Бытовик 2 (СИ) - Путилов Роман Феликсович - Страница 5

Плохо, очень плохо. При словах Слушайте мой приказ…' командир, как и его подчиненные, должен был, по крайней мере, встать, но ни один из них не оторвал свой ленивый афедрон от стула.

Я встал.

— До завтрашней встречи, господа.

Когда дверь за мной захлопнулась, я выдохнул облегченно. Устраивать свару здесь в мои планы не входило, я один, а офицеров было восемь человек, и драка с ними в тесноте гостиной в мои планы не входила.

Офицеры строевых княжеских полков считались офицерами, так сказать, третьего сорта.

На первом месте в имперской иерархии находились офицеры Имперских полков, щеголяющие шитыми золотом, погонами или эполетами, за ними шли офицеры-маги княжеских полков, которые строевых должностей не занимали, а числились в личной гвардии князей. В случае войны эти офицеры выполняли роль ходячих огнеметов –бомбометов, или климатического оружия, если мы, к примеру, ведем речь о магах земли. Звания таким офицерам княжеской гвардии присваивались на усмотрение князя, вплоть до генеральских, но в имперской армии к этим званиям относились с известным скепсисом. Ну, а низшую ступень в офицерской среде занимали офицеры княжеских линейных полков, главная роль которых сводилась к праву доблестно погибнуть в бою, прикрывая приданного им мага или магов. Поэтому, в отличие от франтоватых полковников из свиты моего брата, эти офицеры отлично владели холодным и огнестрельным оружием, которые, безусловно, быстро зарезали бы меня в тесноватой гостиной доходного дома, возникни у нас с ними потасовка. А потасовка, вероятно, могла возникнуть. Полк был связан клятвой подчинения и исполнения приказов с моим покойным отцом, а вот, передо мной полк обязательств не имел. Подозреваю, что по злобе ко мне, покойный «папа» не включил меня в текст клятвы, как члена княжеской семьи.

То есть, вероятнее всего, если бы команду полку отдал мой братец, Димитрий Александрович, то полк бы выполнил приказ, ну а я для них никто, просто, какой-то тип, пытающийся отжать у командира полка выгодный бизнес по привлечению солдатской массы к нуждам и чаяниям народного хозяйства.

Безопаснее всего было съездить в Петровск, привезя оттуда Димитрия, как полномочного представителя, но это было бы полнейшее фиаско меня, как соправителя. А сам взял на себя заботу о армии и обороне, и в первый день готов бежать к братцу за помощью?

Нет, такой путь позора не для меня. Осталось только, до утра, что-то придумать, дабы оторвать княжеский полк от местной, благодатной почвы и вернуть подразделение в родную гавань.

Глава третья.

Мысленно закрыв пунктик по восстановлению военных сил княжества до утра, я вернулся на вокзал, чтобы устроить моих мужиков-перевозчиков на ночь, но они вполне устроились сами, натянув над дрезиной какой-то навес и разведя из, валяющегося на путях угля, костерок, что-то себе готовили.

Двум гривенникам, «суточным», покровцы обрадовались, сказав, что для счастья на ближайшие сутки им ничего не надо, и барин может заниматься своими, барскими, делами, не беспокоясь ни о них, ни о транспортном средстве. Правда мне пришлось отдать еще десять копеек в фонд правоохранительных органов, расположенный в глубоком кармане шаровар местного городового, который сообщил, что теперь разведение костра вблизи железнодорожных путей перестало быть тяжким правонарушением и за моими людьми он присмотрит.

Один из перевозчиков согласился проводить меня на местный базар, где я собирался разжиться информацией и вообще, узнать уровень местных цен.

— Вон, барин, мой сосед торгует. — при входе на территорию рынка остановился ой провожатый: — Ну как сосед, на одной улице жили, только он с войсками ушел, а я остался.

— Это какой из них сосед? — я закрутил головой, пытаясь понять, кто из десятков людей, торгующих на площади, мой подданный.

— Да вон, мужик бородатый, в рубахе навыпуск, ножами торгует.

Исходя из того, что девяносто процентов мужиков в городе были бородаты, а рубахи навыпуск носили все, мне оставалось ориентироваться только на ножи.

— Ладно, иди братец по своим делам, что ты там хотел купить, а я с соседом твоим бывшим поговорю.

— Из какого железа сковал? — я наклонился над, расстеленной на земле, холстиной, на которой лежало четыре ножа с странными длинными и узкими лезвиями, и деревянными ручками на медных клепках.

— Самое лучшее железо, булатовский булат. Видишь, барин, клейма стоят…- продавец, обрадованный богатому покупателю, подхватил пару клинков и стал демонстрировать мне знакомые клейма нашего завода.

— А откуда у тебя, мил человек, оружие, принятое военной приемкой?

— Ты барин, ничего плохого не подумай. Я на металлургическом заводе работал, что князю Булатову принадлежит. Нам последние два месяца жалование не платили, выдавали вот этим. Это, видишь, кортики морские, которые казна не выкупила, вот нам в зачет пяти рублей их и выдали, а я за четыре рубля продаю…

— А мне говорили, что вы, после исхода из Покровска, хорошо все устроились, на работу всех здесь приняли, а ты здесь торгуешь…

— Приняли хорошо. — согласился мужик: — В казармы разместили, чин по чину, по комнате на семью, работу дали, только вот оказалось, что по итогу денег, кто к купцу Благодееву устроился, не видит. За казарму вычитают, за доктора вычитают, какое-то страхование — тоже вычитают, штрафы постоянные, а зарплату дают не деньгами, а бумажками, что у купца в магазине можно только рассчитываться. Ну я посмотрел по сторонам, да сбежал из казармы, у знакомых угол снял, на ножами торгую, на круг больше получается, чем у Благодетеля лопатой целый день махать да кирпичи на горбу таскать.

— А вернуться не пробовал?

— Куда вернуться, барин?

— В Покровск, так сказать, к родному очагу.

— Так некуда возвращаться барин. — мужик горько усмехнулся: — Говорят, что нет больше Покровска, одни развалины. Басурмане всё пожгли и вывезли.

— И кто такое говорит?

— Дак все говорят. На базаре всю прошлую неделю об этом говорили, а еще говорят, что государь-император готов эту землю англичанам передать, так как держать ее за империей невыгодно, сплошное разорение.

— Не знаю, кто вам что-то рассказывал, только я нынче утром из Покровска приехал. Если ты меня не узнал, то я Булатов Олег Александрович, младший сын покойного князя. И с удивлением слушаю, что Покровск разрушен. Там конечно, Димитрий Александрович, при отражении налета немного пострелял и десяток домиков, что на рыночную площадь выходят повредил, но в остальном город цел, только пустой. Полиция на местах, жители, кто остался, все на работах заняты, так что я не понимаю, чего ты здесь по дешёвке ножи продаешь. Возвращайся в Покровск, все клинки, что вам вместо жалования выдали, я за деньги выкуплю и более такого не допущу, все будете получать деньгами. Возможно, не имперскими, а придется свои деньги выпустить, но я обещаю, что потратить их можно будет не только в моей лавке, а во всех лавках.

— Неужели правду говоришь, барин? — мужик сорвал с головы картуз и взволнованно мял его в руках.

— Правду, правду. У вокзала, со стороны угольных складов, возле путей стоит дрезина, пологом накрытая. Там два мужика с Покровска обретаются, один из них тебя знает, с твоей улицы. Можешь к ним подойти, поговорить, что и как. Ну и завтра-послезавтра, на том месте будет кто-то, кто расскажет, как и когда возвращать будем тех, кто пожелает не в казармах ютиться, а в своих домах, в родном городе, так что решай, где тебе лучше жить.

Расспросив продавца ножей где располагаются казармы переселенцев из Покровска, я двинулся в центр города, в поисках приличной гостиницы.

План действий на завтра был прост — перехватить управление полком, выяснить нужды в вооружении и боеприпасах, и перебросить полк в Покровск, дальше действовать опираясь на, солидную по местным меркам, военную силу.

Пока шел и раздумывал о способе отправки войск в Покровск, понял, что необходимо выяснить вопрос постоянной коммуникации с Империей и круто развернувшись на ходу, двинулся обратно в сторону железнодорожного вокзала.