Курсант. На Берлин 2 (СИ) - Барчук Павел - Страница 5

Эско, тактично притормозивший в стороне, чтоб не мешать, теперь вразвалочку приблизился ко мне. В довесок к своей двусмысленной фразе он усмехнулся и многозначительно поиграл бровями.

— Мне казалось, она с твоей помощью всего лишь ностальгирует по Родине. Вы, русские, любите пострадать по утраченному.

В отличие от Ольги, Риекки говорил теперь на немецком. В принципе, логично. С финским у меня не задалось, тут уж извините, поэтому в Хельсинки полковник свободно общался на великом и могучем. Но здесь, в Германии, решил, что это будет уже неуместно.

— Господин полковник, если вам кто-то когда-то сказал, будто ирония и сарказм — ваш конёк, найдите подлеца и плюньте ему в рожу. Он вас здорово обманул. — Ответил я начальнику сыскной полиции.

Затем покрутил головой, соображая, куда именно нужно двигаться, и легкой походкой направился к зданию аэровокзала.

— Какая, черт подери, фрау Марта? — Спросил я Эско Риекки ласково-преласково.

Так ласково, что еще чуть-чуть и с нижней губы закапает елей. Или яд. Тут как посмотреть.

— Обычная фрау Марта. Вдова. Ты снимешь у нее комнату. — Ответил господин полковник совершенно спокойным тоном, будто любые фрау — это вполне повседневное явление. Мало ли фрау в Германии? А еще его тон был категоричным. То есть любые пререкания даже не рассматривались.

Хотя, конечно, он прекрасно видел, моя эта ласковость на самом деле является искажённым отражением настоящих эмоций. То есть, в реальности я вообще ни разу не счастлив слышать какой-то бред про фрау Марту. Тем более, без предупреждения, как снег на голову.

Я прищурился, с подозрением рассматривая безэмоциональное лицо фина. Тот, в ответ, пялился на меня. Пауза затягивалась и ни один из нас не торопился ее прерывать.

Я упрямо молчал, ожидая, что вот-вот Эско не выдержит и ухмыльнется. Или вообще скажет, будто предыдущие его слова про фрау Марту были шуткой.

Ничего не имею против немецких вдов, особенно с именем Марта, но жить под боком с какой-то тёткой я точно не планировал. У меня имеется легкое неприятие посторонних людей. А вернее, их присутствия, когда в мои планы входит слишком много опасных для жизни вещей. Всякие тёти, тем более вдовы, очень любят совать свой нос, куда не следует. Да и вообще…ну какая, к чёрту, фрау Марта?

Однако Эско пялился на меня серьезным взглядом и смеяться не торопился. Мои надежды на его плохое чувство юмора начали медленно рассеиваться.

— Подождите… — Я, недоумевая, покачал головой, — Вы что, на самом деле… А как же моя важность для гестапо? А как же моя особенная служба? Честно говоря, рассчитывал на скромную квартирку в центре Берлина, со всеми удобствами и с полным уединением.

— Meine Herren, gehen Sie aus? — Спросил водитель такси, беспардонно влезая в наш разговор.

Ему, видимо, надоело бестолковое времяпрепровождение, причиной которого были мы с Эско, и он культурно поинтересовался, собираются ли господа выходить.

Его можно было понять. Уже минут пять такси, которое господин полковник нанял возле аэропорта, стояло напротив серого трёхэтажного дома в одном из старинных районов Берлина. До места назначения мы добрались, но покидать автомобиль не торопились. Потому что только по прибытию на адрес я узнал интересные детали. Оказывается, в моей жизни теперь должна появиться фрау Марта. И никто не встречает меня с фанфарами. Красную дорожку тоже никто не торопится выкатывать.

— Herren zahlen Geld. Bitte sitzen Sie ruhig. — Ответил я резко немцу, а затем снова переключился на Эско.

Честно говоря, немного сорвал раздражение на бедолаге-таксисте. Смысл моей фразы выглядел приблизительно так: господа платят деньги, а значит когда захотят, тогда и выйдут.

Водитель обернулся, зыркнул на меня недовольно, но промолчал. В любом случае счетчик тикал, денежки капали, с этим не поспоришь.

— Почему мне приходится рассчитывать только на съёмную комнату? — Спросил я начальника сыскной полиции, а затем ткнул пальцем в окно автомобиля.

Эско повернул голову и внимательно посмотрел на тот самый дом, возле которого стояло такси. Судя по лицу фина, он данный вариант считал более, чем прекрасным.

В принципе, да. Домик явно приличный. Он был построен из серого грубого камня, имел пять дверей, каждую из которых огородили резным забором. Плюс напротив каждого входа виднелась своя калитка, свой маленький дворик. То есть, это что-то типа таунхауса образца 1939 года.

Соответственно, все три этажа секции принадлежат одному хозяину. В любой другой ситуации, черт бы с ним. После барака секретной школы, водных процедур при минусовой температуре и остальных прелестей суровой жизни будущих разведчиков, я бы даже вполне оценил такой вариант.

Но в Берлине я собираюсь заниматься достаточно опасной деятельностью и попутно искать спрятанный архив, в котором серьёзный компромат. Кроме того, я собираюсь встретиться все-таки с Клячиным и выяснить, что происходит. Готов отдать руку на отсечение, даже с учетом паранойи, дядя Коля где-то рядом. Он сто процентов переместился вслед за мной из Финляндии в Берлин. Не для того Клячин засветился в Хельсинки, чтоб потом отступить.

И еще один момент… Всё это покушение… Чем дальше я о нем думал, тем чаще приходил к выводу, Николай Николаевич очень хотел, чтоб я его увидел. А такое желание должно иметь объяснение. Да и вообще. До хрена чего должно иметь объяснение. Получить ответы я могу только у самого Клячина. Так что встреча наша не избежна.

Во все эти планы вообще не укладывается какая-то фрау Марта. Она тупо будет мне мешать.

Сначала, когда Эско Риекки по дороге из аэропорта сказал, что мы будем для конспирации жить отдельно, я обрадовался. Столь неожиданный поворот весьма облегчает мне жизнь, с учетом предстоящих действий и поступков. Я то уже ломал голову, прикидывая, насколько сильно придется напрячься, чтоб в нужный момент скинуть Эско с хвоста. Мне так и виделась картина, в которой за мной след в след ходит настырный фин. Естественно, тот факт, что жить он будет совсем в другом месте — это отличная новость. Значит, его зоркий финский глаз не сможет бдить за мной с утра до ночи и с ночи до утра.

Тем более, поиском бриллиантов начальник финской полиции озадачился всерьез. Он пытался еще в Хельсинки выуживать из меня информацию, касающуюся подсказок Сергея Витцке. Однако я упорно строил из себя дурака, ссылаясь на абсолютное непонимание ситуации. Якобы все, что у меня есть, это воспоминание о жизни в Берлине, приблизительный день получения камушков и искренняя уверенность товарища Бекетова, будто в этих микроскопических знаниях кроется ключик к карте сокровищ.

Но… Судя по скептическому взгляду Эско, он мне не поверил. Господин полковник занял выжидательную позицию, решив, что в Берлине я уж никуда не денусь. Там мне придется делиться информацией. А если попробую кинуть Риекки, то хренушки у меня это получится, потому как он будет пристально наблюдать. Вот таким приблизительно был ход мыслей начальника сыскной полиции. И для того, чтоб это понять, вообще не надо быть экстрасенсом.

Хотя сам фин явно был не рад, что Мюллер нас разделил. Решение поселиться в гостинице точно Эско Риекки не принадлежало. А теперь, оказывается, вон оно что. Фрау Марта…

— Алексей, ты верно заметил, служба будет особой. А значит, наглядно показывать связь с гестапо — глупо. Поверь, в этой организации глупцов нет. Не могу утверждать наверняка, но мне кажется, смысл твоей службы будет сводиться к секретной борьбе с врагами фюрера. — Абсолютно бесячьим, спокойным голосом продолжил Эско. Он говорил со мной так, будто я — несмышленый ребенок.

Присутствия таксиста господин полковник не стеснялся, потому что беседовали мы, естественно, по-русски, дабы немец не мог понять, о чем идет речь. Впрочем, судя по внешнему виду водилы, который рассеянно пялился в окно, он особо и не вникал, о чем трындят на заднем сиденье странные пассажиры. Уверен, в его глазах мы точно выглядели странными.