Опасная любовь командора (СИ) - Муратова Ульяна - Страница 4

— Вы — подонок! — выдохнула я, сгорая от стыда и унижения.

— Именно так, и поэтому я настаиваю на том, чтобы уберечь вас от паскудной участи работать под моим началом. Мы наконец-то поняли друг друга, нобларина Боллар?

Я молча сгребла свои документы и отказ со стола, прижала бумаги к груди и пулей вылетела из окончательно потемневшего кабинета, ненавидя несносного командора каждой частичкой души. Его слова о том, что я превращусь в дешёвую шлюху, стоит только увидеть ухаживания и дорогие подарки, ядовитыми занозами жалили сознание. На секунду запнулась у двери, чтобы хлопнуть ею, но чуть не уронила документы, так что даже этого не смогла. Слёзы душили, хотелось провалиться сквозь землю и поскорее оказаться дома.

Когда позади меня раздались тяжёлые шаги, я лишь ускорилась. Но длинный подол платья путался в ногах и мешал бежать, поэтому командор настиг меня буквально через несколько мгновений. Ухватил за локоть и поволок в сторону стоянки, где усадил на заднее сидение военного экипажа и коротко приказал:

— Ждите здесь и не вздумайте шататься по части ночью!

Я низко опустила голову, не позволяя ему увидеть набухшие на глазах слёзы, и покорно осталась сидеть в магомобиле, пока Блайнер искал шофёра. В отличие от городских экипажей, в этом были огромные окна, вернее, просто оконные проёмы, в которых не оказалось стёкол. Пять минут спустя командор вернулся с пожилым военнослужащим и рокочущим голосом приказал:

— Доставь её в Кербенн, сдай на руки сёстрам или брату. За её безопасность отвечаешь головой. И не гони сильно, а то её продует.

— Так точно, — отозвался шофёр и занял своё место, украдкой бросив на меня любопытный взгляд.

Непривычная конструкция вызывала дискомфорт — в городских экипажах салон отделён от водителя глухой перегородкой для сохранения приватности, а тут я была у водителя на виду и даже поплакать толком не могла.

Я думала, что мобиль тронется, вместо этого несносный командир широко распахнул соседнюю дверцу, и стало страшно при мысли, что этот садист решит меня сопровождать. Но нет. Он лишь откинул переднее сиденье, нашарил под ним пропахший машинным маслом и пылью тёмный плед и небрежно швырнул его рядом со мной:

— Искренне надеюсь больше никогда с вами не встречаться, нобларина Боллар.

Хотела ответить колкостью — но горло сдавило спазмом, и я лишь отвернулась, стиснув челюсти и сжав кулаки.

Я тоже надеялась больше никогда не встречаться с этим Блайнером и впервые лично убедилась, что Боллары не зря ненавидят эту чванливую, зарвавшуюся семейку.

Но что теперь делать? Как вернуться к Брену и признать, что все усилия, потраченные на получение этого назначения, напрасны? И что будет с имением, если я не найду работу?

Кеммер

Кеммеру никогда раньше не давали пощёчин. Это оказалось не особенно больно, но очень звонко и довольно унизительно. Хотя в данном случае он наговорил не только на пощёчину, но и на дуэль, если бы за Аделину было кому вступиться.

Ах да, у неё есть старший брат, такой же целитель, как и она. Если он не дурак, то не станет связываться с командором, в конце концов, неприятный разговор происходил с глазу на глаз, и репутация юной нобларины никак не пострадала, только гордость.

Опять же, Кеммер не лгал. Да, не стал приукрашивать неприглядную правду и не добавлял мёда в лечебное зелье, ну так пусть это послужит Аделине предостережением. Если хочет работать в гарнизоне, то должна понимать, что такое толпа молодых, изголодавшихся по женскому вниманию парней, изнывающих от скуки между учениями.

Именно поэтому учения командор проводил регулярные и изнуряющие. Нет ничего страшнее, чем боец с доступом к легковоспламеняющимся субстанциям, врождённым любопытством и большим количеством свободного времени.

Однако на душе всё равно было погано. Пусть он избавился от ненужной целительницы, но довёл её до слёз и унизил, без чего изначально хотел обойтись. Настырность Аделины сыграла с ней злую шутку. Хотя сколько раз Кеммер ни повторял себе, что он прав и всё сложилось бы именно так, как он обрисовал, жгучее ощущение пощёчины никак не проходило. Он даже подумал приложить лёд, но потом применил более универсальное средство — рюмку рома натощак.

Не помогло. Отвращение к себе не хотело растворяться даже в роме. Одно дело — спустить три шкуры с такого же здоровенного мужика, и совсем другое — оскорбить молоденькую девушку. Ещё и такую прелестную. Не очень справедливо с Болларами обошлась судьба. Кеммер, конечно, слышал, что все сёстры пошли в мать, но слухи он обычно пропускал мимо ушей, а такую нобларину пропустить мимо глаз как-то не получалось. Вряд ли он смог бы найти изъян во внешности Аделины, даже если бы захотел. И это почему-то задевало, подзуживало изнутри и каким-то совершенно нелогичным образом делало его поступок ещё омерзительнее.

С точки зрения морали обижать старых, молодых, красивых и страшных — одинаково неправильно, но в данном случае инстинкты восставали против того, что он сделал. С такой девушкой нужно обращаться совершенно иначе. Совершенно. Воображение незамедлительно подкинуло пару вариантов правильного обращения, и Кеммеру стало жарко.

Луноликая Геста, спасибо за то, что она уехала! Командор был прагматиком и реалистом: если даже у него возникли шальные мысли, то вся часть непременно сошла бы с ума, позволь он целительнице остаться. А значит, он всё сделал правильно. В конце концов, Блокада вокруг Разлома — это та же война, а тут не до сантиментов и пиетета перед хорошенькими девицами. Или так рассуждают только бесчестные скоты, ведь война — именно то место, где обнажается истинная натура человека?

Кеммер окончательно запутался, рассердился и направился к ангару, куда загоняли злополучный М-61.

— Что, так и клинит? — спросил он у главного механика, вечно недовольного седого ворчуна с цепким, пытливым взглядом.

— Клинит, дракон его подери! — в сердцах выругался тот. — Мы всю штурвальную колонку перебрали, весь вал перепроверили, а всё равно клинит, мать его кнутохвостая бата!

М-61 был самым проблемным маголётом во всём авиапарке. Не хватало, чтобы он сгинул где-то в недрах Разлома вместе с пилотом. Будь воля Кеммера, он бы списал наземно-невоздушный биплан, потому что не доверял ему. Лётчики — вообще суеверный народ, и скептичный командор — не исключение.

Для любого пилота маголёт — это друг. М-61 успел зарекомендовать себя капризным, ненадёжным и вечно хандрящим, поэтому и дружить с ним никто не желал, прозвав инвалётом. К счастью, бипланов в части хватало, так что этот Кеммер предпочитал держать в ангаре, заодно и обучать на нём новых механиков. А то приходят из академии с видом, будто всё знают и умеют, но М-61 быстро с них сбивает спесь.

— А 54-й что?

— Уже готов. Тросики подтянули, стабилизаторы проверили, всё смазали. Стал краше прежнего, — заверил главмех Дресаер и с весёлым вызовом посмотрел на командора.

Смуглый полуденник магов не особо жаловал, но за много лет сработался с ними, да и открытой враждебности не проявлял. У Разлома полуденники и полуночники либо ладили, либо уходили сами, либо их настоятельно просили удалиться. Всё же общее дело делали на благо Империи, не до междоусобиц.

Не имевшие дара полуденники становились незаменимыми в профессиях, которые полуночники-маги выбирали неохотно. Это порождало множество попыток поддеть друг друга и помериться удалью. Маги и обычные люди не упускали случая схлестнуться в споре, кто из них умнее и изобретательнее.

С одной стороны, большинство технических открытий действительно принадлежали неодарённым, а с другой — далеко не все маги считали нужным развивать технологии и больше внимания уделяли разработке ритуалов, а не механизмов. При этом полуночники старались подчеркнуть, что уж если бы они выбрали путь технического развития, то добились бы куда больших успехов, чем полуденники. Ведь, к примеру, маголёт изобрёл маг. Однако люди парировали, что в основу его разработки легло более раннее изобретение спиртового двигателя, и без него маг ничего бы придумать не смог. В общем, спор не затихал.