Падший (СИ) - Барчук Павел - Страница 3

— Степан, ты придурок? Внешние повреждения отсутствуют. Петрович ваш так сказал. Внутренние тоже. Они ему вон, прямой массаж сердца хреначили. В крови имеются следы психотропных веществ. Ключевое слово — следы. То есть откинуться от передоза он не мог. Нашли пацана на самой окраине, в окружении берёзок и дерьма. Его не били, не калечили. Да, не май месяц на улице, но и не январь. Смерть от переохлаждения? Очень сомневаюсь. Хотя Петрович упорно настаивает именно на этой версии. А пацан ведь от чего-то сдох… Определиться с причиной смерти надо до того, как папаша мажора дрюкнет всех сразу. Сука…теперь покоя не видать очень долго. И почему на моем участке, а? Неужели не мог ещё метров триста проползти? В общем, давай… Пиши дурацкое охлаждение. Это самая безопасная для всех нас версия.

— Да понял, понял…– Степан недовольно поморщился.

Редкостный придурок и хам, надо признать, этот участковый. Менты вообще знатно оборзели. Ведут себя так, будто им все дозволено. Хотя…почему же «как»? Им теперь и правда многое дозволено.

— Да уж…– Степан тяжело вздохнул. — Знаете, о чем иногда мечтаю, товарищ капитан…Вот бы мы все-таки построили развитый социализм, в котором не было бы полицейских…

— Ты мне тут повыступай! — Рявкнул участковый. — Давай, начинай уже работать. Вернусь через час.

Степан хмыкнул, показал средний палец закрывшейся за ментом двери, сполз со стула и направился к столику, где лежал весь его рабочий инструмент.

Вообще, конечно, вскрытие делать смысла нет. Парня в реанимации «вскрыли». Вернее, они-то его спасали, как бы. Да и показатели все в норме. Кроме кое-каких нюансов по крови. Но… Прав чертов Иволгин. Прав. Что-то здесь не так.

— Интересно… А меня господин Забелин тоже дрюкнет? Если я без согласования и личного отцовского благословения в парнишке поковыряюсь… Хотя… Можно ведь аккуратненько…

Стёпа разговаривал сам с собой. Его внезапно посетила мысль, которую он намеревался воплотить в реальность. Василий Петрович ссылается на переохлаждение. Но это очень, очень маловероятно. Не похоже на то. Вообще никак не похоже. А Василию Петровичу до пенсии хрен да ни хрена. Он сто лет в медицине, редко ошибается. И вдруг столь нелепое заявление.

— Ну что ж… Проявим инициативу…

К каталке с трупом Степан стоял спиной и того, что там происходило, не видел. А зря.

Для начала правая рука парня вдруг дернулась. Потом, что выглядело совсем неожиданно, труп резко принял сидячее положение. И это было из ряда вон. Не должны мёртвые сидеть, стоять или бегать. Им по статусу недвижимость положена. На то они и мертвые.

Простыня медленно съехала с лица трупа вниз, скользнула по животу, по бедру и бесшумно упала на пол.

Покойник, а он точно был покойником, о чем свидетельствовала характерная бледность кожи, не сильно бодрый вид и не так давно вскрытая грудная клетка, которую слава богу зашили, опустил голову, с удивлением рассматривая свои вытянутые ровненько ноги. Затем он осторожно поднял руку и потрогал свежий шрам на груди. Чем-то парню этот шрам не понравился, потому что лицо покойника скривилось в недовольной гримасе.

— Что за ерунда? На кой черт они меня резали? На органы, что ли? — Раздражённо поинтересовался труп.

Вопросы, наверное, были заданы чисто для проформы, потому как по сторонам безвременно почивший не смотрел, а значит, ответов не ждал. Его больше интересовал некрасивый шрам на собственном теле.

Говорил покойный громко, с возмущением. И конечно, Степан прекрасно все эти фразы расслышал.

Никогда в своей жизни Стёпа Марков не чувствовал ничего подобного. Никогда не испытывал НАСТОЛЬКО ярких ощущений. Это было похоже…Да черта-с-два! Ни на что это не было похоже.

Степана просто подкинуло вверх, сразу сантиметров на пятьдесят. И нет, он не стал обладателем какой-то сверхспособности. Он просто, по-русски говоря, чуть не обосрался от испуга. Звучит, конечно, не очень, но зато максимально точно передаёт всю суть.

— Твою мать! — Заорал Стёпа, находясь в высшей точке своего прыжка.

Именно в этот момент к нему вернулся дар речи.

Отработав десять лет патологоанатомом, Степан точно знал, если в морге ночью, в момент, когда там никого нет кроме специалиста и его тихих «клиентов», вдруг раздаётся чей-то голос, это очень, очень плохой признак.

Приземлившись на ноги, Степан резко обернулся. Голос раздавался сзади, а значит, искать источник надо именно там.

— Что за ерунда? — Повторил покойник, затем ткнул пальцем в шрам на своей груди. Причем, и спросил, и ткнул как-будто с претензией. — Вы зачем, сволочи неумные, мне тело испортили? Я как, по вашему, с таким телом жить буду? Ведь было все красиво. В меру накачан, даже привлекателен. А теперь, что? Назови имя, кто испортил мою мужественную грудь, я этой гадине руки оторву.

— Василий Петрович Гаршин. — Тупо, на автомате ответил Степан, пялясь в оба глаза на клиента, который сто процентов должен быть мертв.

Парню, так-то, грудину вскрывали. И сердце у него, так-то, не билось уже несколько часов. Стёпа, конечно, мог бы списать все на «белочку», однако, степень его похмелья была не столь велика. Значит… С ним разговаривает мертвец…

Степан жалобно всхлипнул, а потом сделал то, что с его стороны, конечно, выглядело очень непрофессионально. Стёпа Марков, патологоанатом со стажем, человек, который познал внутренний мир людей в буквальном смысле слова, бессовестным образом упал в обморок.

— Забавно…

Я носком ноги ткнул валяющегося на полу человека. Он упорно не подавал признаков жизни. А это очень сейчас не вовремя. У меня возникла проблема. Вернее, ряд проблем, чего совсем не предполагалось, и решать их нужно срочно.

Изначально мой план выглядел достаточно простым. Отключаюсь внутри сосуда, позволяю парню окончательно превратиться в мёртвое тело, меня везут в морг, там я снова беру управление в свои руки и быстренько сваливаю из больницы. Проблемы начались где-то между «беру управление» и «сваливаю».

Когда я очнулся и огляделся, стало понятно, на мне нет никакой одежды, что вполне понятно. Где-нибудь поблизости, не на мне, одежды тоже не было. Выйти на улицу голым — идея веселая, но не разумная. На данном этапе я должен не привлекать внимания к своей персоне. Значит, мне нужно не выделяться среди людей. А люди голыми по улицам не ходят. Ну или ходят… Только очень недалеко и очень недолго. Их, как правило, забирают в дурдом.

В общем, стало понятно, я нуждаюсь в помощи кого-нибудь из местных. Бегать самостоятельно по больнице, разыскивая гардеробную — ну уж нет.

Человек, красиво раскинувшийся звездой на полу, для этой роли подходил лучше всего. Он уже знает, что я вроде как жив. Первый шок случился и надеюсь, прошел. То есть этап наших переговоров будет коротким и продуктивным. Однако человек упорно не хотел приходить в себя.

Я подошел еще ближе, почти впритык, а потом сделал то, чего делать не должен. Наклонился, запустил руку в вязкую ауру, окутывающую тело человека, и пошевелил пальцами.

От моего движения она вздрогнула, затряслась, будто желе, а потом испуганно начала льнуть к телу хозяина, пытаясь просочиться сквозь его кожу внутрь. Не любят все эти энергетические потоки моих прикосновений, чувствуют меня даже в человеческом теле. А значит, кое-кого сейчас изрядно тряхнёт. Ну извини, мужик… Надеяться, что ты придешь в себя без вмешательства — глупо. Да и некогда мне.

Эффект не заставил себя ждать. Человек дернулся, дрыгнул ногой, сдавленно замычал, завозился, открыл глаза и резко принял сидячее положение. При этом вид у него был максимально ошалевший. Он сначала бестолково покрутил головой, пытаясь словиться, затем уставился на меня с таким видом, будто я — оживший кошмар.

— Ну и? Долго лежать изволим? Между прочим, из-за тебя здесь задержался… — Высказался я недовольным тоном, потом присел на корточки, с интересом рассматривая бледное лицо человека.