Газлайтер. Том 23 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич - Страница 14

А тут вдруг оказывается, что они могут угрожать маме.

Осознание медленно проступает в его глазах. Он отворачивается от меня и снова смотрит на Миража.

На этот раз уже не с любопытством, а с чем-то совсем другим. С пониманием: маме угрожают.

Эта новая, непривычная мысль явно не нравится младенцу. Его мордашка мгновенно мрачнеет, губки дрожат, дыхание сбивается. Он тяжело, по-детски шумно, втягивает воздух, словно собираясь заплакать. Но вместо этого, с невероятным для своего возраста усилием, он выдавливает первое осмысленное слово:

— Ма-ма…

Голос слабый, но твёрдый.

Я киваю, ласково поглаживая его по пушистой макушке, ощущая едва уловимое напряжение в его крохотном теле.

— Не дадим её обидеть.

Он морщится ещё сильнее. Его крошечные бровки хмурятся, взгляд становится серьёзным, как у взрослого, который вдруг осознал свою ответственность.

Он снова поворачивается к Миражу, маленькие ручки слегка дрожат, но вытягиваются вперёд. Только не физически.

Ментально.

Я чувствую, как его сознание пробирается внутрь, как слабый, но цепкий росток, пробивающийся сквозь камни. Он ещё неумел, его касание резкое, грубоватое, но в нём есть первобытная жёсткость, какая бывает у детей, которые видят мир в чёрно-белых оттенках.

Я ухмыляюсь, ощущая тонкую вибрацию его разума.

Молодец.

Но пока слабоват.

Легко направляю энергию, аккуратно заряжаю его через Жору, сплетая его импульс с моим, формируя мощный псионический заряд.

Основная мощь исходит от меня, но я подключаю сына, заставляя его почувствовать этот процесс. Он должен понять, что делать.

Должен выработаться рефлекс. Видишь Демона? Бей его.

Не задавай вопросов. Не верь словам.

Демоны не бывают добрыми.

Я снова перевожу взгляд на Миража.

Он уже понял, что происходит.

Но слишком поздно.

Паника вспыхивает в его глазах, силуэт дёргается, срываясь в слабые рывки, но пространство уже сжимается вокруг него, словно воронка, всасывающая всё живое.

Я ухмыляюсь, слегка покачивая сына на руке.

— Ты хотел получить тело моего сына? — насмешливо бросаю я. — Так иди и возьми!

Мы наносим удар.

Наша психическая энергия сплетается в одну точку, искрится, выжигает воздух, образуя псионическую воронку, разрывающую Миража.

Демон взвывает, его силуэт сотрясается, трещит под натиском. Синие всполохи пламени вспыхивают, вспарывая его эфирную оболочку, превращая её в бесформенные лоскуты.

Он извивается, пытается сопротивляться, но в этот момент мой сын сжимает крохотные кулачки, и натиск усиливается.

Мираж дико орёт, его тело судорожно выгибается, будто его рвут изнутри.

Реальность вокруг него трескается, как стекло.

В последний миг я замечаю, как в глазах Демона мелькает нечто похожее на осознание — будто он понял, что проиграл не мне, а кому-то куда страшнее.

Проиграл карапузу. Я ухмыляюсь, крепче прижимая сына к себе. А он с интересом смотрит на агонию Миража. Я не мешаю. Пусть учится.

Мираж корчится в воздухе, его астральное тело содрогается под волнами ментальных ударов, словно пойманная в бурю тряпичная кукла. Он рвётся, скручивается, пытается вывернуться наружу, но каждое движение лишь сильнее впечатывает его в сеть псионического напряжения.

Тонкие линии энергии вспыхивают, образуя узор — это его собственные нити, его же сила, обращённая против него. Разрывы идут по всему телу, как по старой потрескавшейся керамике, изнутри сочится эфирный свет.

Он исчезает.

Почти.

Я ухмыляюсь, обнажая клыки, следя за последними судорогами его сущности.

— О, нет, глазастик, — хрипло смеюсь, покачивая головой. — Умереть так просто я тебе не позволю.

Чувствую, как Мираж отчаянно пытается ускользнуть, расползается, стремится раствориться, его обрывки сознания хватаются за остатки силы, как утопающий за гнилую доску. Он ещё жив. Он ещё надеется.

Жалкие попытки. Жалкие.

Я сжимаю лапу, формируя в ней пульсирующий разряд. Волны энергии плетутся между пальцами, скользят по коже, закручиваются в спираль, обрастая хищными всполохами астрального огня.

— Давай, не убегай, — усмехаюсь. — Ты сам этого хотел.

Последний рывок.

Тело Миража дёргается.

И исчезает. Но не в небытие. Я чувствую, как он сворачивается, сжимается, ужимается, как жук, которого поймали пальцами и сдавили до микроскопического состояния. Его сущность ломается, превращается в нечто крохотное и… слабое.

Мираж пытается спрятаться в упавшей на пол княжне Ирине. Все остальные демонские глаза на её теле гаснут, исчезают без следа. Остаётся только один, ну не считая ее собственных. Слабый. Дрожащий. Жалкий. Глаз медленно моргает, единственный, оставшийся на её животе.

Я облизываю клыки, бросаю на это зрелище ленивый взгляд, затем переворачиваю сына в руках, усаживая его поудобнее на преплечье.

Малыш смотрит широко раскрытыми глазами, будто ещё не до конца понимая, что только что произошло.

— Ну, малыш, запомнил, как с Демонами общаться?

Он моргает, переводит взгляд с меня на лежащую княжну.

В его маленьком лбу собираются складочки, личико серьёзнеет, словно он пытается осмыслить увиденное, но логика ребёнка куда проще.

Он смотрит на меня. Открывает рот…

И радостно тянется ко мне, а затем звонко выдает:

— Бац!

Я усмехаюсь, прижимая сына крепче к себе.

— Да, сынок. Бац. Так с ними и общайся.

* * *

Костяная башня Миража, остров Буяник

Егор-кровник вместе с легионерами отходит к Лакомке и королеве Алире, занимая позицию для охраны. Воронов стоит как натянутая тетива, глаза бегают по сторонам, а пальцы нервно сжимают рукоять клинка Тьмы.

— Не отрывайте взгляды от Демона. Если подойдёт — отвечаем, — жёстко бросает он, голос звенит, как стальной трос на морозе.

— Да, легат! — вторит один из легионеров, поудобнее перехватывая меч.

Егор-кровник поворачивается к королеве Алире, которая всё ещё лежит в лианах, её дыхание прерывистое, лицо мёртвенно-бледное. Он хмурится.

— Как вообще можно в Астрале валяться в обмороке?

Один из легионеров фыркает, почесав затылок.

— Это не похоже на обморок. Она бредит.

— Да ладно! — встревает кто-то из заднего ряда. — У меня было такое после третьего ведра самогона!

— Где ты в голове шефа достал самогон?

— Да не тут, а до того, как я попал в Легион.

Лакомка тут же бросается к матери, в глазах тревога.

— Мама⁈

Королева дёргается, её губы беззвучно шевелятся, словно она что-то шепчет на грани сна и яви.

— Дочь… ты не должна… ты тоже выбрала рогатого… ты тоже его выбрала…

Лакомка резко выпрямляется, её лицо бледнеет, пальцы стискивают материну руку.

— Что⁈

Она встряхивает мать, та резко дёргается, веки распахиваются, в глазах — дикий, неосмысленный страх.

— Что… что такое? — её голос дрожит, словно она только что вырвалась из кошмара.

Лакомка хмурится, в голосе скользит подозрение:

— О каком рогатом ты говорила, мама?

Но ответа она не получает. Потому что начинается.

Пространство содрогается, воздух вибрирует, словно под натиском колоссальной силы.

Огромная пси-воронка накрывает Миража.

Демон, чьи тысячи глаз в панике вращаются, отчаянно дёргается, пытаясь вырваться. Но его уже засасывает в бушующий хаос ментальных всплесков.

Легионеры замирают.

— Ну ни хрена себе, шеф дает… — медленно выдыхает один, глаза у него шире, чем у самого Миража.

— Эбонит всё-таки эбанул, — вторит другой, нервно сглатывая.

— Да тут не просто эбанул, тут к эбаням всё разнесло! — шепчет третий.

Астральное тело Миража разрывается, псионические вспышки прожигают его форму, искрят, закручиваются в спирали. Под ним оказывается голая девушка, которая падает на пол.

— Охренеть… — протягивает кто-то. — Я думал, мы тут постоим, покараулим… А тут целый спектакль. С обнаженкой.