Колеса с трудом цеплялись за обледеневшие рельсы. Из паровоза доносились тревожные гудки. Машинист предупреждал о сложной обстановке.

В тамбур заглянул озябший Кудряшов:

— В лаборатории приборы не выдерживают тряски. Пришлось все дополнительно крепить.

— Как там ваши ареометры? — спросил я.

— Островский укутал их, как младенцев. Но от этой болтанки толку мало.

Снаружи раздался протяжный гудок. Навстречу шел товарный состав, его фонари прорезали снежную круговерть. Машинист отчаянно сигналил.

— Впереди сложный участок! — донесся крик сквозь вой ветра. — Путь обледенел!

Наш паровоз сбавил ход почти до пешего шага. Теперь состав буквально ползал по рельсам. Вагоны раскачивало порывами штормового ветра.

В купе вернулся Рихтер:

— На платформах все покрывается льдом. Брезент смерзается, крепления теряют эластичность.

— Как там заплатка на котле?

— Пока держится. Но я отправил людей подстраховать все узлы. В такой мороз металл становится хрупким.

За окном мелькнул огонек путевой будки. Обходчик размахивал фонарем, подавая тревожные сигналы. В его свете стало видно, как рельсы покрываются ледяной коркой.

Лапин высунулся из соседнего купе:

— Ребята замерзают в теплушках. Печки едва справляются.

— Пусть держатся, — ответил я. — До рассвета нельзя останавливаться.

Новый порыв ветра с такой силой ударил в борт вагона, что тот заметно накренился. С платформ донесся тревожный скрип металла. Мороз делал свое дело.

Я взглянул на термометр за окном. Столбик опустился до минус пятнадцати. А ведь еще вечером было около нуля. Такого резкого похолодания никто не ожидал.

Состав продолжал медленно ползти вперед. Каждый метр пути давался с трудом.

Впереди расстилалась черная пустота ночи, прорезаемая белыми зарядами снега. Нас ждали долгие часы борьбы со стихией.

Ночь прошла в непрерывной борьбе со стихией. Каждый километр давался с огромным трудом.

Состав то останавливался из-за обледенения путей, то едва полз против штормового ветра. Никто в ту ночь не сомкнул глаз. Механики постоянно проверяли оборудование, кочегары без устали работали лопатами, поддерживая давление в паровозном котле.

Рассвет наступил внезапно. Серая мгла на востоке начала светлеть, открывая унылый заснеженный пейзаж.

Ветер немного стих, но мороз усилился. Термометр показывал минус восемнадцать.

Я стоял у окна, рассматривая заиндевевшие платформы, когда в купе ворвался запыхавшийся помощник Рихтера:

— Леонид Иванович! Беда! На третьей платформе силовой кабель лопнул!

Через минуту мы уже спешили вдоль состава. Ноги скользили по обледеневшим мосткам. Рихтер, несмотря на возраст, двигался впереди всех, прижимая к груди ящик с инструментами.

Картина на платформе оказалась удручающей. Силовой кабель, питающий систему обогрева бурового оборудования, лопнул от мороза. Его концы, покрытые ледяной коркой, свисали над путями.

— Без питания все замерзнет намертво, — пробормотал Рихтер, ощупывая разрыв. — Надо срочно восстанавливать.

Закипела работа. Монтажники, закутанные в тулупы, пытались зачистить концы кабеля. Ветер швырял в лица колючий снег, железо обжигало даже сквозь рукавицы.

— Осторожнее! — крикнул Рихтер, когда один из рабочих поскользнулся. — При такой температуре изоляция хрупкая как стекло!

Из теплушки подтянулись еще люди. Кто-то притащил паяльную лампу, но ветер задувал пламя. Пришлось соорудить временное укрытие из брезента.

— Давай сюда соединительную муфту! — командовал Рихтер. — Нет, не эту, бакелитовую! При таком морозе только она выдержит!

Работа шла медленно. От холода немели пальцы, инструменты выскальзывали из рук. Среди рабочих росло недовольство:

— Так всю дорогу придется чинить! — ворчал пожилой монтажник. — До места не дотянем…

— Меньше разговоров! — оборвал его Лапин. — Давай паяльную лампу ближе!

Рихтер работал как одержимый. Его руки, покрасневшие от мороза, точными движениями соединяли провода. Он то и дело протирал запотевшие очки, не прерывая работы.

— Подавайте напряжение! — скомандовал он через полчаса. — Медленно, по чуть-чуть…

Все затаили дыхание. Муфта загудела, нагреваясь. По кабелю пошел ток.

— Держит! — выдохнул Рихтер, вытирая заиндевевший лоб. — Теперь нужно дополнительную изоляцию.

Недовольное ворчание рабочих становилось все громче:

— А говорили — до зимы успеем… Теперь вот железки морозим…

— Кто там умничает? — громыхнул голос Лапина. — А ну за работу!

Я видел, как растет напряжение в бригаде. Холод, усталость, постоянные поломки, все это действовало на людей угнетающе. Надо что-то предпринимать.

— После ремонта всем по сто граммов! — объявил я. — И дополнительный паек!

Настроение немного улучшилось, работа пошла живее. Через час мы восстановили и надежно изолировали кабель. Система обогрева заработала, спасая оборудование от промерзания.

— Должно выдержать, — устало произнес Рихтер, складывая инструменты. — Но надо проверять каждый час. При такой температуре возможны новые разрывы.

Состав снова тронулся в путь. Впереди виднелись заснеженные дали. До Арзамаса оставалось еще около семидесяти верст трудного пути.

После ремонта кабеля я вернулся в вагон, наскоро перекусил холодной тушенкой с хлебом и просмотрел маршрутные карты. До Арзамаса путь шел через лесистую местность, что в такую погоду не предвещало ничего хорошего.

Внезапно паровоз дал тревожный гудок. Состав начал резко тормозить, вагоны дернулись, заскрипели тормозные колодки. Выглянув в окно, я увидел, как машинист отчаянно машет фонарем.

На путях, метрах в двухстах впереди, лежали поваленные ветром сосны. Ледяная корка на стволах поблескивала в лучах восходящего солнца.

— Вот тебе и приехали, — мрачно произнес появившийся в купе Лапин. — Три дерева как минимум. И все поперек путей.

Рихтер уже оценивал ситуацию:

— Придется пилить. Вручную.

Из теплушек начали выбираться озябшие рабочие. Ветер пронизывал насквозь, мороз обжигал лица.

— Бригада лесорубов, ко мне! — зычно крикнул Лапин. — Остальным готовить веревки и багры!

Комсомолец Петя Зайцев, молодой монтажник из Коломны, первым взялся за пилу: