Заложник (СИ) - Француз Михаил - Страница 19

— А может, это не Долгорукого инициатива? А опять какие-то политические игры Молниеносного? Так-то посол не столько щенка Долгорукого оскорбил, сколько его самого. Мог он ему пару слов перед боем шепнуть? Или отцу его? — и сам же ответил. — Мог. Вполне мог — с переодеванием этим.

— Ну, ты ж знаешь, что Борис по-простому, без интриги, даже в туалет не ходит…

— Не гоже так об Императоре отзываться, да при гостях, — попенял ему собеседник. — Какой ни есть, а он свой. И уж всяко лучше, чем Шальная…

— Тфу на тебя! Не поминай лихо, пока оно тихо! Тфу-тфу-тфу! Ещё б дерева где найти, что б постучать… — судя по голосу, того, кто это сказал, аж передёрнуло от упоминания этого прозвища. После чего разговор прервался, а я перенёс внимание дальше.

В другой части шушукались иностранные «гости». Вот уж кого я реально послушать бы хотел, да толку-то? Языкам не обучен, как незабвенный Чапаев в анекдоте говорил. Не разобрать мне пока, о чём они там балакают. Не на английском ведь даже. А обидно.

Хотя, эти вот двое, вроде бы, как раз, на нём самом беседуют. Что-то понять можно даже с моим знанием.

— … Ты так считаешь? — говорил один.

— А как иначе считать? Сколько у этого Бо́риса ещё таких Долгоруких припрятано? Проверять и проверять! Заметь, он и этому только Оруженосца хотел дать. И дал бы, если бы Хавьер не влез, пытаясь сорвать Договор этим оскорблением… Да и Оруженосца… уверен, если бы этот «Юра» в прямом эфире на TV Педро Альвареса не убил, то и Пажа бы не было. Прятался бы за значком Миньёна такой вот монстр! Но этот — засветился, а сколько у него тех, кто не засвечен?

— Ты параноик.

— Если бы! Уверен: у этих русских ещё и Богатыри неучтённые где-то прячутся! Вспомнишь ещё моё слово… Так что, Договор — это наиболее политически правильный сейчас ход. Нам не с руки с ними воевать в открытую…

Разговор оборвался, так как к ним подошёл ещё кто-то, и язык общения сменился на немецкий, в котором я вовсе ни-бе-ни-ме.

Я перенёс фокус внимания в другую часть зала, где голоса были заметно моложе и оживлённее.

— Была невестой одного Гения, ушла к другому. Каково это, а, Княжна? — не узнал я голос говорившей девушки, но обращалась она явно к Мари.

— Я изначально была невестой Юрия, — ответила с достоинством и… почти не скрытым превосходством та.

— А Матвей Петрович? — не успокоилась первая.

— Это были какие-то схемы наших отцов и Императора. Не более, — решительно отмела Мария.

— То есть…

— То есть, Юрия никто не выгонял из Семьи. Пётр Андреевич его просто спрятал на время от глаз Света. На время, необходимое, чтобы развиться. И нашу помолвку никто не разрывал. А Матвей… объявление о помолвке с ним было нужно только, чтобы не закрывать проект какого-то их важного завода, не более. Объявление о помолвке — не помолвка.

— То есть, ты знала, что это Юрий Петрович настоящий Гений поколения, а не Матвей?

— Мы росли вместе. Как я могла не знать? — завершила разговор Мари.

Чуть дальше другой женский голос упоминал имя Диего.

— … Это ж не кто иной был, как Диего Кардона! Известный бретёр, пятый сын Южно-Американского Гранда Альфонсо Кардоны! Насколько я знаю, на его счету уже больше десяти поединков, в которых он побеждал за счёт своей невероятной скорости и коронной технике «добле пикадура», то есть, «двойное жало», которым он умудрялся пробивать даже Стихийный покров Одарённых Земли! Все его бои занимали не больше десяти секунд… Сигнал к началу, несколько рывков и у его противника две дырки: одна во лбу, другая в сердце, а тут!..

Хм? Странно. Меня этот Воздушник, как его — Диего, вроде, в лоб не бил… Или я не заметил этого просто? Грудь и горло-то он мне конкретно расковырял: кофта и футболка в лохмотья в этих местах превратилась. А вот, что в лоб… не помню.

Или не пробил просто? От того и внимание на горло своей «коронки» перенёс? Как бы узнать-то?

Хм, точно! Зеркало нужно. Просто на свой лоб посмотреть — если бил, а я залечил, не задумываясь, то пятно розовое на лбу будет. Рваное такое, с «паутинкой», живописное… Жаль, времени сейчас нет, чтобы посмотреть. Очень уж разговоры интересные… пока вода не высохла.

— Минута двадцать восемь секунд, — прозвучал спокойный и, как всегда рассудительный голос Василисы Стародубской. — И клочки этого Диего по всему двору. Думать надо, на кого пасть разевать. Долгорукие славятся своей злопамятностью… и длинными руками.

— Если бы не барьер, то и нас бы забрызгало, представь только! Этой гадостью! Фе!!..

— Если бы не барьер, полквартала бы снесло, — поправила её Стародубская. — И нас вместе с ним. Нам было бы не до «Фе!». Самих в такие же кусочки, как и Диего, порвало бы.

— Ну уж прям? Я, всё-таки, Гридень Земли! Мой покров так просто не сомнёшь!

— Скажи это тому, кто покров Ратника голым кулаком пробил и двенадцать Богатырей своей площадной техникой присесть заставил.

— Ну, это, конечно, да… Теперь точно звание Гения владельца поменяет.

— Владельца — да, но не фамилию, — с намёком и значением произнесла Василиса.

— Бли-и-ин… — с явным расстройством протянула её собеседница.

Моё внимание скользнуло чуть-чуть правее, туда, где слышались голоса парней.

— Не, ну ты видел, видел⁈ А? Да ну на…

— Не ругайся, — перебил, если судить по голосам, Захара Максим.

— Не, ну ты видел, видел⁉

— Видел.

— А ты знал? Знал, что Юрка настолько крут⁈ Это ж, я даже не знаю, какой Ранг-то? Точно не Гридень… и, наверное, даже не Вой.

— Знал, конечно, — уверенно отозвался Макс. — На экзамене же он против Холмского Дмитрия Даниловича стоял, с Петром Андреевичем плечом к плечу. И взгляда не опускал. Да и Пётр Андреевич его за спину не отодвигал.

— Холмского⁈ Богатыря⁈ Он супротив Богатыря выстоял⁈

— Ну, — слегка смутился Макс. — Они же не дрались. Готовы были сцепиться, но не дрались же…

— Во даёт! Надо будет у Юрки обязательно поучиться потом. Потренироваться вместе. Может, и поспарринговаться удастся, если он согласится, конечно…

— А не боишься, что и тебя потом совочком с брусчатки собирать будут?

— Так не насмерть биться же, а по-дружески, поспарринговаться только, помочь друг другу…

К сожалению, дольше «слушать» было уже нельзя. Итак, я уже больше десяти минут «переодевался». Меня там ждут уже. Это я тоже прекрасно «слышал». Нельзя заставлять себя ждать. Иначе, это будет воспринято, как слабость. А слабость тут не в почёте.

Так что, я волевым усилием заставил себя отключиться от происходящего, встряхнуться и бодренько переодеться. После чего, уже совершенно нормальной уверенной походкой выйти к остальным, оставив свой прорванный и порезанный костюм без одного рукава аккуратно сложенным на лавке над оставленными там же, под лавкой кроссовками.

Хм? А ведь на форме чего-то не хватает. Что-то изменилось… точно! Значка не хватает. Дырочка от иголочки есть в лацкане, а самого значка нет. Хм? Не могли же его своровать? Ну не прямо же во Дворце?

Да и какая в нём ценность-то? В самом по себе? Значок, как значок — даже не знаю толком, из чего сделан, не успел толком рассмотреть. Да, даже и был бы он целиком из золота с бриллиантами-вставками — всё равно, не та вещь, ради кражи которой, стоило бы пойти на такой риск и такие последствия: найдут ведь — казнят. Ни о какой тюрьме и речи идти не будет.

Так что, версию с потерей или кражей отметаем, как нереалистичные. Значит, что? Значит, сняли его по приказу. А кто у нас во Дворце может приказать такое? Только Император… Ну, или я такой лопух, что реально умудрился в почти пустой комнате потерять статусную вещь. Прям, как тот мужик из анекдота про изолированную пустую камеру и два титановых шарика. Когда: «Один сломал, другой проебал».

Ну, задерживаться и возвращаться всё одно уже нельзя — люди ждут! Так что, пригладив ещё разок напоследок лацкан, я толкнул дверь и вышел в общий зал.

Меня заметили. Тут же начал суетиться Булгаков. Посыпались команды, нас снова построили. Правда, в этот раз, без доклада обошлось. Точнее, полковник-то доложить уже собирался, но Император его остановил жестом.