Газлайтер. Том 23 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич - Страница 4

— Речь шла только о Демоне. — Я выдерживаю паузу, позволяя словам повиснуть в воздухе. — Отойдите, пожалуйста, сударыня. Если мы работаем вместе — то доверяете во всём. А иначе наше сотрудничество бесполезно, и мы просто уйдём.

Катя вздрагивает, её лицо резко бледнеет, страх вплетается в голос.

— Нет, пожалуйста! Простите, Данила Степанович! — говорит она торопливо, отчаянно мотая головой. — Просто… мы столько лет здесь одни. Конечно, я вам доверяю.

Она замолкает, на секунду задерживает дыхание, затем резко выпрямляется и отступает.

Я подхожу к старику и медленно касаюсь его плеча.

— Ты уже достаточно помучился, дружище…

Старик едва слышно стонет, и я чувствую, как его боль пульсирует под моими пальцами, сотрясая Астрал.

Недодемоны почувствуют это. Очень скоро.

Я сканирую состояние старика. Ещё один демонский вирус. Вернее, даже не вирус, а демонская бактерия. Глубокое заражение — настолько, что оно укоренилось в его разуме, вплелось в сознании. А внешние изменения — всего лишь побочка.

Я делаю единственное, что возможно — выхватываю болезнь наружу.

Всё состоит из всего. Демонская болезнь — это всего лишь ментальный паттерн. Если его можно понять, значит, его можно перераспределить.

И я перераспределяю.

Как только я вытягиваю бактерию, старик меняется мгновенно. Мех исчезает, словно его и не было, рога втягиваются в череп, пропадая без следа. Он резко распрямляется, лицо очищается, глубокие морщины разглаживаются, дыхание выравнивается.

— Я жив! — хлопает глазами старик, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. — Мать вашу, почему мне так хорошо⁈ Катюша, вы всё-таки достали морфий?

— Нет, дядя Прохор, — краснеет Катя, нервно улыбаясь. — Мы нашли лучше — графа Данилу!

Старик оживляется, болтает без умолку, пока не замечает, что что-то идёт не так.

А я…

Чувствую, как по моим рукам ползёт мех. Как из головы начинают расти новые рога — не мои, не Бехемовы… а совершенно чужие. Созданные бактерией. И ещё… Тело расширяется. Мускулы наливаются тяжестью, раздуваются, будто меня подкачивают изнутри.

Старик переводит на меня взгляд, моргает, потом ещё раз моргает, потом просто таращится.

— Это точно граф? Он больше на черта похож!

Я ухмыляюсь, поигрывая новыми мускулами, которые ощущаются, как чужие, но уже мои.

— Ага. Как и ты минуту назад.

Осматриваюсь.

— Так, а где тут свободная койка? Я тут прилягу.

Без лишних церемоний занимаю место с чистыми простынями, закидываю руки за голову.

— Если что, ведите недодемонов сюда. Я специально разогнал бактерию, ускорил болезнь.

— Что⁈ — Катя резко вскидывает голову, а Светка и Кострица тоже начинают разглядывать меня, как музейный экспонат.

Я киваю, прикрывая глаза.

— Сигнал уже ушёл к Демону. Теперь они должны скоро прийти.

Вообще, так и устроена эта бактерия — она прорастает в сознание, вызывает боль и посылает сигнал Миражу, мол, готовая жертва, можно подпитываться. Правда, мне не больно — я ограничил бактерию, и теперь она крутится в выделенном узком уголке сознания, не причиняя дискомфорта. В любой момент могу ее вырезать.

Светка медленно присаживается рядом, её взгляд буквально прожигает мою новую тушу.

— Блин, Даня… — начинает она, глядя на меня каким-то странным, заинтригованным взглядом.

Я приоткрываю один глаз.

— Что?

Светка жестикулирует в мою сторону, словно пытается подобрать слова.

— Ну… мышцы.

— Что мышцы?

Она кивает на меня, её глаза шире обычного.

— Ещё больше. Ты прям громадный стал.

Я опускаю взгляд на себя. И, правда. Не только мохнатый, но ещё и раздулся. Мешковатый камуфляж, специально сделанный таким чтобы контур тела был размыт, а не четко очерчен, впился в тело, одежда сидит теперь впритык, словно её сшили на парня раза в полтора мельче.

Я встаю, и ткань натягивается на плечах так, что трескается одна из застёжек.

— Хм. — Я двигаю пальцами, ощущая, как под кожей перекатываются валуны-мышцы.

— Ну и отлично, — ухмыляюсь.

Хорошо хоть лицо пока не мохнатое.

А ведь у меня сейчас две демонские болезни. Вирус монахов. И эта бактерия Миража. А если их скрестить? Ммм, ладно, это попозже покумекаем.

Кстати, надо бы вызвать подмогу. А то скоро запахнет горячим.

Достаю артефакт связи, активирую, чувствую лёгкую вибрацию магического канала, но перед подключением вспоминаю одну важную вещь.

— Свет, пока ты не ушла, а принеси ещё пирог, а?

Светка замирает и смотрит круглыми глазами:

— Даня, ты серьёзно? Ты сейчас заражён непонятной хренью, оброс мускулами, мехом и рогами… и спокойно думаешь о том, как перекусить пирогом⁈

— Ещё как!

Светка со вздохом уходит, ворча себе под нос.

А я подключаюсь к Дятлу.

— Дятел, это Филин. Короче, у нас тут задание застопорилось. Но не сильно.

— Что-то требуется, шеф? — голос протяжный, ленивый на первый взгляд, но я знаю, что это обманчивая видимость. Он не расслабляется ни на секунду, всегда готов включиться в работу.

— Да. Отправь Золотого патрулировать северные воды за Буяном. Пусть каждый час делает облёт. Если понадобится мне — я его перехвачу мысленно и позову к себе. А так пусть сжигает лодки с недодемонами. Рыбакам хоть польза.

— Принято, шеф. Всё сделаем.

Я отключаюсь, кидаю артефакт рядом с собой на тумбочку, где он глухо стукается о деревянную поверхность.

Закидываю ноги на матрас, раскидываюсь, руки убираю за голову.

Ну что ж. Теперь осталось только ждать. Недодемоны придут.

Вопрос — когда.

А пока… Можно перекусить ещё и вздремнуть.

* * *

Северные воды за Буяном

Петя, по прозвищу Прыщ, стоит на ржавом катере, сжимает поручень, и сейчас это единственное, что не даёт ему провалиться в море. Он наблюдает за стариком Фёдором — хозяином этого допотопного судёнышка и человеком, который запрещал ему даже приближаться к своей дочери.

Петя любил Матрену. Любил обоюдно — то есть не в одни ворота. Он просил её руки у старика, даже речь заготовил. Слова отрепетировал перед зеркалом, лучшую рубаху надел. А старик лишь морщился и отвечал коротко, ёмко и смертельно обидно:

— Ты, Петя, дебил.

Петя с этим не спорил. Но сердцу не прикажешь.

Потом старик отправил Петю работать, и вот сейчас сети выужены. Катер покачивается на волнах, сеть уже набита свежей рыбой — улов сегодня хороший, но радости не приносит.

И тут…

Из тумана на них плывут две костяные лодки. Лодки жёлтые, будто высохшие черепа, рёбра проглядывают сквозь тонкие перепонки, мачты выглядят как вытянутые позвоночники. На бортах сидят недодемоны — твари с кривыми рогами, уродливыми пастями, полными желтоватых клыков, у некоторых клыки длиннее носов. Они гребут прямо к рыбакам, рычат, улюлюкают, скалят челюсти, приближаясь слишком быстро.

— Ну, вот и всё, моряки… — проворчал он, снял шапку, почесал лысину и на секунду задумался, на кой чёрт он вообще вышел в море сегодня. — Дорыбачились.

Рыбаки переглядываются, но всё уже понятно без слов. Недодемоны окружают их с двух сторон.

Катер мог бы удрать от одной лодки, но не от двух — тем более что одна совсем рядом, её костяной нос уже режет волны.

Фёдор сплевывает сигарету в волны, быстро спускается в трюм, возвращается с старой, потёртой иконой, покрытой тёмными пятнами от пальцев, и бормочет:

— Господи… Если ты есть, если ты нас спасёшь, я готов… я готов на всё! Буду половину заработка храмам отдавать! Буду поститься каждый месяц! Да даже дочку за Петьку Прыща отдам!

Петя тоскливо выдыхает.

— Ну, вот.

А ведь счастье было так рядом…

Внезапно небо разрывает вспышка. Катер содрогается, рыбаки валятся на палубу. С неба обрушивается огненная колонна. Первая лодка вспыхивает, превращаясь в горящий остов. Недодемоны не успевают ни заорать, ни прыгнуть в воду — огонь сжирает их за секунды.