Мария, королева Нисландии (СИ) - Ром Полина - Страница 10

Они обе замолчали, думая каждый о своем. Эмми, заметив, как сильно расстроена Мария, робко коснулась кончиками пальцев руки принцессы и тихонько сказала:

— Не волнуйтесь так, ваше высочество. Если вы прикажете, я всегда буду рядом с вами.

— Я хотела бы, чтобы ты все время находилась рядом.

Первый семейный обед запомнился Марии навсегда. И, пожалуй, иногда будет сниться в страшных снах.

В довольно роскошной зале, которую называли Бирюзовой столовой, за довольно длинным овальным столом в торцах сидели отец и мать. Детям приборы поставили с одной стороны, заняв всего три места, хотя там свободно могли усесться шесть человек. И еще столько же можно было разместить с другой стороны овала. Однако больше никто не удостоился приглашения. Придворные толпились огромным кольцом, рассматривая королевскую семью и тихо-тихо шушукаясь.

Вряд ли обсуждали именно семейный обед. Скорее всего, на такие сцены люди насмотрелись ежедневно и ничего интересного в них не видели. Но Мария чувствовала дикое напряжение и от незнакомой обстановки, и от страха сделать что-либо не так. Ей казалось, что говорят и сплетничают только о ней. Между тем обед был обыкновенной рутиной, привычной и ежедневной для всех остальных.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Стол был богато сервирован нежнейшим расписным фарфором, тонким стеклом и золочеными столовыми приборами. Так же точно золотом отблескивали края тарелок и блюд, ручки супниц и салатников, высокие ножки ваз с фруктами и цветами и что-то еще невыносимо роскошное, вычурно драгоценное и величественно-парадное. Эта излишняя пышность и помпезность сливались в какую-то пеструю мозаику и не давали возможности рассмотреть отдельные детали.

Лакеи скользили по паркету совершенно бесшумно, по очереди склоняясь к участникам трапезы.

Мария пробовала новые блюда медленно, отказываясь от большей части просто потому, что желала свести к минимуму риск этикетной ошибки. Даже если бы сразу после обеда ее спросили, что она ела, ответить бы принцесса точно не смогла: вся еда ей казалась совершенно безвкусной и опасной.

Слегка успокоилась она только к середине трапезы, начав прислушиваться к беседе, которую через стол вели король и королева. Тут она, кстати, смогла первый раз рассмотреть «отца».

Несколько нездоровое, обрюзгшее, желтоватое и отечное лицо. Оплывшая фигура и ссутуленные плечи. Руки, которые с легкостью перебирали столовые приборы, поражали белизной и обилием перстней. Королевский камзол лазоревого цвета подчеркивал болезненный оттенок лица и затмевал собственной роскошью не слишком представительного мужчину.

«Похоже, если они встанут рядом, королева-мать окажется сантиметров на десять выше мужа. Разговор они ведут достаточно спокойно, но главной в этой беседе кажется именно королева. Ее муж, похоже, ждет от жены одобрения каждому своему высказыванию.».

Хорошо было уже то, что с принцессами никто не разговаривал вообще. Родители беседовали только между собой, иногда с любовью обращаясь к сыну.

Чуть освоившись, Мария осмелилась поднять глаза на так называемого брата и заметила, что молодой человек ест с аппетитом, не слишком внимательно прислушиваясь к застольной беседе. Да и от самой Марии часть смысла этих переговоров ускользала.

— …остров Туридюр покрыт хорошим густым лесом. Да и потом, дорогая, случись нам воевать с Нисландией…

— Зачем бы, ваше величество, нам понадобилось воевать с этими дикарями? — лицо королевы было совершенно спокойно, но в голосе прозвучала некая нотка нетерпения.

Марии показалось, что эта тема для разговора возникала уже в королевской семье столько раз, что королева-мать недовольна очередным повтором. Тут ее очень кстати, вызвав улыбку на материнском лице, подержал наследник престола:

— Отец, мне кажется, что мама права. Я тоже не могу себе представить, что нам может понадобиться на нищих и пустых землях. Разве что меха у них неплохие, да вот еще и воюют они недурственно. Все же среди прочих наемников нисландцы славятся верностью слову.

— Но если мы отдадим им остров, у них появится своя древесина. Брюно говорил, что там прекрасные запасы леса, — возразил король.

— Ваше величество, ваш Брюно никак не может забыть родственников-купцов по материнской линии. Как будто на наших собственных землях не хватает дерева! Брюно даже не хочет понимать, что перевозка с острова Туридюр сделает эту древесину дороже королевских драгоценностей, — королева с чуть скучающим видом повторяла всем известные истины.

Некоторое время все ели молча, лакеи разнесли десерт, от которого Мария испуганно отказалась.

Уже когда король-отец небрежно бросил салфетку рядом с тарелкой, показывая, что он завершил трапезу, принц негромко добавил:

— Нам все равно по договору придется передать им этот остров. Слишком много свидетелей того, что их войска воевали на нашей стороне.

— Все правильно, мой мальчик. Королевское слово свято, — подтвердила мать. — Но и разбрасываться такими богатствами просто так не следует. Потому этот остров будет частью приданого одной из принцесс.

Король встал, вслед за ним немедленно поднялись все обедавшие. Шеренга придворных слегка заколыхалась, делясь на группы и собираясь сопровождать каждого из членов семьи. Сбивая четко выверенный порядок этого самого деления, к королеве подошла принцесса Лютеция и, умоляюще сложив руки на груди, сказала:

— Матушка, помните, вы обещали, что в Нисландию я не поеду!

Королева мягко улыбнулась, погладила взволнованную дочь по плечу кончиками пальцев и ответила:

— Не поедешь, дитя мое. Ты слишком хрупкая, чтобы выжить рядом с этими дикарями.

Лютеция согласно закивала, делая вид, что утирает набежавшую слезу, и нарочито тонким, почти детским голоском добавила:

— Я помню их послов, матушка… эти ужасные звериные шкуры, эти жуткие сапоги и их отвратительные прически! В нет ни капли красоты и утонченности, к которым я привыкла дома.

Этот разговор слышали не только члены семьи, но и все придворные. Король в беседу вмешиваться не стал и, пройдя между рядом склоненных спин, исчез где-то в глубине дворца. Дофин стоял в окружении придворных, которые сочувственно поглядывали на Лютецию и беседующую с ней королеву-мать. А Мария, за спиной которой жалкой кучкой теснились три фрейлины, все еще не понимала, можно ли ей уже покинуть Бирюзовую столовую или же требуется дождаться отбытия королевы.

«В любом приличном дворце непременно должна быть библиотека. Мне обязательно нужно попасть туда и разобраться хотя бы в местных географических названиях. И этот странный разговор за столом… что значит: одна из принцесс? Если это не Лютеция, то значит, это я? Получается, Марию, то есть меня, собираются отдать замуж. И не в условно европейское государство, где я хоть примерно понимаю, как и к чему нужно относиться, а к каким-то дикарям…».

Королева покинула Бирюзовую столовую, и Мария, отправляясь в свои апартаменты, размышляла по пути: «мне кажется, или книжные попаданки устраивались в жизни как-то легче и удобнее? Не слишком ли много всего пытаются навалить на меня? Хотя… в любом случае, пока я не могу изменить совсем ничего. Так что первая моя цель — не просто местная география, а все знания, которые найдутся об этих самых нисландцах. Если принц говорил про меха, то получается, что это какая-то северная страна? И если у них там нет древесины, то как они выживают? Сидят в холодных пещерах или что?..».

Глава 10

С первого дня недели у принцесс начались уроки. После молитвы и завтрака приходили преподаватели. На стол ставились массивные песочные часы с тяжелым бронзовым основанием, и тонюсенькая струйка песка отмечала время, которое отведено на урок.

Поскольку Мария пропустила по болезни часть занятий, то и спрос с нее пока был невелик. А вот от Лютеции учительница потребовала вызубренное наизусть стихотворение поэта Леона Нуара и письменный разбор самого поэтического текста. Запинаясь и мекая, тоскливо глядя в потолок и дожидаясь подсказки учительницы, Лютеция с трудом выдавила три катрена: