Усатое наследство Изабеллы (СИ) - Ганова Алиса - Страница 2

Глядя на сомнительное наследство, я ощущала себя несчастной и сломленной.

И всё же я не могла поверить, что тётя Абигайль, своеобразная, но незлобливая женщина, так жестоко пошутила надо мной. Только чтобы убедиться, что мечты на наследство напрасны, и это злая шутка, я подошла ближе к мельнице.

На деревянной двери висел ржавый навесной замок. Постояв у порога, я выудила из кармана ключ.

Вставила в замочную скважину, повернула. Замок щелкнул, открылся и с грохотом упал мне под ноги, едва не задев ботинок.

Пока я ошарашенно рассматривала его, дверь медленно открылась, приглашая войти в пугающее мрачное нутро, из которого разило пылью и трухой.

Я вошла, осторожно ступая по прогнившему полу и стараясь не запачкаться.

Осеннее скудное солнце проникало через прорехи в крыше, выхватывая из темноты очертания мельничного механизма.

Увы, внутри мельница выглядела так же ужасно.

Каменный фундамент был испещрён крупными трещинами. Разве что вертикальные и горизонтальные валы, сделанные из обтесанных сосновых стволов, большое зубчатое колесо, вращавшее барабаны, и каменные жернова остались более-менее в сохранности. Остальное сгнило.

Совершенно расстроенная, я не заметила, как наступила на хлипкую доску, которая с треском проломилась. Я взмахнула руками, устояла на ногах, но острая боль пронзила лодыжку.

— Ох! — вскрикнула я и застонала. — Больно! Как же больно!

Кроме физической боли, я ощущала обиду и жалость к себе.

Всхлипнула и, смахивая набежавшие слёзы разочарования, похромала к пыльному, покрытому паутиной, жернову, чтобы снять сапожек и осмотреть ногу.

В полумраке не заметила балку, запнулась. И тут из-за спины донёсся чуть хриплый, бархатно-чарующий мужской голос:

— Миле-еди, осторожнее!

Он прозвучал столь неожиданно, что я вздрогнула, резко обернулась. Однако… в сумраке никого не нашла.

Сглотнув тугой ком, подступивший к горлу, я несколько раз повернулась вокруг оси, отчаянно вглядываясь в тёмные, пыльные углы мельницы.

На полу, кроме отпечатков моих ботинок, других следов тоже не было.

Недоумевая, откуда голос, я чуть выше подняла голову и завизжала, увидев два круглых, пугающих желтых глаза, горевших в темноте мраковым огнём.

— Изыди чудовище! — пропищала я, позабыв о лодыжке, и бросилась к двери, чтобы скорее убраться с проклятой мельницы.

В прыжке юбка зацепилась за что-то, я рухнула на четвереньки, больно ударилась коленями и ладонями о грязный, прогнивший пол.

Пыльная взвесь поднялась в воздух. Я чихнула. Затем ещё раз. И снова услышала:

— Будь здорова, красавица. Чудесные пантало-ончики.

Я оглянулась и… жалобно пискнула, увидев, как с балки спрыгнул большой чёрно-белый кот.

— Бух… — его лапы коснулись пола.

Грациозно приземлившись, он потянулся и, моргнув зелёными глазищами, сел на задние лапы, обвив себя пушистым черным хвостом с белой кисточкой.

Кот, не моргая, с интересом изучая меня умным взглядом, склонив голову чуть на бок.

Я зажмурилась. А когда открыла глаза, он по-прежнему сидел на месте. Но я готова была поклясться, что кот довольно скалился.

Дрожа всем телом, я поползла на четвереньках к приоткрытой двери.

— М-да-у, — раздалось бархатное урчание. — Зад роскошный.

— Что? — обернулась.

— Вид, говорю, р-роскошный, — кот открывал и закрывал рот, как будто говорил!

Но коты не говорят! Я это точно знала, а, значит, передо мной злой дух в виде кота!

— О, Светлая! — начертила на груди защитный круг.

Странный кот не сводил пристального, заинтересованного взгляда с моих бедер, и я, несмотря на страх, возмутилась:

— Я… я слышала, что ты сказал!

— Тогда зачем переспра-ашиваешь?

Я провела рукой по бедрам и спохватилась, что юбка задралась, обнажая чулки с подвязками и панталоничики. И что я забыла прихватить упавший саквояж, на котором уселся мраков кот.

Помолчав немного, он повёл носом, обнюхивая мою сумку, и изрёк:

— Сегодня чудесный день. Сладкие булочки и… Мр-рау… — Прищурил зелёные глаза. — Рыбный пирог.

— Я отдам его! Только слезь с сумки!

Длинные усы кота дернулись. Тонкие, чёрные губы растянулись в лукавой усмешке, глаза блеснули.

— И куплю тебе самые вкусные булочки, — попыталась договориться со зловредным духом. — Ты только не сердись, что я потревожила твой покой, и отпусти меня, ладно?

— Мне не нужен твой кофр, — фыркнул кот, демонстрируя острые белые клыки. — Я его охраняю. От мышей. Потому что ты теперь моя хозяйка.

— Что? — выпалила я, сдув с лица упавшую прядку. Хотела поправить сбившуюся на лоб шляпку, но хорошо, что вовремя остановилась. Ладони были грязными от налипшей пыли. — Я?

— Ты глухая?

— О, Светлая! — я снова начертила на груди защитный круг.

Кот в ответ закатил глаза.

— Красивая, но глупенькая. М-да-у. Но хотя бы ублажение моих очей, — моргнув, кот слез с кофра и мощной лапкой пододвинул его ко мне.

Я осторожно подтянула сумку, выудила остатки пирога, развернула вощеную бумагу и протянула коту.

Он подошёл, гордо подцепил когтями корочку, принюхался, после чего аккуратно откусил кусочек.

Наблюдая за изысканными, аристократическими манерами кота, я окончательно убедилась, что передо мной не простой зверь.

— Спаси, Светлая, от чудовищ ада… — начала отчаянно молиться.

— Пошли мне пощаду… — продолжил кот и прочитал продолжение молитвы без единой запинки. После чего насмешливо начертил на пушистой грудке светлый круг. — Ну, убедилась, что я не злой дух? — Фыркнул ехидно. — Я обычный кот. Только умный.

Я не верила и отчаянно желала, чтобы он ушёл.

— Эй, — прошептала. — А, может, ты ошибся, и я не твоя хозяйка?

— Старушка Абигайль сказала, — кот раскрыл чёрную лапку, выпустил когти и стряхнул остатки крошек, ставшиеся после пирога. — Что отныне мой дом там, где Изабелла Лакру.

— Но почему я? Почему мне…

— Не достались дом и земля, а достался я? — хмыкнул кот.

— Да, — призналась я, что ожидала иного наследства и сильно разочарована.

— Потому что ты добрая.

— Ну спасибо, тётушка! — закатила я глаза. Надеюсь, на небесах она икнёт.

Помнится, в детстве я пожалела жабу, убрала с дороги, чтобы её не раздавили. Тогда я была рада похвале тётки. Но кто бы мог подумать, что мой добрый поступок аукнется мне через десяток лет, и я, вместо приличного наследства, получу вот такой сюрприз. И вообще!

— Слушай, если люди узнают, что ты говорящий, нас сожгут на площади. Как в старину. Меня как ведьму, а тебя как моего фамильяра.

— А ты никому не говор-ри.

Не успела я моргнуть, он запрыгнул на жернов и попытался приластиться.

— Эй, — я осторожно оттолкнула пушистое, пыльное тельце. — Нет у меня булочек.

Он так на меня посмотрел, что до меня дошло.

— Ах ты бесстыжий кот! — решительно отодвинула его от себя.

— Я голодный, — хмыкнул он, но по его нахальному взгляду я убедилась, что говорил он не о булочках, что продаются у пекаря. А о тех, что в панталонах, и которые я успела по случайности продемонстрировать.

Кот зашел с другого бока, ткнулся розовым носом в плечо, потом пятнистым лбом.

Я пыталась игнорировать его, но он ластился, терся об меня, жалобно заглядывал в глаза.

Вздохнув, почесала ему шейку. Кот блаженно прикрыл глаза и громко заурчал.

— Что мне с тобой делать? — посетовала я.

— Заботиться. Кормить. Чеса-ать. — Приоткрыл левый зелёный глаз. — И не грустить. Ведь тебе достался я.

— Ага, очень повезло, — скептично покосилась я на сомнительное «наследство».

Издали донесся приглушенный бой городских часов, отбивших два часа.

— Почтовый дилижанс! — спохватилась я. Если не потороплюсь, то опоздаю и придётся заночевать в Олбридже. А это лишние траты и меньше сшитых заказов.

Я вскочила с жернова, подняла многострадальный кофр и, прихрамывая, поспешила на почтовую станцию.