Падший (СИ) - Барчук Павел - Страница 7

— Привет, капитан. В чудеса веришь?

Что любопытно, во взгляде Иволгина не наблюдалось страха или желания разобраться, найти истину. Там плескалась и бурлила обычная человеческая жадность.

Марков С. А. был прав. Мент еще не до конца понял, каким образом сын Забелина оказался жив, но уже лихорадочно прикидывал, что можно выудить полезного из сложившейся ситуации. Полезного, естественно, для себя.

— Ты… Вы… Антон Сергеевич… Ох… Чудо, да? А эти уроды вас… — Иволгин сделал таинственный вид, высунул голову из-за моего плеча, и, бросив нарочито гневный взгляд в сторону бедолаги патологоанатома, продолжил. — Они ж вас это… В покойники записали. Переохлаждения, говорят… А сами…

Мент подался вперёд, наклонился ко мне, едва не уткнувшись носом в мою щеку, и жарко, обдавая кожу горячим, пахнущим прокисшей едой дыханием, зашептал:

— Они вас резали! Да! Массаж сердца. Ага. Брешут, сволочи. Поди, папины конкуренты денег дали. Ага. Но вы не переживайте, я вас спасу. Теперь вы в надёжных руках. Папа будет наверное, очень рад, да? Вы уж не забудьте тогда, Антон Сергеевич, кто вам помощь оказал.

Ощущения от близости этого человека были настолько неприятные, что я, не выдержав, немного отодвинулся.

Ну что ж… Марков С. А. неглуп. Он верно описал поведение капитана, когда тот узнает о чудесном воскрешении мажора. Это хорошо. За недолгое время, проведенное в морге, я решил, что мне, как любому приличному злодею, не помешает приспешник из числа людей. Марков С. А. еще не знает о чести, которая ему выпала, но теперь он — мой личный человек.

Кстати, да. Я — злодей. И по официально признанной версии, и по собственным ощущениям. Пару раз читал, что пишут обо мне в мире смертных. Ну… Не знаю как это расценивать: комплиментом или бурной фантазией. Впрочем, люди обожают преувеличивать то, о чем не имеют ни малейшего понятия.

В былые времена Падшие проявлялись более активно. Мы приходили во снах, обманывали, соблазняли, сбивали с пути. Интересно жили, одним словом. Не то, что сейчас. Вот и остались от прошлых веков последствия в виде страшилок. Хотя, скрывать не буду, боятся нас действительно надо. Особенно меня.

Я — часть той силы, что вечно хочет зла… Гёте так восхитился моими словами, что решил приписать их себе, когда творил своего Фауста. Но сейчас не об этом.

— Антон Сергеевич, вы не переживайте. Я вас заберу отсюда. Отвезу к папе. Папа будет очень рад, да? А эту чертову больницу, мы с вами раком поставим. Ага. — Бубнил без остановки полицейский.

Мы с ментом стояли на приличном расстоянии от Маркова С. А., соответственно, патологоанатом не слышал деталей нашего разговора. Хотя очень старался. Вытягивал шею, крутил головой, пытаясь разобрать, о чем идет речь. Еще пару минут и человек решит вмешаться, а это будет крайне неуместно.

Поэтому я не стал затягивать, сразу перешел к тому, что всегда работает идеально — усмехнулся, затем снова посмотрел в глаза Иволгину и медленно, тягуче произнёс:

— Чего ты желаешь больше всего на свете, капитан? Скажи мне. Произнеси свое желание вслух.

— В смысле? Прямо желание? Настоящее? — Растерялся Иволгин.

В следующую секунду он «поплыл». Его глаза затуманились, дыхание замедлилось. Немного. Совсем чуть-чуть.

Это — эффект от моего Флёра. Люди слишком слабы, чтоб выдержать его, они сразу впадают в состояние похожее на эйфорию. И неважно, что сейчас я в обычном человеческом теле. Неважно, что у меня нет тех возможностей, которые имеются дома. Мое имя — Лучезарный, сила всегда при мне.

— Чего ты желаешь сильнее всего, капитан? — Повторил я, гипнотизируя мента взглядом. — Давай, расскажи свои самые потаённые, самые грязные мыслишки.

— Сонька… Сонька, сука, достала. Сил нет никаких. — Иволгин снова перешел на шепот. Он смотрел на меня, как кролик на удава, и не мог оторваться. Не хотел отрываться. — Я ради нее Машку бросил. Мы с Машкой двадцать лет жили душа в душу… А тут эта появилась. Сиськи, жопа… Молодая. Вся из себя такая секси. Ну и понесло меня. Машку бросил. Выгнал на улицу. На Соньке женился. А теперь совсем спасу нет. Она же, сука, оказывается на квартиру в Москве повелась, на денежки. Я взятки беру. Да…

Капитан резко осекся, уставившись на меня стеклянным взглядом. Лицо его стало растерянным. Видимо, даже под действием Флёра, который в данный момент окутывал полицейского словно кокон, ментовской мозг с трудом сообразил, что озвучивать подобные признания постороннему человеку немного странно. С чего бы ему вообще говорить о своих грешках какому-то мажору? Однако уже в следующее мгновение взгляд Иволгина снова затуманился и он продолжил каяться:

— Взятки, ага. Смотря какой вопросик. Если попроще, так и полтинника хватит. А если нужно решать через чины повыше, то не меньше пары сотен. Мигранты там всякие. Понимаешь, да? Или тут вот недавно одному парню надо было характеристику отличную написать. А парень — клейма негде ставить. В общем, Сонька, сука, со мной из меркантильных интересов связалась. А теперь пилит, пилит, пилит… Все ей денег мало. То на ноготочки, то на платьишко, то на поездку в Дубай. В Дубай! Я сам, между прочим, дальше Анапы хрен бывал.

— Что ты хочешь, Иволгин? — Пришлось перебить капитана.

Его изрядно понесло. Если не вмешаюсь, он мне вообще все грехи расскажет. А я не судья. Это не моя роль. Я — наказание.

— Чтоб не было Соньки. Желаю, чтоб глаза мои её не видели…

Он хотел что-то добавить, но я резко хлопнул его по плечу, не давая пуститься в рассуждения.

— Отлично, капитан. Твое желание услышано. Ты, давай, тут посиди, пока мы с Марковым С. А. свалим из больницы. Договорились? Посиди, подумай. Вон, на каталочку можешь прилечь, кстати. Вижу, уморился. Она не особо удобная, поверь на слово, но сдаётся мне, ты бо́льшего не заслуживаешь.

Иволгин растерянно моргнул несколько раз, потом развернулся, подошел к каталке, сел на нее. Около секунды капитан просто пялился перед собой в пустоту. Его мозг активно пытался сопротивляться воздействию Флёра. Все-таки мы сейчас в человеческом мире. Здесь немного иные законы. Чтоб их… Но все закончилось как и должно.

Капитан закинул ноги на каталку, а потом спокойненько на неё улёгся. Даже ручки чинно сложил на груди. Воля полицейского сломалась окончательно.

— Отлично. — Я удовлетворённо кивнул, затем посмотрел на Маркова С. А. — Идем. Проводишь меня до места, где находится велосипед. Как говорил один умный человек, мы в ответе за тех, кого приручили. Так что ты, Степан, теперь мой ручной… хм… ты мой товарищ, Степан. Я за тебя в ответе.

Конечно, собирался сказать совсем другое. Например, что теперь он — мой ручной зверёк. Полезный человек. Слуга. Однако в последнее мгновение решил не обижать патологоанатома. Естественно, на его душевную организацию мне плевать, дело в другом. Он действительно может быть полезен.

Не дожидаясь ответа, я вышел из помещения морга и двинулся по коридору вперед. Шёл в сторону, откуда слабенько пахло уличным воздухом. Обоняние, конечно, сильно отличается от моего, родного, но гораздо тоньше, чем у простых людей. Неплохо. Я думал, будет хуже.

Итак, вывод… Физическая сила в разы больше стандартов этого мира, Флёр при мне, нюх, зрение тоже. Все не так уж плохо.

Я никогда не бывал здесь сам, лично. Только являлся в виде образов и мыслей писателям, поэтам, художникам. Испытываю слабость к творческим личностям. После Договора все стало еще сложнее. Теперь я нарушаю закон.

Все нарушают. Точно знаю о собратьях, которые изредка устраивают себе гастрольный тур. Но на их проказы Отец закрывает глаза. На мои — нет. Я бросил свой пост, свое рабочее место, чтоб попасть в человеческий мир. За это меня по головке не погладят.

— Стой! Стой, блин! Что за странная логика? Ты в ответе за меня, но помогать тебе должен я? И велосипед, между прочим, у меня недешевый! Слышишь?

Естественно Марков С. А. бросился следом за мной. Я и не сомневался, что будет именно так. Он бежал следом, пытаясь не отставать, и при этом явно горел желанием высказаться.