Жестокие намерения (ЛП) - Винсент Лилит - Страница 20

Только для меня.

Однажды днем она ест клубнику, медленно, одну за другой, посасывая кончики, прежде чем откусить их и дать соку стекать по языку. Я готов взорваться в джинсах, пока она смотрит на меня через кухонный стол.

Джулия зовет Мию из другой части дома, злясь с каждой минутой все больше и больше.

— Твоя мама хочет тебя, — бормочу я, не отрывая взгляда от ее сочных губ. Чего бы я только не отдал, чтобы засунуть большой палец ей в рот вместе со всеми этими сладкими фруктами и почувствовать, как ее язык двигается по мне.

— Миа .

Высокие каблуки сердито щелкают по плитке. Джулия врывается на кухню, ее лицо бледное и сердитое.

Мия отрывается от своей клубники и поворачивается к маме, моргая, как будто только что очнулась ото сна. — Что?

— Ради всего святого, Миа. Что происходит в этой голове?

Мой член , я рот, пряча губы за стаканом воды, которую я пью. Миа не может выкинуть меня из головы, и мне не терпится узнать, как она представляет себе, как я ее трахаю. Я хочу воплотить каждую из них в реальность как можно скорее.

— Я звонила тебе десять минут. Мне нужно, чтобы ты отнесла все украшения из гостиной в квартиру Изабель и повесила их.

— Я ее отвезу, — автоматически говорю я, и Миа бросает на меня подозрительный взгляд.

— Я пойду одна, спасибо.

— Нет, возьми с собой Лаззаро, — говорит Джулия, беря сумочку. — Мне нужно, чтобы ты быстро закончила, чтобы ты могла вернуться сюда и сделать пунш для вечеринки. Рецепт лежит на холодильнике. Я собираюсь забрать еду. Помни, все должно быть готово к семи.

Изабель выписывают сегодня вечером, и Джулия устраивает для нее вечеринку по случаю возвращения домой. Мия снимает с крючка ключи от квартиры сестры, хватает коробку с украшениями и идет за мной к моей машине, волоча ноги.

Пока мы едем, она заглядывает в коробку с украшениями. Веселые, яркие цвета. Джулия сделала их сама. Травма ее ребенка, кажется, привела ее в доморощенное материнское настроение.

— Это был мой день рождения в прошлом месяце. Мама устроила мне званый обед дома.

Мои брови удивленно поднимаются. — Вечеринка? Необычно задумчиво.

Миа смотрит в окно, обхватив руками украшения. — Вы бы так подумали. Никто не поздравил меня с днем рождения. Дядя Роберто разрезал торт на кухне и раздал его, не понимая, что там были свечи или что это был торт на мой день рождения. Мама без умолку говорила о своей свадьбе с тобой, а она просто взяла кусок и начала его есть.

Начинается дождь, крупные капли воды бьют по лобовому стеклу.

Я представляю Мию, сидящую в конце стола и наблюдающую, как все едят ее праздничный торт, как будто ее здесь нет.

Никто не может навредить тебе так, как это может сделать семья.

Просто потому, что вы говорите себе, что это не имеет значения, это не значит, что вы перестаете заботиться о такой боли.

— Послушай меня. Мне восемнадцать, а я говорю как ребенок. — Она качает головой, глядя на дождливую улицу. — Мне нужно выйти, Лаз. Я знаю, что завтра вечером ты придешь в Peppers и попытаешься помешать мне танцевать, но если ты разрушишь мои мечты, ты действительно разобьешь мне сердце.

Я стискиваю зубы и запускаю руку в волосы. Я знал, что она собирается это сказать. Всю неделю субботний вечер приближался все ближе и ближе, и я ненавидел каждую минуту, которая приближала ее к возвращению на шест.

Она пожимает плечами. — Но тогда твоей целью всегда было причинить мне боль, так что теперь ты точно знаешь, как это сделать.

В последнее время мучать ее было моим кардио, конечно, но для спорта. Эта несчастная, удрученная Мия никогда не была тем, что я хотел. Ей кажется, что она кружит вокруг водостока, и я не знаю, как вытащить ее обратно.

— Ты не должна прибегать к чему-то, что ты ненавидишь, чтобы сбежать, — говорю я, сжимая руки на руле.

— Кто сказал, что я ненавижу это? Мне нравится быть Ташей. Таша свободна.

Миа выдерживает мой взгляд, но ее верхняя губа дрожит, а глаза слезятся. Она смотрит в сторону, сердито моргая.

В квартире Изабель она ставит коробку с украшениями на журнальный столик, и мы смотрим на аккуратную дизайнерскую гостиную, которая очень похожа на дом Джулии.

— Почему ты вообще захотел помочь мне с этим? — спрашивает Миа, роясь в коробке.

Я встречаю ее глаза с многозначительным выражением лица. Без добродетельных причин, это точно.

Миа краснеет. — У тебя нет стыда? Никакой вины за то, что мы сделали?

Подкрадываться за спиной моего партнера — это не то, что я делал раньше или когда-либо мог себе представить. Хотел бы я сказать, что ненавижу это, но единственное время, когда я могу дышать, это когда я рядом с Мией. Я изо всех сил пытаюсь заботиться о том, что правильно и что неправильно.

— Стыда нет в моем лексиконе, Бэмби.

Мия опускает глаза, и по ее болезненному выражению я могу сказать, что это ее. Ее движения, когда она вытаскивает какую-то овсянку, натянуты и злы, а на ее лице вспыхивает боль.

— Отныне тебе нужно держать себя в руках.

Она права, мне нужно это сделать.

Но нуждаться и делать?

Совершенно разные вещи.

На каминной полке ряд фотографий, я подхожу и изучаю их. Затем я хмурюсь. Изображение за изображением Джулии и ее дочерей. — Бэмби?

— Да, знаю.

— Тебя нет на этих фотографиях. Это только твоя мама, Изабель и Риета.

— Я сказала, что знаю. Изабель любит только фотографии своей семьи.

— Но ты — ее семья!

Мии нет ни на одном фото в квартире. Теперь, когда я об этом думаю, Мия почти нет ни на одной из фотографий, которые Джулия развесила вокруг своего дома. Те, на которых она изображена, — это семейные снимки, где Миа находится на заднем плане. Нет ни просто Мии, ни даже Мии с сестрами.

Мия подходит ко мне, вырывает рамку из моей руки и швыряет ее на полку с такой силой, что мне кажется, что стекло вот-вот разобьется. — Можешь ли ты сосредоточиться, чтобы мы могли закончить и выбраться отсюда?

— Миа… — я тянусь к ней, но она сердито отталкивает меня.

— Мне не нужно, чтобы ты пытался меня трахнуть прямо сейчас, Лаз.

Ее глаза более дикие, чем я когда-либо видел их прежде.

— Я пытаюсь тебя утешить.

Она бросает мне охапку белых и желтых украшений. — Мне не нужна твоя жалость. Мне нужно, чтобы ты повесил эту гирлянду.

У меня тошнотворный привкус во рту, когда я развешиваю веселые украшения в квартире Изабель. По крайней мере, мои братья признают мое существование, поскольку говорят, что я ебанутый. То, как исключают Мию, искажено. Она даже не сделала ничего плохого.

Я злюсь все больше и больше, наблюдая, как Мия возится с украшениями и делает их идеальными для сестры, которая обращается с ней как с грязью, пока я не вырываю коробку из ее рук.

— Готово. Мы уходим. И ты не придешь на эту вечеринку.

— Что?

— Я скажу Джулии, что ты больна. У тебя болит голова.

Когда я подталкиваю ее к своей машине, она говорит мне: — Лаз, я занимаюсь этим всю свою жизнь. Мне не нужна ни ваша жалость, ни ваше вмешательство. Мне нужно, чтобы вы позволили мне выполнять свою работу в Peppers, чтобы я мог убраться отсюда к черту как можно скорее.

— Через мой труп, — рычу я.

— Это можно устроить. Если ты встанешь у меня на пути, я расскажу маме, откуда ты знаешь, что я работаю в Peppers, и все кровавые подробности о танцах, за которые ты заплатил. Если она мне не поверит, я попрошу вышибалу поддержать меня. Джимми на стороне девушек, чего бы они ни попросили.

— Ты облажалась.

— И ты тоже, и какие бы у вас ни были планы на ваши деньги. Взаимно гарантированное уничтожение. — Она перебрасывает волосы через плечо и смотрит на меня поверх моего Камаро. — Твой ход, Лаз.

Миа идет на вечеринку. Я иду на чертову вечеринку и смотрю, как Миа наливает напитки и держит тарелки с сыром, как будто она сотрудница, а не член семьи. Все это время я варю на ее угрозе рассказать все ее маме. Завтра вечером десятки мужчин будут пускать слюни на Мию, и она будет тереться об их колени своей голой киской, воркуя им, что ей нравятся их татуировки. Мое кровяное давление зашкаливает.