Японская война 1904. Книга третья (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 5

— Довольно прямолинейно. Кажется, давно я не общался с настоящими военными, — улыбка Сергея Александровича стала чуть шире. — Что ж, наши противники из старых консервативных семей считают, что мы не должны идти вообще ни на какие уступки. Как они говорят, неизвестная польза в будущем не стоит упавших цен здесь и сейчас.

— Наверно, в этом есть смысл. Крестьяне ведь рассчитывают на определенные деньги за свой хлеб, но не получат их. Не приведет ли это в итоге к тому же голоду?

— Не получат, но перед ними будут открыты сотни других путей. Стране нужны люди, которые пойдут на фабрики и заводы, которые откроют свое дело. Теперь это вполне возможно! И если не сделать этот рывок сейчас, потом цена будет только выше.

— Вы сказали про консерваторов, я так понимаю, эту партию представляют люди вроде министра внутренних дел.

— Все верно.

— А что насчет таких, как Витте?

— А эти считают, что мы, наоборот, должны ринуться в новый мир совсем без страховки. Открыть рынки, пустить внутрь России любые капиталы, которые захотят на нас заработать. Французские, английские, американские… Представляете, они ругают старые порядки, крепостное право, а сами фактически готовы отдать свой народ в рабство любому господину с толстым кошельком. Но разве уважающая себя страна согласится пойти по пути Японии: продать свободу и историю за иллюзию силы?

— Прошу прощения, но я не верю в людей, которые не оправдывают себя.

— О, тут вы правы, они рисуют в будущем вполне благостную картину. Витте и те, кто стоят за ним, верят, что, собрав внутри страны финансовых хищников нового времени, мы получим возможность ставить им условия. Сначала небольшие, не трогая кошельки, просто заставляя вкладываться в производство именно внутри России. Потом, чем глубже увязнет коготок, тем жестче мы сможем себя вести. Россия — фабрика всего мира, такова их мечта.

Я на мгновение прикрыл глаза. А ведь начало 20 века не сильно отличалось от любого другого времени. Есть те, кто хочет сохранить устоявшийся порядок, есть желающие медленных изменений и те, кто готов нестись вперед любой ценой. Знать бы еще тем самым резвым, что есть гораздо более дерзкие, чем они, ребята… Но что делать мне? С одной стороны, умеренное развитие, о котором говорит сам Сергей Александрович, меня вполне устраивает. Меняться и в то же время иметь возможность что-то подправить, если свернешь не туда.

— И что мне нужно будет делать здесь и сейчас? — я понял, что в принципе готов взять протянутый мне конверт.

— Вам нужно проиграть сражение за Ляоян. Главнокомандующий тоже не будет сильно стараться и даже примет на себя позор поражения. Вы же после этого сможете подняться на более заметные роли и, как придет время, наконец-то отбросить азиатских варваров.

— Но зачем снова проигрывать?

— Партия консерваторов пока слишком сильна. Нам нужно показать их слабость, лишить поддержки, и вот тогда, когда победа будет не ради себя самой, а ради страны — тогда вы и сделаете свое дело.

Проклятье! От недавнего интереса и хорошего настроения не осталось и следа.

— Что во втором конверте? — я не хотел, но все-таки задал этот вопрос.

— Приказ лично вам: остановить и отбросить японцев. Не справитесь — придется подать в отставку, хотя лично я слышал, что в былые времена истинно благородные люди после подобных неудач предпочитали стреляться.

— Остановить одному моему корпусу?

— Приказ будет всей армии, но, как вы могли понять, покровители нашего главнокомандующего тоже не против ослабить консерваторов. Он не будет особо стараться, а я попрошу, чтобы вам не помогали. Не станут отбирать, что уже дали, но и больше ничего вы не получите. И вот вопрос вам, Вячеслав Григорьевич, готовы ли вы ради своих амбиций и упрямства отправить на смерть доверенный вам корпус?

Сергей Александрович Романов изучал новое дарование, родившееся под флагом Русской Императорской армии. Так всегда было. Суворов, Кутузов, Дибич, Паскевич, Скобелев — один герой уходил, на его место приходил новый. Главное, держать их на строгом поводке: когда надо посылать отдыхать, когда надо снова отправлять в бой. Впрочем, сейчас великий князь и дядя царя на самом деле не отказался бы от искреннего союзника.

Все-таки уж слишком тревожной была ситуация. В воздухе веяло большой войной, и враги России тоже не сидели на своих местах. Так, он не сказал об этом, но Англия и Франция 8 апреля этого года тоже подписали соглашение, фактически поделив все спорные территории. Ньюфаундленд у побережья Северной Америки, Африка от Египта до Мадагаскара, Сиам в Азии и Новые Гебриды в Тихом океане — фактически они расчертили линиями весь глобус, и от осознания, для чего могла бы вестись такая подготовка, становилось неуютно.

С другой стороны, именно этот союз в итоге помог сблизиться с Германией, которая до того предпочитала посматривать на своего восточного соседа свысока. Россия на какое-то время оказалась на распутье, и было чрезвычайно важно сделать правильный выбор. Забавно, но такой же выбор нужно было сделать и его новому генералу, показать, кто он — верный пес или же дикий волк, которым рисует того прикормленный американский писатель.

— Итак, Вячеслав Григорьевич? — великий князь ждал ответа. Давняя традиция, идущая чуть ли не со времен Византии. Мятежные генералы не отправлялись на виселицу, а в случае отказа следовать приказам истинных повелителей империи просто получали смертельно опасное задание. Потерпят неудачу — заодно лишатся и репутации, что позволит избежать ненужных волнений среди их сторонников. Преуспеют — тоже неплохо.

Победу там, где ее никто не ждет, тоже можно использовать. В случае Русско-японской войны — да, это усилит позиции старых семей, но с ними можно договориться. А вот на внешней арене будущим союзникам придется заплатить гораздо больше. Так что великий князь был готов к любому ответу, дело было за полковником.

Смотрю на конверты. Левый — сдаться и плыть по течению, правый — снова бороться.

— Отбить Ляоян своими силами, так отбить! — я протянул руку, ухватил правый конверт, а потом, молча поклонившись, развернулся и пошел на выход. Возможно, не очень вежливо, но больше говорить нам было не о чем, а дел у меня теперь… Очень много!

Меня никто не стал задерживать. Вышел, крикнул извозчика до вокзала и уже через пару минут катил по улицам среди резко увеличившегося количества патрулей. Все-таки Плеве сумел достучаться до жандармов, ну или взял их за нежные места и заставил работать. Не знаю, каковы будут их успехи в разведке, но порядок в Ляояне они навели. Где-то по наводке Казуэ, где-то сами.

Деятельность и активность министра внутренних дел мне, если честно, импонировали. А еще после рассказа великого князя я осознал, что тот на самом деле заинтересован в моих успехах. Не настолько, чтобы ради этого костьми лечь, но на дополнительные радиопередатчики, думаю, можно рассчитывать.

С этими мыслями первым делом после возвращения в Лилиенгоу я заглянул к нашим связистам. Городов, как и все последние дни, сидел, закопавшись в провода и медные катушки, все еще надеясь доработать радио для передачи голоса. Чернов дежурил у приемника. Я едва успел поздороваться, когда прозвенел сигнальный звонок, а следом потянулась лента, фиксируя чье-то сообщение.

Скорее всего, мы случайно поймали сигнал, нацеленный на штаб Куропаткина, но я все равно решил не мешать. И не зря.

— Наши! — дернулся Чернов и снова погрузился в расшифровку с удвоенным энтузиазмом.

Первая часть сообщения прошла быстро — хватило наших условных сокращений. Был бой, не меньше полка японцев, выстояли, отступили в ночи. Потери: треть личного состава, половина пушек, все снаряды… С каждым новым кодовым словом ситуация казалась все хуже, теперь о набеге на Инкоу не могло быть и речи. Вот только связист Хорунженкова, где-то раздобывшего радиопередатчик, все продолжал стучать ключом.