Командировка в ад - Дроздов Анатолий - Страница 12

– Господа не откажутся от позднего ужина?

Голос поручика был подавленным и невеселым. Собачий член команды тоже не возражал поесть. В свете потолочной лампочки пес уже не выглядел столь огромным, как выскочив из темноты. Размером с матерого кобеля немецкой овчарки, шарац энергично расправлялся с бедром какого-то животного, прижав кость лапой к полу. Очевидно – изголодался. Изысканностью манер мохнатый друг не отличался, да и вряд ли кто-то ожидал бы подобного таланта от деревенского сторожа.

Поручик, сняв респиратор, разложил добычу, раза в три превышавшую вчерашний дар хуторянки. Милица подхватила роль хозяюшки среди мужчин и споро порезала мясо, хлеб и овощи, разложив по тарелкам. Василий разлил ракию по стаканчикам.

– Пусть командир мне простит, что первым начинаю говорить, – он поднял свой стакан. – Да и не полагается бухать в походе. Но… вы бы видели. Это в бою, когда идут в атаку, падают, смерть… обыденная, что ли. А тут мать с малым ребенком. Оба мертвы. Или она его держала, уже не дышавшая, и он тоже умер – прямо в ее объятиях. Или не спускала с рук холодного. Мужчина приладил петлю к потолочной балке, наверно – хотел прекратить мучения, но сил не хватило в последний момент влезть на табурет, так и кончился под петлей… Ногти сломаны, пальцы в крови – пол скреб перед смертью. Пацан лет четырнадцати и девочка – ну, может на пару лет моложе. Брат и сестра, думаю. Легли на кровать, взялись за руки и как уснули. Только пена на губах… – голос дрогнул, боец запнулся и замолчал, но его никто не прервал. И к еде не притронулись. – Еще не пахнут. Сегодня, наверно, преставились. Там винный погреб пустой, холодный. Снесли их в холод. Потом надо вернуться в село, похоронить.

Он опрокинул чарку, Несвицкий и остальные следом. Огненная жидкость скользнула по пищеводу. Закусили, выпили еще – без тостов и не чокаясь. Конечно, они понимали, куда идут, но надеялись, что часть людей остается на ногах, заботится о тяжелых больных, хоронит покойников. Как та женщина на хуторе, где все выжили. Реальность оказалась куда страшнее. Здесь семья погибла в полном составе.

Раз никакого запаха, то смерть наступила несколько часов назад, максимум – сутки… Ведь могли успеть, с яростью сказал себе Николай, и успели бы, если бы фашисты не устроили танцы с бубном, когда завернули корабль на Дунае. Болгарский крюк обошелся не менее чем в тридцать шесть часов задержки. Эти пятеро сербов стали жертвами германских потуг не выносить сор из избы. Не последними.

– Заканчиваем! – распорядился Касаткин-Ростовский, одолеваемый схожими мрачными мыслями. – На рассвете подъем, быстро обследуем село и скоро двигаем в Високи Планины. Первым на часах будет…

– Можно мы с Цербером, командир? Хоть до утра. Он раньше меня обнаружит, если кто приблизится, – попросил Сушинский.

– Уверен? – усомнился Душан. – Все, что я знаю об этих собаках: они крайне недоверчивы к посторонним, привыкают долго. Способен просто ночью сбежать. Или напасть.

– Ты много знаешь про шарацев, но я гораздо больше знаю про собак вообще, – ответил поручик. – И мы с Цербером друг другу – не посторонние, – он потрепал пса по серо-черной голове с опущенными треугольными ушами и висячими брылями. – Я лягу в спальнике у входа, поводок накручу на руку. А ты поглубже устраивайся. И не волнуйся. Милица повкуснее будет.

Незатейливая шутка, в другой обстановке вызвавшая бы улыбки, канула в никуда.

Кобель действительно разбудил часов через пять и весьма прозаическим образом – потянувшись наружу, чтоб облегчиться. Тем самым дернул бельевую веревку, намотанную на запястье нового хозяина, и сам недовольно заворчал.

Несвицкий, быстро позавтракав остатками ночного пиршества, снова принялся зачаровывать раствор в флягах. Касаткин-Ростовский призвал рукастого Черненко, и они взялись осмотреть машину. Внедорожник армейского типа, он вместо заднего ряда сидений вмещал скамьи вдоль бортов, и все девять членов команды с поклажей и десятым незапланированным участником помещались без проблем. Ключ в замке. Двигатель, пусть неохотно, прокашлялся и завелся. Полбака топлива, четыре запасных канистры – транспортом они на первое время обеспечены.

Как только Осмоловский вынырнул из погреба с биологическими образцами, взятыми с тел погибших, они начали объезд села, закончившийся через какой-то час, потому что ни трупов, ни живых людей не обнаружили. Никто не выходил ни на сигналы «автовагена», ни на лай Цербера. В хлевах и сараях мучились животные, начался падеж скота, для скрупулезных в таких делах сербских крестьян – дело совершенно немыслимое. Местами изрядно тянуло разложением от мертвых лошадей и овец. Обстановка идеально подходила для съемок фильма ужасов или какого-нибудь постапокалипсиса.

– Гони в город, – скомандовал Касаткин-Ростовский, и Черненко вдавил педаль газа в пол, набирая скорость для подъема. Центральный населенный пункт бановины находился несколько выше на холмах.

Мелькали знаки, указатели. Но ни пешеходов, ни машин.

Первой увидели женщину, катившую какую-то тележку. При виде внедорожника остановилась, закашлялась. Лицо открытое, никаких масок-респираторов.

– Спросим дорогу? – предложил Черненко.

– Дуй вперед, по карте – центр впереди, – отрезал командир.

«Автоваген» понесся дальше, обдав выжившую выхлопом, а Несвицкий подумал: стоило притормозить, и задержались бы минут на тридцать. Горожанка явно больна, хоть переносит грипп на ногах. Как минимум, осмотрели бы, сделали инъекцию… Сколько людей умрет за эти полчаса?

Каждая лишняя минута, проведенная в дороге, кого-то лишала шанса на спасение. Но и не отдыхать волхвам нельзя, так уж они устроены. И без того прошлая ночь получилась чрезвычайно короткой.

Наконец, затормозили на центральной площади.

– Делимся? – спросил Несвицкий.

– Конечно. Знаю, ты хочешь спасти родственников жены, и это пойдет всем на пользу – будут доверенные лица, – князь не рассмотрел в кабине автомобиля гримасу Николая, никак не считавшего Ольгу человеком, заслуживающим доверия. – Дуй в мэрию, как там у них называется… скупщина, выясняй адрес. Один не ходи, возьми сладкую парочку. Профессор с ассистентом – в больницу, вот она. Берите основной запас раствора. Милица! Ты тоже бери флягу, потом объясню для кого, Черненко с нами. Рации у всех он зарядил, в пределах городка – мы на связи. Ориентировочное время встречи – через два часа здесь же.

По большому счету, этот алгоритм действий был понятен и раньше, вот только, знай Несвицкий адрес Благоевичей заранее, сэкономил бы драгоценные минуты… Но если бы спросил его у Марины, та мигом догадалась бы, что муж внутренне допускает свое участие в авантюре. Поэтому, не жалея о несделанном, пустился со всех ног к школе, а не в скупщину. В школе, если там найдется хоть одна живая душа, точно скажут, где искать дом учителя Благоевича.

Живая душа, занимавшая тело преклонных лет, не решилась открыть дверь. Спотыкаясь о незнакомые слова, Николай кричал деду, жестикулирующему за дверным стеклом, что хочет найти невестку с мужем. Собеседник, кроме языкового барьера, страдал тугоухостью, но все же въехал в проблему, махнув рукой в нужном направлении: «Учитель живи на краю улице».

Теперь вернее было бы лететь. Василий прилично себя чувствовал и не отстал бы, а здоровяк Олег еще и прихватил бы Цербера в объятиях. Но три волхва над улицей пораженного эпидемией города запросто сойдут за трех всадников Апокалипсиса и вызовут панику. Князь просто припустил бегом. Летный дар, запущенный на малые обороты, только подталкивал в спину. В родном мире, обладая такой суперспособностью, наверняка взял бы олимпийское золото в беге. Здесь же просто несся со скоростью, непривычной даже для шараца.

Так примчались к знакомому по фотографиям дому – правда, не сразу узнанному: до ссоры Ольга присылала снимки с более выгодного ракурса. За воротами нашлась хозяйка. Выглядела так, что вряд ли пограничники пропустили бы ее по старому аусвайсу: постаревшая лет на двадцать, сгорбленная и непрерывно кашляющая, она тащилась по двору с ведрами в тележке. Наверно, кормила домашнюю живность, пока оставались силы. Зато – живая!