Ваше Сиятельство 12 (СИ) - Моури Эрли - Страница 9

— Пойду… — она отстранилась.

— Арти, стой! — как же я мог забыть за всей этой болтовне о Елене Викторовне? Я схватил Охотницу за руку раньше, чем она успела сделать портал. — Очень прошу, узнай, что от моей мамы хотела Гера! Навести графиню сегодня же! Расспроси обо всем, что связано с Герой и помоги, чем возможно!

— Обещаю! — заверила Разящая в Сердце и шагнула в светящийся овал.

* * *

Глория нервно заходила по комнате. Этот вопрос был слишком серьезен, чтобы не разобраться в нем до конца. То, что такое мог сказать своей матери сам Елецкий, императрице не верилось. Такого просто не могло быть! Она не сомневалась, что молодой граф умеет держать язык за зубами — убеждалась в этом ни раз, многое зная о нем. К тому же, он вовсе не из тех мужчин, которые любят похваляться своими нескромными «победами».

— Не молчите, графиня! Мне важно знать от кого вы об этом узнали! — Глория остановилась напротив Елецкой, по-прежнему непочтительно сидевшей перед ней на диване.

— И вы даже не будете отрицать, что между моим сыном и вами так?.. — Елена Викторовна тоже встала, хотя сделала это с огромным опозданием.

— Милая моя, вы немного путаете! Вопросы здесь задаю я! — повысила голос англичанка.

— Мне сказала об этом Гера, — вот здесь, Елецкая позволила себе улыбнуться. Совсем чуть-чуть, краешками губ. — Богиня Гера! — подчеркнула она, видя на лице императрицы непонимание и даже легкую растерянность.

— Что вы несете! Каким образом богиня могла вам такое сказать? — не сводя глаз с Елецкой, Глория подумала, что учитывая появление в ее покоях Перуна и трех богинь при молодом графе, нельзя исключить, что боги могут баловать визитами и его мать.

— Конечно вам в такое трудно поверить, но это именно так. Мне об этом сообщила Гера. Была у меня вчера вечером. Обещала свое покровительство. Мне и моему сыну, — сказала Елена Викторовна. — Вы же, ваше величество, тоже мать. К тому же вы старше меня. Как вы могли? Саше еще очень молод!

— Вот это не надо ставить мне в упрек! Или ты очень плохо знаешь своего Сашу, или… — императрица с раздражением перешла на «ты». — Или плохо знаешь мужчин. Хотя в последнем я очень сомневаюсь. Знаешь ли, слухи о тебе, графиня Елецкая, докатывались до дворца и даже моих ушей. Ты точно не была святой даже при своем муже. Да, я была с твоим сыном. Была, хотя он младше моего. И я не жалею о том, что происходило между нами. Скажу более… Сядь! Чего мы стоим друг против друга? — Глория вернулась на прежнее место — под ней скрипнули пружины в туго натянутой подушке. — Мне очень нравится твой сын. Вот так просто — нравится и все! Он мне нужен, и он будет приходить ко мне. Могу тебя успокоить: я его ничем не обижу — не стоит за него волноваться. Тем более, уж Елецкий точно не из тех людей, кого можно обидеть — это ты должна знать не хуже меня. Я вообще не понимаю: причину твоих волнений. Должна была тихо радоваться, а не бежать ко мне с обвинениями!

— В том-то и дело, ваше величество: я очень хорошо знаю Сашу. Он бывает слишком безрассудным, и он все становится все больше склонным к опасным поступкам. Он не думает, чем все это может кончиться! Вы понимаете, что будет, если об этом узнают Ковалевские? — Елена Викторовна расстегнула сумочку, чтобы достать сигареты, но спохватилась — все-таки находилась в покоях самой императрицы.

— А вот это должно стать твоей заботой! Не распускай язык и очень постарайся, чтобы никто об этом не узнал. Я здесь мало чем рискую, учитывая состояние Филофея, а вот Саша… Я очень не хочу ему неприятностей, — Глория сплела пальцы рук. — Ни от Ковалевских, ни от кого из дворцовых. Тем более от Дениса. Могу успокоить, что с моей стороны об этом никто не узнает.

— Есть еще кое-что… — мысль, мелькнувшая вчера в сознании Елецкой, сейчас снова вернулась и стала теперь яснее, однако графиня пока не знала, как подать ее англичанке и стоит ли это делать. Еще она подумала, что следовало все-таки посетить храм Артемиды и просить ее помощи. Обратиться к их родовой покровительнице с самой сильной молитвой, на которую способна ее душа — пусть даже это наперекор желанию Геры. Как бы ни было, Небесная Охотница всегда отвечала лишь добром.

— Говори! — Глория наклонилась к ней.

— Гера… именно она во вчерашнем разговоре подбросила мысль, что об этом могут узнать Ковалевские и тогда браку Саши с Ольгой не быть, — наконец произнесла Елецкая. — И я думаю, не может ли Величайшая сама или через кого-то донести эту весть до Ковалевских. У меня такое нехорошее ощущение, что Гере это может зачем-то потребоваться. Или она может это использовать, чтобы держать меня и, возможно, вас в повиновении.

Глория нахмурилась. Мысль графини была очень неприятной.

— Что ей может быть нужно? — спросила она, вспоминая потрясший ее визит Величайшей при Елецком.

— Я не могу знать. Когда она уходила, то сказала, что я буду должна ее отблагодарить за ее заботу о моем сыне и еще об одном человека. Пока не сказала как, — ответила Елецкая, стараясь вспомнить слова богини в точности.

— То есть она тебя делает зависимой, — Глория усмехнулась: уж кому как не ей были знакомы подобные игры. — Увы, здесь я ничем не могу помочь. Что касается моих отношений с Сашей, разумеется, я все это буду отрицать. Можно даже придумать, что это чьи-то наговоры, кто-то желает меня опорочить. Если потребуется я могу найти «виноватых», — императрица грустно усмехнулась. — Когда вернется твой сын? Он что-то говорил? Посвящал в свои планы?

— Нет, — отозвалась графиня, повернув голову к двери — к ней приближались быстрые шаги.

— В чем дело? — Глория глянула на вошедшего камергера и поняла все почти сразу без слов.

— Мои извинения, ваше величество! — тот поклонился, низко-низко, роняя на лоб седые волосы. — Филофей… Император скончался! Только что!

— Пойдите! Пойдите туда! — Глория вскочила, нетерпеливо отсылая его взмахом руки. — Денису скорее сообщите! Я приду сейчас! Нет… — она покачала головой, враз став бледной, печальной. — Скажите, что я приду позже.

Глава 5

Камни Новых Богов

Камергер спешно ушел, а Глория медленно опустила глаза к персидскому ковру на полу, будто изучая его сложный орнамент. В эту минуту, грозившую значительными потрясениями не только во дворце, но и всей России, Елена Викторовна почувствовала себя крайне неловко. Ей захотелось скорее исчезнуть из покоев императрицы и вообще из дворца.

— Видишь, как повернулось: теперь я — свободная женщина, — раздался голос Глории, холодный, похожий на звуки расстроенной виолончели. — Не знаю, что ты сейчас думаешь, но поверь, я не рада смерти Филофея. Хотя во дворце и среди князей многие будут думать обратное. Филофей был мне дорог. На самом деле очень дорог. Он — один из немногих мужчин, кто по-настоящему меня любил и поддерживал все эти годы. Особенно самые первые, тяжелые годы, когда я каждый день была на грани нервного срыва. Вот теперь не стало человека, который был мне самой надежной опорой. Ты тоже не так давно потеряла мужа, но в тот момент ты была в кругу близких тебе людей. Я же здесь большей частью одна. Те люди, которые окружают меня и делают вид, что расположены ко мне, почти все лгут — они корыстны, двуличны. Мне больше нечего делать здесь, в России. Увы, ваша империя для меня так и не стала мне домом. Кстати, именно твой сын говорил мне об этом. Он говорил на удивление мудрые вещи: о том, что вся проблема в том, что Россия не стала мне домом, и в этом весь корень зла. Саша очень быстро понял меня в отличие от самых властных людей империи.

Елецкая молчала удивленная, даже потрясенная, теперь уже не столько трагической новостью камердинера, сколько неожиданными откровениями императрицы. Глория откупорила флакон со снадобьем дворцового лекаря и хотела было налить, но передумала. Встала.