Японская война 1904. Книга третья (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 57

— Кому не сойдет? — Вера пожала плечами. — Если что, одна милая девушка согласилась подменить меня в госпитале. Ночью всем плевать на лица, а утром… Я снова займу свое место. Нет, меня никто не найдет. Даже искать не будет. А если все же попытается, то я буду только благодарна, что тот, кто вас послал, решил себя выдать.

— Мы можем договориться, — главарь сменил тон. — У меня есть деньги, есть люди… Что бы ты ни задумала, у тебя будут любые наши ресурсы.

— Может, скажешь, чьи «наши»? Вы ведь не японцы, не их люди… Так кто?

Главарь отвел взгляд в сторону. Вера уже видела такое и знала — этот ничего не скажет. Ну и ладно. В конце концов, она не нанималась делать всю работу за Казуэ, Ванновского и уж точно не за Макарова. Впрочем… Девушка на мгновение задумалась, что, возможно, сам генерал и смог бы ее услышать и понять.

Алексей Алексеевич Огинский зашел к брату прямо посреди ночи, но тот еще не спал.

— Владимир, — молодой поручик сжал кулаки, — нам нужно поговорить.

— Если тебя интересуют секреты Витте, ты же знаешь, я не говорю дома о работе, — голос старшего брата звучал привычно строго, но… Он не предложил Алексею выйти, а еще он в такое позднее время даже не снял мундир.

— Ты только вернулся… А он что-то задумал… — понял Алексей. — Что?

— Ничего, что повредит России.

— Тогда ты можешь мне рассказать. Ты же, я вижу, сомневаешься, так не молчи. Если твой начальник прав, то разве будет в этом что-то плохое?

Старший брат отошел к окну, постоял, глядя на редкие вспышки выехавшего на ночную охоту бронепоезда, потом вернулся за стол и сел, выпрямив спину, словно на уроке.

— Помнишь, когда твой отец умер, что сказал мой?

— Что сын брата — его сын, с тех пор мы тоже стали братьями.

— Почему для тебя так важен Макаров? Он же просто один из сотен генералов. Да, талантливый, но достаточно ли этого, чтобы Огинские расчищали ему путь?

— Он меняет армию, он меняет людей вокруг себя, и пока… Мне нравится то, что получается.

— Ты раньше никогда ни о чем не просил меня. Считал ниже своего достоинства.

— Возможно, я тоже изменился.

— В тебе как будто добавилось наивности, словно тебе снова двенадцать, и ты веришь, что этот мир может быть справедливым. Это глупо, это опасно, но… именно тот ты и стал моим братом. Черт с тобой! Что именно ты хочешь знать?

— Почему Витте именно сегодня убедил великого князя начать наступление? Что такого случится завтра, если для этого ему понадобилось так явно проявлять себя?

— Сегодня. В первый раз ты сказал правильно, — Владимир поправил брата. — Сергей Юльевич убедил великого князя, и уже сегодня тот вынудил Линевича отдать приказ. Также он попросил Бориса сразу же выехать в ставку Макарова и проследить, чтобы тот сделал все, что должно.

— Почему? — Алексей смотрел на брата.

— У министра были контакты с англичанами и германцами. Они все опасаются усиления наших связей с Францией и готовы, чтобы этого не допустить, делиться даже секретной информацией. Так мы узнали о том, что главнокомандующий Ояма готовит свое большое наступление. Пока мы не ждем, пока думаем, что они не готовы. Словно им есть куда спешить… Отвлекающий удар 12-й дивизии, а потом навал по всему фронту главными силами.

Владимир замолчал, но Алексей и так все понял. Беспроигрышная комбинация, одна из тех, что всегда так любил Витте. Если Макаров, ударив по собравшим силы японцам, понесет большие потери и потом провалит свой фланг — партия мира усилит свои позиции и вырвется в лидеры. Если каким-то чудом Макаров победит, тоже ничего страшного. Победа будет приписана решительности великого князя, без которого все только и топтались на месте. Не так хорошо, как весь куш, но и дядя царя в должниках — это тоже неплохо.

— Я должен идти, — Алексей развернулся.

Ему нужно было предупредить генерала. Пусть ему самому ситуация кажется безвыходной, но вдруг Макаров все же сможет найти выход. Черт побери, пусть не выход, но надо хотя бы не дать угробить людей! Поручик понял, что его трясет от злости от одной мысли, как некоторые разбрасываются жизнями вернейших сынов России просто ради каких-то сиюминутных интересов.

— Задержите его, — голос Владимира звучал как приговор, а из коридора в кабинет зашли четверо жандармов.

— Брат!

— Я надеялся, что ты сможешь понять, выбрать правильную сторону, но, Сергей Юльевич был прав, ты явно не в себе. Надо было сразу послушать его и просто ничего не говорить. А теперь еще Жилинской постоянно будет напоминать, что без его людей я бы не справился.

— Отпустите меня! — Алексей попытался вырваться из сжимающих его стальных пальцев, но приданные брату жандармы держали крепко.

— Это для твоего же блага…

Алексей крутанул руку, как он тренировался делать, обучаясь вместе со штурмовиками, но… Ему просто не хватило силы. Жандарм сначала поддался и чуть было не разжал пальцы, но в последний момент сменил хват. А потом тихо бахнул кулаком по макушке поручика.

— Не балуй! — голос долетел словно через вату, а потом Алексей сделал то, что не делал, кажется, с тех самых двенадцати лет, когда они мальчишками сбегали из дома и носились по улицам Санкт-Петербурга.

— Наших бьют! 2-й Сибирский! Наших бьют!

После третьего крика жандармы снова ударили Огинского по голове.

— Не шуми, — на лице Владимира мелькнуло беспокойство. — Все равно тебя не услышат! А даже если и услышат, то…

Договорить он не успел — откуда-то с первого этажа фанзы, в которой помощник всесильного Витте снимал квартиру, донесся шум. Потом грохот. Через пару секунд шаги десятка ног начали греметь уже прямо рядом с дверью.

Стою на обзорной сопке и из-за бронированного щита оглядываю японские позиции. Те, словно о чем-то догадавшись, сегодня прямо-таки бурлили. А еще… Я не чувствовал, куда бить. Вроде бы глупая способность, я и раньше сомневался, что стоит на нее полагаться, вот только… Это ощущение, что любая атака на любом участке фронта будет ошибкой, никак меня не покидало.

И как быть?

— Ваше превосходительство, пора, — ко мне подошел Лосьев. — Солдаты ждут, волнуются, как бы не перегорели. Пора.

Пора? Я снова мысленно спросил себя. Кажется, да. Вся логика, весь здравый смысл и все планы были за то, что нужно просто отдать приказ. Мы столько всего сделали, столько готовились, что просто не можем проиграть. И к черту мистику! Но почему тогда что-то внутри меня бунтует и заставляет стоять и вглядываться в темноту? Чего я жду?

— Наверно, вы правы… — я повернулся к Лосьеву, когда на подходе к штабу мелькнула странная группа на мелких тыловых лошадках.

— Это же поручик Славский, — выдохнула княжна, которая как раз тоже выбралась из штабной палатки.

— Точно, он, — согласился я, оглядывая остальных.

Следом за поручиком ехали несколько казаков Врангеля, пожилой артиллерист, два штурмовика и трое китайцев из нового набора. А последним… Только хорошенько сощурившись, я опознал рядом с ними какого-то помятого, но почему-то совершенно счастливого Огинского.

— Кажется, вы ко мне, — я вышел навстречу этой странной процессии. — Может, расскажете, что тут происходит?

— Я… Закончил курс восстановления и ехал обратно к своим… — Славский бросил встревоженный взгляд на княжну, но быстро взял себя в руки. — Потом услышал клич 2-го Сибирского, сразу поспешил на выручку. Остальные наши тоже оказались рядом, услышали и побежали на помощь. А там… Вон Алексей Алексеевич. Его жандармы и помощник Витте собирались крутить, ну мы им быстро объяснили, что наших трогать не надо. Тоже почти по-семейному.

Я слушал этот рассказ и невольно переводил взгляд с одного из членов этой разношерстной команды на другого. Какие же они разные, причем все из недавно раненных, ждущих возвращения в строй… А все равно ни секунды не думали и бросились на помощь своему. Если бы пять минут назад меня спросили, каков шанс, что в ночном Ляояне кто-то отзовется на подобный клич, я бы не знал, что ответить. А теперь знаю. Нас много, гораздо больше, чем я думал раньше.