Заложник (СИ) - Француз Михаил - Страница 17

Я не боялся. Правда — не боялся. Наверное, моя «крыша» «протекла» за прошедшее время гораздо сильнее, чем мне самому казалось. Я больше не боялся смерти. Точно так же, как и выживания с увечьем. Не после уроков Катерины бояться увечий!

Кстати, возможно, это именно её «уроки» сильнее всего и раскачали мою психику. Настолько, что я буквально сам напросился на этот бой. Хотелось… реванша, что ли? Ведь чувство бессилия и беспомощности, что поселяла в меня эта страшно-прекрасная женщина, отрубая конечности и кромсая тело, не давая и шанса увернуться, закрыться или ответить, было поистине противным, и так просто не уходило даже с возвращением конечностей обратно и заживанием нанесённых ран. А беспомощность порождает агрессию. Сознательную или бессознательную, не важно.

Я летел к объекту, выбранному для выплеска этой агрессии. К тому, кто сам не ведая того, назначил себя таковым. К тому, кому сейчас будет больно…

Однако, готовый к бою Ратник Воздуха — это тебе не расслабленно-самоуверенный наёмник, совершенно не боящийся пуль, так как знает, что они его «покрову» совершенно не страшны. Готовый к бою Ратник Воздуха — это очень быстро! Очень!

Не зря говорят: «Попробуй поймать ветер!». Он увернулся от моего удара, нацеленного ему в голову с левого кулака. Отпрыгнул влево. Но, кто сказал, что я остановлюсь на одном ударе? Зря что ли я отрабатывал «3D-маневрирование» в небе над Лицеем столько раз, рискуя и привлекая внимание властей грохотом?

Новая ступенька, в которую, мягко пружиня, влетает моё плечо и гасит скорость. А последующий взрыв отправляет вдогонку за ускользнувшим противником. Теперь уже правый кулак несётся ему в голову.

Снова ускользает. Снова поворачиваю и резко меняю направление. Ускользает. Бьёт воздушным тараном, но промахивается. Новая ступенька, и новая…

Со стороны это, должно быть, смотрелось, как непонятное мельтешение под аккомпанемент грохота тракторного мотора, настолько часто происходили взрывы, что звук их сливался в одно урчание.

А ещё снежная пыль, брызги и порывы ветра. И постоянные вздрагивания барьера, в который что-то всё время влетает.

Расстояние между мной и воздушником неуклонно продолжало сокращаться. Медленно (для меня), но верно. Я подбирался с каждым разом к нему всё ближе и ближе.

И это понимал не только я. Это чувствовал и он сам. Оттого всё больше и чаще пытался меня атаковать разными воздушными техниками, от «серпов», «копий» и «таранов» до «волн» и «вихрей», призванных замедлить, остановить, оттолкнуть… Вот только моё тело, заключённое в «стихийный покров» из спрессованной Воды и взрывы «ступенек» рвали и пробивали эти останавливающие и замедляющие техники, словно пуля паутину.

Да и… постоянные взрывы создавали ударные волны. Волны, которые порождали волны воздушные. То есть, возмущали Стихию моего противника, мешая ему свободно и точно ей управлять. Не настолько, чтобы он действительно не мог ей пользоваться, но достаточно, чтобы ему это было делать тяжелее. И… совершать ошибки.

На одной такой я его-таки догнал и от всей души вмазал с левой по черепу. Его «покров» почти выдержал. Но его всё равно снесло в сторону. Не туда, куда он рассчитывал. И я догнал его снова. Снова. И снова.

Удар за ударом. Не важно куда. По-всякому: руками, ногами, локтями, разок даже головой вмазал.

И с каждым новым ударом крепло намеренье… не останавливаться. Бить его до тех пор, пока не убью. Просто и тупо забить поганца до смерти…

Но… я совершил ошибку: совместил один последний удар с техникой «водного кулака-кастета». Ту самую, которую я придумал ещё в карцере. Применил бездумно, просто, чтобы усилить свой удар и пробить, наконец, «покров» противника.

Вот только, забыл, что взрыв «кастета» имеет импульс. Импульс, который откинет меня самого в непредсказуемом направлении. Точнее, в направлении, которое я не додумался предсказать. Что позволило противнику разорвать-таки дистанцию и сбежать от меня.

Мы замерли друг напротив друга. Он — тяжело и часто дыша, ссутулившись. Я — красиво затормозив сзади себя ногой по полностью избавленной нами от снега поверхности двора, в боевой позиции с поднятыми перед собой кулаками.

— Тварь!.. — стерев с разбитой губы кровь и посмотрев на неё, прошипел он. Причём, не знаю, на каком языке он это сделал, но в том, как он меня ругал, сомнений у меня даже не возникло. Я понял его без переводчика. Но даже не стал улыбаться. К чему улыбаться пустому месту? Трупу? Это уже извращение какое-то.

Вот только, в следующее мгновение он меня смог удивить: он исчез. Просто взял и исчез. Перестал быть видимым и слышимым.

А ещё через мгновение, я почувствовал опасность и прыжком-перекатом ушёл от «воздушного молота», ударившего в то место, где я только что стоял. А потом ещё и от трёх сразу «воздушных серпов». Притом, что противника самого я так и не успел засечь. Непонятно было, откуда он бьёт. Где он сам? Где прячется? На месте стоит или перемещается.

А один из «серпов» меня задел. Задел по руке… обёрнутой в «водный покров» из спрессованной воды. Рассёк рукав спортивного костюма, но… не рассёк кожу! Удар я почувствовал, но вреда он мне не нанёс.

И тогда я, с изумлением вспомнил о том, что «прочнее стихийного покрова Водников только покров Одарённых Земли». То есть… я опять всё пытался сделать через задницу! Я пытался превзойти в скорости самый скоростной тип Одарённых, тогда как у моего «класса» были свои преимущества, в которых Воздушнику со мной никогда не состязаться! Вот ведь! «Гриффиндор головного мозга», блин…

Что было дальше? Да, в целом, всё просто. Но очень эффектно: я потянул на себя воду. Всю воду, до которой только мог добраться! А мог я далеко — барьер, установленный Богатырями, совершенно не мешал проникать ей снаружи. Он только останавливал то, что летело изнутри!

А я напомню: на дворе зима! И много снега! Очень много снега!

А получать из снега и льда воду я уже умел.

Я стягивал на себя всю воду, до какой мог дотянуться. Стягивал и уплотнял её в свой «покров», который с каждым мгновением становился всё толще, плотнее и крепче. И приобретал вид классического полного древне-русского доспеха с кольчугой, пластинчатыми накладками, островерхим «каплевидным» шлемом, закрывающим переносицу, с поножами и тяжёлыми сапогами… с классическим каплевидным щитом в одной руке и коротким одноручным мечом в другой.

Естественно, враг не оставался безучастным к происходящему: он всячески пытался мне помешать. Он бил воздушными техниками не переставая. Он резал, колол, долбил меня практически непрерывно. Настолько увлёкся этим делом, что даже стал виден на мгновение, за что тут же получил «водную пулю», от которой, к сожалению, легко увернулся.

Но, в целом, я совершенно не обращал на него внимания. Я следил только за тем, чтобы моя броня становилась прочнее и толще. Да — иногда у него получалось её пробить. И её, и кожу. Пару раз он даже насквозь меня продырявил. Один раз отсёк руку, три раза порезал шею, но… если он думал меня этим отвлечь или напугать после уроков Катерины, то он — наивный чукотский юноша!

Рука даже не успела упасть: водяная броня удержала её на месте. А из всех дыр и порезов, наружу не показалось и единой капли крови. Я не пытался пока «регенерировать» — на это не хватило бы внимания, и я рисковал бы срастить что-нибудь не там и не так. Поэтому, не заморачивался пока на этом — я наращивал толщину брони.

Особые неудобства доставляли «молоты» и «тараны», которые рассчитаны были не столько на пробитие, сколько на нанесение «заброневого повреждения». Они меня шатали, лишали равновесия… пока мой «покров» не «прирос» к земле, став с ней единым целым. А сотрясения и «заброневой урон»… так у меня внутри тоже вода! Подконтрольная мне вода! Которая очень быстро научилась этот урон гасить. И теперь, благодаря ему, моему врагу, я больше не боюсь перегрузок или падения с самолёта: я спокойно его выдержу, так как перестал быть «мягким телом в жёсткой скорлупе» — вода и внутри, и снаружи стали единым целым, единым комплексом.