Японская война 1904. Книга третья (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 31

В этот момент застучал телеграф Городова, и я тут же отвлекся, ожидая последних новостей от Буденного.

— Сейчас… сейчас… — бормотал мой главный связист, разматывая ключ. — Да! Взяли, они взяли И-Чжоу! Потери…

Снова пауза в несколько минут, чтобы все принять, чтобы убедиться, что ошибки нет.

— Потери — 19 легких, убитых нет, — Городов улыбнулся и снова засел за аппарат, чтобы принять и расшифровать все детали.

Учитывая, что от промежуточной точки до нас был протянут провод, в теории можно было поставить трубки и говорить голосом, но… Что-то у Городова не пошло. Там и почти все аппараты, которые мы ставили к батареям для корректировки огня, повредили, и помехи какие-то наводились из-за того, что мы кабель в землю закопали. Но ничего! Пусть медленнее, зато эту линию просто так ни звери, ни местные предприимчивые китайцы не найдут.

А детали я и так уже примерно представлял. Такие небольшие потери, и это с учетом четырех тысяч защитников города, могли означать только одно. Я повернулся к Янь Сюню и широко улыбнулся.

— Кажется, ваш заместитель Ли Тань и его диверсионные отряды справились. Поздравляю!

Маньчжур постарался сдержать эмоции, но, когда Городов подтвердил мою догадку, все-таки не удержался и тоже расплылся в улыбке.

— Не верил, — признался Сюнь. — Не верил, что ваше обучение может сделать нас настолько сильными, но… Гарнизон города вроде И-Чжоу не меньше тысячи человек. Даже если все остальные солдаты, нагнанные к нашему приходу, были на внешних укреплениях, эти должны были оставаться внутри, ждать удара… А у капитана Ли была всего сотня человек, чтобы завести их в город под видом местных и атаковать.

— Во-первых, не стоить недооценивать инициативу и тренировки. Даже сотня человек, которая действует слаженно и бьет одновременно по всем ключевым точкам города, это страшная сила. А во-вторых, не капитан Ли, а баочжэнши Ли.

— Бао — это гражданский губернатор, — поправил меня Сюнь. — Если же брать военное время, то правильнее будет цзяньцзюнь.

Я только улыбнулся, но мое радостное настроение продержалось недолго. Уже через пять минут Городов начал диктовать цифры потерь освобожденного 1-го конно-пехотного, и у меня и всех остальных офицеров разве что зубы скрипеть не начали. С учетом усилений у Хорунженкова изначально было около тысячи солдат, потом добавились выжившие стрелки от капитана Павлова и моряки с «Сивуча». Да, были потери в пути, при штурме Инкоу, но… Сейчас, когда была вскрыта крепость, где держали пленных, их оказалось всего 223 человека.

Одна из лучших моих частей, с которой я начинал, на которую у меня были такие надежды — и такие потери.

— Раненые не выжили? — спросил Мелехов.

— Выжили, их в этих двух сотнях не меньше половины, — Городов еще ничего не понял и просто передавал сообщение. — У наших же в каждом взводе есть те, кто прошел курсы фельдшеров, так что присматривали как могли. Но там закрытое пространство: еды мало, вода грязная, и прокипятить ее никак. Многие прямо на месте заболели и умерли. Там каждое утро выносили трупы, солдаты Борецкого нашли за городом яму. Их туда всех скидывали и даже не засыпали.

— Действительно, зачем засыпать! — зло прохрипел Мелехов и расслабил мундир на горле. — Если каждый день докидывать надо. Проще дождаться, пока все пленники целиком кончатся.

— Доктор… — Городов на мгновение сбился, но продолжил. — Пришедший с Буденным доктор Софьин уже начал операции, но, по его словам, еще минимум четверть не доживет до того, как их можно будет переправить к нам в полноценный госпиталь… Сотник Буденный просит вашего разрешения наказать тех, кто принимал участие во всем этом непотребстве.

— Запрещаю, — мне очень хотелось сказать совсем не это, но эмоции сейчас только все испортят. — Виновников можно задерживать и готовить к отправке на суд к нам, но… Самим никого не наказывать. Все приказы — точно по списку, что мы заранее согласовывали.

Я подошел к своему стулу и рухнул на него, откинувшись на спинку.

— Как же я их ненавижу! — рычал рядом Мелехов. — Как же…

— А я думал, вы обычно за то, что ради дела солдатом можно и пожертвовать! — я сначала не узнал голос Шереметева, так он странно звучал. Значит, и его эти смерти среди пленных зацепили, причем настолько, что он сорвался даже на своих. Они ведь и раньше с Мелеховым всегда спорили по поводу отношения к солдатам, но никогда это не было так зло.

— Жертвовать? — Павел Анастасович только рукой махнул. — В бою⁈ Да! Я сам, мои солдаты — все готовы жертвовать собой ради дела, ради Родины. И это нормально, это часть службы, мы все знали, на что идем, когда вставали под ружье. Но вот это… Бросить людей умирать, смотреть на это каждый день и… Продолжать! Какой же нужно быть сволочью, как далеко быть от бога, чтобы на такое пойти?

— Выше высокоблагородие… — Шереметев не ожидал, что Мелехов ответит так спокойно, и теперь искал, на кого бы еще сорвать всю эту накрывшую его боль. — Может, к черту это стояние на Угре? Дайте хотя бы ночью ударить по японцу!

Я оглядел всех наших. И действительно, за эти три дня мы успели привести себя в порядок, отдохнуть, и солдаты, как и офицеры, были готовы к новому делу.

Княжна Гагарина в один момент, когда через госпиталь за день прошло почти 5 тысяч человек, и это не считая тех раненых, что на них скинули отступающие корпуса, чуть было не решила, что все. Она не справится! Но нет, система выдержала. Все работали на износ, доктора так и вовсе спали по 2 часа в сутки, но они справились.

Каждого раненого осмотрели, каждого распределили на положенное место, каждым было кому заняться, и, главное, у них нашлись все положенные лекарства. До этого Татьяна иногда задумывалась, не перегибает ли полковник, забивая склады всем, до чего только может дотянуться. И опять же сегодня все стало на свои места: штатные запасы лекарств у них бы закончились уже через сутки, а так… Все было, а учитывая, что последние дни поступления раненых и вовсе почти сошли на нет, в госпитале даже смогли включить в график для служащих полноценные 8 часов на сон.

— Больше так не делайте, рядовой. Ваша жизнь важна не только для вас, — княжна, как это всегда и делала, лично заглянула к новому раненому.

Как его называли другие больные? Панчик? Значит, из поляков, но храбрый. На груди уже две медали. А еще дерзкий, иначе с такими наградами уже был бы как минимум унтером.

— Не буду, ваше сиятельство, — широко улыбнулся больной. — Да и глупая оказалась идея.

— А что за идея? — Татьяна на мгновение задержалась. Ей нравилось слушать всякие истории о том, что порой придумывали солдаты в корпусе Вячеслава Григорьевича.

— Ну, там рядовой Кунаев спустил выше по течению Сяохэ бочку с железным ломом и порохом. А я хотел ее у заводи подстрелить. Там японец близко сидел: у них еды мало, вот и стараются по ночам хотя бы рыбу ловить. Если бы попал как надо, то точно бы не меньше десятка узкоглазых посекло.

— А вы не попали?

— Попал, — вздохнул раненый. — Но мы, наверно, бочку плохо промазали, порох отсырел и ничего не получилось. Только японцев шуганули.

— А сюда тогда как попали?

— А оказалось, что они рыбу ловили для обмана, а на самом деле к той заводи пушки подтаскивали. И, когда я стрельнул, подумали, что их раскрыли. Как они забегали, решили по нам хоть так вдарить. Ну и вдарили. Меня немного задело, а еще фельдфебель Степанов точно понял, кто порох со склада свистнул. Так что теперь после возвращения мне опять в штрафной идти, но там все свои, ничего страшного.

— А что та батарея, которую вы вскрыли? — взволнованно спросила княжна. — Много вреда принесла?

— А ее, как оказалось, уже давно приметили. Не трогали, чтобы японцы побольше пушек подтащили и под удар подставили. Ну, а как вскрылись, так поезд этот черепаховый приехал и все там расстрелял.

Княжна поблагодарила солдата за рассказ, про себя порадовавшись, что Макаров не дает врагу себя обмануть, а потом все-таки пошла к себе в комнату. Там со вчерашнего вечера лежало письмо от матери, с которым она не знала, что делать. Перечитала… Начиналось там все хорошо. Матушка рассказывала, как они с отцом гордились, когда прочитали о ее успехах в «Таймс» и «Ле Тан». Немного ругали, что занимается таким простым делом, но больше хвалили, особенно за то, что великий князь Сергей Александрович, инспектируя армейские госпитали, лично отметил ее работу.