Я держу тебя (ЛП) - Уильямс Стейси - Страница 32

Время, проведенное мной в Нью — Йорке, было потрясающим. Потом это прекратилось, и я вернулась домой. Те годы в этом большом городе — вот где я выросла. Я должна была. Я уехала туда в поисках спасения, и это именно то, что я нашла, пока жизнь снова не настигла меня.

— Я только получила главную роль в балете, и это было воплощением моей мечты. Ещё до начала репетиций я сломала лодыжку в двух местах. Я была опустошена. У меня даже не было возможности изучить хореографию или познакомиться с остальными танцорами. Я так и не смогла ступить на сцену, — я прикусываю губу, решив опустить часть о роли моего бывшего во всём этом. Это больше не имеет значения.

Я тереблю этикетку на своей бутылке, чувствуя внезапную уязвимость и задаваясь вопросом, готова ли я признаться ему в том, о чем никому не рассказывала. Если я хочу дружбы, настоящей дружбы с Шейном, для этого нужны мужество и открытость.

Я бросаю на него быстрый взгляд, надежный и уравновешенный, но замкнутый. Вокруг Шейна бетонный барьер толщиной в двадцать футов, к которому мне хочется подойти с отбойным молотком. Поэтому я решаю рискнуть, надеясь, что в ответ он хоть немного разрушит эту стену вместе со мной. Или я просто буду отламывать от него по крохотному кусочку за раз.

— Когда я поехала в Нью — Йорк, я… спытывала трудности Я занималась танцами всю свою жизнь и думала, что исполнение всех моих танцевальных мечтаний каким — то образом улучшит ситуацию, и так оно и было…Я не знала, сколько времени потребуется, чтобы моя лодыжка зажила, а когда это произошло, я не знала, стану ли я когда — нибудь прежней. Я была напугана, одинока и…разрушала себя.

— Когда я позвонила своему отцу, я знала, что его психика ухудшается. Пару дней я сидела, жалея себя, но, по правде говоря, я была потеряна. Я пряталась за танцами, большим городом и мечтой. Когда я притормозила, всё, от чего я убегала и пряталась, всё ещё было там, ожидая моего возвращения.

Я потягиваюсь, выгибая спину, надеясь, что это поможет избавиться от стеснения в груди.

— Пришло время возвращаться домой, и когда я приехала, у меня не было ни малейшего шанса вернуться обратно в Нью — йорк. Мой отец не мог позаботиться о детях, и мне было с чем разобраться, в том числе попрощаться со своей мечтой, — я пожимаю плечами. — Это заняло у меня некоторое время, но я думаю, что иногда мечты существуют для того, чтобы помочь нам пережить тяжелое время, пока мы не станем достаточно сильными, чтобы противостоять миру без них.

Когда я заканчиваю свой рассказ, в комнате нет ничего, кроме тишины, и мне хочется заползти под стул, чувствуя себя голой и беззащитной.

— Этим ребятам действительно повезло, что у них есть ты, — говорит через минуту Шейн, его голос звучит так мягко в темноте.

Я украдкой смотрю на него, видя искренность и нежность, стоящие за его словами. Моё сердце сжимается в груди, потому что я действительно хочу, чтобы он был прав.

Глава 16

ШЕЙН

Я выдвигаю табурет рядом с Тедди в разгар утренней суеты. На кухне тихо, если не считать мальчиков, которые хрустят хлопьями и прихлебывают молоком. Чашка кофе, ожидающая меня, — приятный сюрприз после того, как я пытался вытащить Мэгги из постели этим утром, что было тяжело.

Я пытался игнорировать то, что меня к ней влечет, но это становится всё труднее. Я бросаю взгляд на неё, стоящую у прилавка спиной ко мне, и мысли о её теплых руках, обхвативших мой бицепс, и о её лице, прижавшемся к моему плечу, снова разжигают во мне этот маленький огонь. Я отвлекаюсь, мне нужны барьеры.

Кого я обманываю?

Сегодня она сменила обтягивающие черные леггинсы на серые спортивные штаны, закатанные на талии поверх одного из своих трико. Я никогда не пойму, как ей удается заставлять мешковатые спортивные штаны выглядеть так невероятно сексуально. Я хочу накинуть на неё одну из своих футболок, чтобы никакой другой мужчина не увидел её такой.

— Давайте, мальчики. Шевелитесь. Сегодня вы не можете опоздать на автобус, — говорит она, делая большой глоток из своей кружки.

Я беру кружку, стоящую передо мной, и подношу её к губам, чтобы сделать глоток. Вместо того, чтобы жидкость была горячей и насыщенной, она холодная, соленая и… такая отвратительная, что меня стошнит. Я разбрызгиваю эту чертову дрянь по всему столу. Тедди тут же разражается смехом вместе с Гарретом. Я даже слышу, как хихикает Хэнк. Мэгги не поворачивается, чтобы посмотреть на меня, но я вижу, как дрожат её плечи.

Я бросаю взгляд на Тедди, и он ухмыляется.

— Что ты сделал?

Он спрыгивает со стула, не в силах сдержать смех.

— Это соевый соус.

Я встаю, возвышаясь над ним, затем беру его под мышки и держу перед собой.

— Это означает войну, ты, маленький проказник.

— Да, сэр. Буду с нетерпением ждать этого, сэр, — он отдает честь, и, несмотря на мою попытку сохранить серьезное выражение лица, чтобы показать своё крайнее раздражение, я чувствую, как уголок моего рта приподнимается.

Я опускаю его на пол, и он, смеясь, выбегает из комнаты. Я откидываюсь на спинку стула, пока Мэгги, ухмыляясь, держит свой вкусный теплый кофе.

— Что? Не думай, что тебе удалось сорваться с крючка. Я думал, мы в одной команде.

Она ставит передо мной чашку свежего кофе.

— Это его радует, и я не собираюсь лопать этот пузырь, — она улыбается. — Он будет ждать, ты знаешь? Когда ты нанесешь ответный удар.

— Хммм.

— Я с нетерпением жду, что ты придумаешь, Гризли.

Входит Лив, спотыкаясь, забирается ко мне на колени и прижимается к моей груди. Понятия не имею, что эта маленькая девочка нашла во мне. Никогда и за миллион лет я не признаюсь, как сильно мне нравится наш маленький утренний ритуал, но он мне нравится.

Соглашаясь на это, я знал, что хочу помочь, но я не ожидал, что мне понравится проводить время с каждым из этих детей.

Ботаническая сторона Гаррета совпадает с той, которую я скрываю от мира. Большинство людей просто считают меня тупым футболистом. Тедди и его озорство — это проблеск счастья и радости, которых я не знал раньше. Я получаю возможность делать всё то, о чем никогда бы не мечтал в детстве, и то, как Мэгги позволяет мне это и поощряет, заставляет меня хотеть участвовать в этом ещё больше. Даже мы с Хэнком, кажется, понимаем тихое присутствие друг друга. И что ж, Лив, она обвела меня вокруг пальца с самого первого дня.

И что бы ни происходило между нами с Мэгги — это нервирует. После вчерашней игры Хэнка всё вдруг стало казаться реальным. Я сказал этому придурку, что она моя жена. Я сказал это…вслух. Я заявил, что она моя, но это не так. Мы связаны контрактом…На данный момент, и это всё.

Затем, когда я понял, как долго она проехала без замены масла, я разозлился. Тогда я разозлился из — за того, что разозлился. Я НЕ хочу беспокоиться об этих вещах, но, в итоге, я поменял ей масло, потому что мне было невыносимо думать о том, что она застрянет где — нибудь на обочине дороги.

Мэгги. Она единственная, кто меня беспокоит. Сохранять дистанцию с каждым днем становится всё сложнее, и никакая часть меня не хочет признавать это или даже осознавать. Я хочу идти по этому пути неосознанно. Мне нужна амнезия, но только когда дело касается Мэгги.

Я не хочу вспоминать, как хорошо от неё пахнет или как она выглядит утром, особенно завернутая в полотенце. Я не хочу слышать, как она смеется или дразнит меня со всем этим пылом и нахальством. Я хочу забыть, как выглядят её голубые глаза, когда я знаю, что за ними скрывается нечто большее, что имеет отношение ко мне.

Я хочу проснуться и избавиться от всех этих чувств, вместо того, чтобы они давили на меня, как будто я имею хоть какое — то представление о том, что мне с ними делать, кроме как бежать от них со всех ног. А с разбитым коленом это получается не очень хорошо.

Я был в порядке, отступал и держал дистанцию. Я держался стойко, пока мы не уселись у камина, вспоминая наше прошлое. Когда она рассказывала мне о своём пребывании в Нью — Йорке и о том, как она потеряла себя, я мог слышать опустошение и боль, через которые ей пришлось пройти. Я знаю, что в этой истории есть что — то ещё, и, может быть, со временем она расскажет мне остальное.