Прыжок "Лисицы" (СИ) - "Greko" - Страница 8

— Помотало тебя, урум, изрядно! А что твой инглез?

— Убрался к себе домой за моря!

— Скатертью дорога! — старик сердито сплюнул в костер. — Нехорошие вещи про него говорят. И люди из Темиргоя его искали.

— Все кончено! Он больше не вернется! Вместо него другие приехали.

— От них тоже надо ждать проблем?

— Как посмотреть… Впрочем, все равно решать не мне. У лошади голова большая — вот пусть она и думает!

Махмуд захохотал. Погрозил мне пальцем.

— Не стоит над вождями потешаться. Не то душа изо рта выскочит!

Он наклонился ко мне поближе. Поиграл седыми бровями. Тихо, почти шепотом, произнес:

— Смотрю, тебе не по нраву стали инглезы?

Я помолчал с полминуты. Наконец, решился:

— Я был свидетелем разговора князя Джамбулата Болотоко со Спенсером. Знаменитый военачальник спросил: что вы потеряли в наших горах? Зачем сеете раздор? Хотите на наших костях пировать? Через несколько дней после этого разговора Джамбулата убили.

Махмуд понимающе закачал головой. Оценил и мою откровенность, и прямой намек. Вздохнул тяжело. Далее последовало признание, которое ему далось нелегко:

— Мой зять, Аслан-Гирей поклялся сражаться с русскими, не щадя живота своего. Он повторил мне перед отъездом слова своего князя Мансура: «мы сожжем наши дома и все, что имеем, мы отрубим головы нашим женам и детям, отступим на самые высокие утесы и там будем сражаться до тех пор, пока не останется ни одной живой души». Он рассчитывает на помощь англичан.

— Выходит, жизнь твоей дочери, жены Инала, и твоих внуков ныне под угрозой?

— А какой у нас есть выход? — горестно ответил Махмуд. — Старики поехали к Красному генералу и просили, чтобы он ушел со своими солдатами. Прекратил разорять край, жечь наши аулы и убивать тех, кто не в силах уже сражаться и убежать. Знаешь, что он нам ответил? «Вам не победить Россию. Если небо упадет на землю, оно наткнется на миллион русских штыков!» Что же нам делать. Султан нас предал. Осталась последняя надежда. На короля, повелителя Индий.

Я не сомневался, что Вельяминов именно так и ответил. У него хорошие советчики. Можно сказать, знатоки психологической войны. Горцы любят витиеватые речи и сложные аллегории. И прямоту ценят не меньше храбрости.

— С чего вы все решили, что англичане сильны? Оттого, что вам Сефер-бей об этом сказал? Не его ли выгнали из Стамбула и отправили в Адрианополь по первому слову русского посла? — решил зайти с козырей.

Старик хмыкнул. Он явно не любил адрианопольского сидельца и бывшего местного владетеля. Возможно, на его отношении к анапскому князю повлияли старые обиды и хозяйственные споры. Должны же были кому-то достаться земли и люди Сефер-бея, когда он сбежал в Турцию?

— Много сладких слов прилетает к нам с берегов Босфора! Но посулами и обещаниями не защитить наших детей и внуков! — зло зашипел Махмуд.

— Мудрость твоя ласкает мне уши, почтенный тамада! Ты прав: не все так радужно, как вешает Сефер-бей! И вы скоро в этом убедитесь!

— О чем ты, урум? — Махмуд смотрел мне прямо в глаза, не мигая.

— О том, что не стоит верить всем словам англичан, не говоря уже о Сефер-бее! Скоро вам представится случай в этом убедиться. Английский корабль нарушил блокаду. Как поступят русские, когда обнаружат его в Цемесе?

— Неужели они посмеют сжечь английское судно, как поступают с турками? — изумился Махмуд.

Все! Ловушка захлопнулась! Если мне не удастся предотвратить арест шхуны, в любом случае я посею у горцев зерно сомнения в могуществе англичан. Что же это за повелители морей, скажут они, если русские могут захватывать их корабли?

— Ждать долго не придется, наимудрейший.

Махмуд задумался. К нему подбежал молодой черкес и что-то горячо зашептал на ухо.

— Мы не можем не принять инглеза! Меня осудит и князь, и мой зять. Здесь, в лагере, нет подходящих условий. Неподалеку от места вашей высадки, в глубоком ущелье, сохранился маленький аул. Там есть кунацкая. Убогая, но какая есть! Другой не сыщем. Отправимся туда. Подготовим прием. Утром инглеза со спутниками доставят на переговоры. Мы переночуем в ауле.

… Кунацкая и впрямь была неказиста. Пустое, темное холодное помещение, продуваемое всеми ветрами. Ни традиционных столиков для еды, ни ковров, ни подушек. На земляной пол бросили лошадиные попоны и седла. Оружие развесили на стенах. Собрали немудреную закуску. Было видно, что Махмуду не по сердцу так принимать гостей.

Белла с Лукой привезли к полудню. Он злобно таращился на меня, будто винил в краже медальона с портретом любимой бабушки. Но сдержался. Претензий не высказывал. Наоборот, изобразил радость от встречи. И старикам, которые собрались его послушать, выказал свое почтение. Передал им подарки — бумажную материю и охотничье ружье.

Зря он это сделал. На всех подарков не хватило. Старейшины потратили немало времени, чтобы решить, что кому достанется. Кое-кто остался обделенным и теперь изображал обиду. Я не вмешивался. Как по мне, чем больше ошибок совершит шотландец, тем меньшего результата достигнет. Я ему в няньки не нанимался.

— Я привёз вам, достопочтенные вожди шапсугского и натухайского народов, послание от Сефер-бея Зана! — мы переглянулись с Махмудом и, не сговариваясь, хмыкнули. Белл, не обращая на нас внимание, продолжил вещать по-турецки. — Ваш посланник от подножия трона повелителя Турции передает вам следующие слова: изберите из главнейших восьми поколений по одному старейшине, которые имели бы полное доверие народа, чтобы старейшины эти поселились в Цемесской долине для будущих переговоров, куда прибудет Сефер-бей с английской экспедицией в следующем году.

Старики зашептались между собой, время от времени повышая голос. Прения длились недолго. Махмуд встал и ответил Беллу:

— Через два месяца мы соберем на реке Адагум народное собрание. Там все и решим! Когда нам ждать ваше посольство?

— Полагаю, весной, — задумчиво ответил Белл.

Его явно напрягало отсутствие единого центра принятия решений. Военная демократия — институт сложный. В долгих разговорах может не один снег с гор сойти, пока до чего-нибудь договорятся.

— Вам бы стоило чем-то подкрепить свои слова. Чем-то весомым, — подсказал я.

— Я же доставил им порох и соль!

— Он привез соль, чтобы вы сражались с русскими! — перевел я слова Белла на натухайский.

Ответом стал взрыв хохота. Шотландец недоуменно переводил взгляд с одного старейшины на другого. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: чушь сморозил! Солью еще никого не убили. Разве что задницы у парнишек в колхозных садах пострадали, да и то в другое время.

— Что же я могу им еще предложить, чтобы доказать серьезность наших намерений⁈ — печально спросил у меня Белл.

— Отдайте им корабельные пушки!

Я был уверен, что Белл ни в жизнь не догадается, в чем был подвох моего предложения. Пушек у черкесов хватало. Натаскали с погибших кораблей. Они валялись без дела во дворах знатных узденей, ибо никто не умел из них стрелять. Я рассчитывал ослабить возможное сопротивление англичан, если русские все же приплывут. Только войнушки мне не хватало в Цемесской бухте!

— Вы думаете⁈ — загорелся Белл. — Достопочтеннейшие старейшины! Хочу предложить вам в дар две трехфунтовые пушки с моего судна!

Старейшины возбужденно принялись обсуждать предложение Белла. Включили синдром Плюшкина. Если бы им кто-нибудь подсказал, что чугунные пушки весят три центнера и установлены на корабельные лафеты, их энтузиазм быстро бы угас. Но я промолчал.

— Мы принимаем ваш подарок, уважаемый купец!

Было решено немедленно отправиться в бухту и произвести выгрузку орудий. Порох в количестве девяти бочонков по четыре пуда в каждом был уже на берегу.

Из-за этого пороха вышла у нас с Беллом размолвка, как только мы остались одни. Ехали бок о бок за проводником-черкесом. Обменивались колкостями, особо в выражениях не стесняясь.

— По какому праву вы присвоили себе все лавры поставщика боеприпасов? — негодовал Белл. — Мне Лука все рассказал! Он пообщался с теми из черкесов, кто говорит по-турецки, и выяснил: вы заявили, что порох принадлежит вам.