Жестокие намерения (ЛП) - Винсент Лилит - Страница 46

— Как ты думаешь, Миа, этот мужчина тебе подходит? — шепчет Риета с улыбкой на губах. — Этот избитый, черно-синий, абсолютный негодяй — любовь всей твоей жизни, навеки, аминь?

Я протягиваю руку и убираю темные волосы Лаза с глаз, чтобы они были ближе к тому, как он носит их, когда не спит. Я играю с несколькими прядями, глядя в его красивое лицо. Внутри меня возникает сильная боль, когда я задаюсь вопросом, сколько еще времени пройдет, прежде чем он проснется.

Я скучала по нему.

Я так скучала по нему.

— К сожалению, я люблю этого большого манекена всем сердцем.

— Я так и думала, — отвечает Риета, ухмыляясь. — Хочешь газировку или что-то в этом роде?

— Как насчет водки и чего-нибудь еще?

— Нет тебе водки, мама.

Вот дерьмо. Конечно, нет.

— Тогда сок, — говорю я ей, все еще глядя на Лаз.

Дверь закрывается за Риетой, и я остаюсь наедине с Лазом, сидящим на краю его матраса. Я наклоняюсь и прижимаюсь к его губам нежным поцелуем.

— Просыпайся скорее, мой возмутитель спокойствия. Ты и я? У нас будет ребенок.

18

Лаз

Я слишком долго просыпался на холодном бетонном полу, поэтому, придя в сознание в теплой, мягкой постели, я задаюсь вопросом, что, черт возьми, происходит. На моем левом плече и бицепсе лежит теплая тяжесть, и когда я открываю глаза, я понимаю, почему.

Мия сидит в кресле рядом с моей кроватью и заснула, прижавшись ко мне, прижавшись щекой к моему плечу. Сладкая боль наполняет мою грудь, когда я смотрю на ее красивое лицо.

Она осталась.

Моя девочка должна была быть здесь, когда я проснусь, и я так счастлив, что она здесь, потому что я был так одинок, заперт в этой клетке. Мне казалось, что мир забыл обо мне. Как будто я уже умер.

Больничная палата темна и пуста, если не считать нас двоих. Должно быть, полночь.

Осторожно двигаясь, потому что у меня болят ребра с правой стороны, я встряхиваю ее, чтобы разбудить, и откидываюсь на кровать, освобождая для нее место.

— Бэмби. Иди сюда. Ты не будешь спать в этом кресле.

Мия поднимает голову, морщины моего больничного халата отпечатались на ее щеке. — Хм? Нет, я не могу. Тебе больно.

— Ты беременна. Вставай сейчас же, или я встану с постели и заставлю тебя.

Это убеждает ее делать то, что ей говорят. Мия сонно забирается на узкую кровать и под одеяло вместе со мной. Я оборачиваю их вокруг нее и прижимаю к своей груди, сжимая зубы и глотая стон боли, когда сжимаю ее слишком сильно.

Моя девочка сонно бормочет, а потом снова засыпает. Я провожу пальцами по ее волосам, ее тепло и мягкость проникают в мои твердые ноющие кости. Я не знаю, чем я заслужил ее и нашего ребенка. Наверное, ничего. Мне просто нужно убедиться, что я заслуживаю их с этого момента.

Я просыпаюсь через несколько часов от солнечного света, пробивающегося сквозь закрытые жалюзи, и Мии, которая все еще спит у меня на руках. Она медленно просыпается, потирая лицо и вытягивая пальцы ног. Когда она, наконец, смотрит на меня, я улыбаюсь ей.

Она не отвечает на мою улыбку. — Я вижу, ты чувствуешь себя лучше.

— Намного лучше. Поцелуй своего мужчину.

Когда я наклоняюсь, чтобы прижаться к ней губами, она отворачивается. — Я все еще злюсь на тебя.

Но она прижимается к моей груди, ее пальцы сжимают мой больничный халат, а ступня трется о мою икру.

— Поцелуй меня, Бэмби, и скажи, что будешь моей. Навсегда.

— После того, что ты сделал, ты заслужил пощечину, а не поцелуй.

Я беру ее руку в свою и прижимаю к сердцу. — Я бы не стал этого делать, если бы не имел в виду навсегда.

Никогда не думал, что скажу такие слова девушке. Я не верил, что у меня такое телосложение, или что я проживу достаточно долго, чтобы кто-то влюбился в меня. Выражение лица Мии смягчается, когда она смотрит на меня. Я должен видеть зрелище с моим разбитым и избитым лицом, но она смотрит на меня так, как будто я — то, чего она жаждала больше всего на свете.

— Ты будешь моей навсегда? — Я спрашиваю.

— Ты не оставил мне особого выбора. Это был грязный трюк с противозачаточными средствами.

Улыбка расплывается по моему лицу. — Это было, не так ли? Работал как шарм.

— Перестань так улыбаться.

— Почему?

Ее рот дергается, и она изо всех сил пытается сохранить невозмутимое выражение лица. — Потому что очень трудно злиться на тебя, когда ты так улыбаешься мне.

— Бэмби?

— Что?

— Ты выйдешь за меня?

Ее рот открывается и закрывается в возмущении. — Ты не можешь. . Я не. . Это. . Ты невероятен, Ладзаро Розетти.

— Надеюсь, ты всегда произносишь мое имя именно так, когда злишься на меня.

— Ты собираешься сделать меня сумасшедшим привычкой?

Я невинно ухмыляюсь. — Вероятно. Просто я так устроен.

Она качает головой. — У меня будет твой ребенок. Будет больше , чем ты будешь бегать вокруг, поднимая ад. — Она касается моих губ. — С твоей злой улыбкой. Ее палец гладит мою челюсть. — Твоей внешность. — Она касается моей груди. — Это негодяйское сердце.

— Не забывай, что у ребенка будет упрямство их матери. И ее темперамент. И ее большие карие глаза, которые заставят любого упасть на колени и пообещают им целый мир.

— Мой темперамент? — восклицает она. — А как насчет твоего…

Я обхватываю ее руками и притягиваю к себе на грудь, баюкаю ее затылок и крепко целую. Я смутно осознаю, что мои ребра кричат в знак протеста, но игнорирую их и целую свою девушку так, будто блуждаю по пустыне, потерянный и одинокий, а она — моя спасательная команда.

— Ты создана для меня, Бэмби, — бормочу я хриплым шепотом, крепко сжимая ее. — Если бы мне пришлось прожить сто жизней, я бы каждый раз выбирал тебя.

Миа берет мое лицо в свои руки и снова целует меня в губы. — Я бы тоже выбрала тебя, Лаз Розетти. Что бы люди ни думали, я всегда выберу тебя.

Я хочу продолжать целовать ее, но боль в груди переходит в агонию, и я не могу остановить стон, сорвавшийся с моих губ.

Миа задыхается и отстраняется. — Мне очень жаль. Я опираюсь прямо на твои сломанные ребра. Я должна встать с этой кровати до того, как меня увидят медсестры.

Но я пока не хочу, чтобы она уходила. Есть еще кое-что, что я должен сказать.

Я оттягиваю ее назад и обхватываю мизинцем безымянный палец ее левой руки. — Что ты думаешь об этом? Как только я выйду отсюда, мы наденем кольцо тебе на палец? На этот раз по-настоящему.

Это Мия должна была носить мое кольцо с самого начала. Я могу только надеяться, что наше трудное начало означает, что счастье ждет нас прямо за углом. Прямо сейчас, с моей девушкой на руках, я чувствую себя довольно хорошо.

Миа улыбается и тает на мне, бросая на меня такой ангельский взгляд, что я думаю, что действительно попал в рай. — Я думаю, это звучит замечательно.

Миа выходит из спальни, одетая в короткое белое атласное платье с тонкими бретельками, с букетом розовых роз в руке. Видна ее четырехмесячная крошка.

Мое сердце у меня во рту.

— Миа, — выдыхаю я. — Ты. .

Я тянусь к ней и умолкаю. У меня нет слов, как сияет моя невеста. — Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.

Она улыбается, поднимается на цыпочки и целует меня. — А ты самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела.

Я расправляю манжеты своего серого костюма и поправляю черный галстук. — Лучше, чем мой обычный наряд из рваных джинсов и моторного масла, верно?

В последнее время моя невеста видела меня только так. Я работаю над двигателями с утра до вечера, покупаю, восстанавливаю и продаю автомобили. Мия выпустилась в прошлом месяце, и она научилась вести бухгалтерию, управлять повседневным бизнесом и искать новые автомобили и клиентов. Она была невероятной. Я не мог и мечтать о лучшем партнере в преступлении.

Мы арендовали небольшой автомагазин в дешевой части города и живем над ним в квартире. Это немного, особенно учитывая то, к чему привыкла Мия, но она ни разу не пожаловалась.