Я верну тебя (СИ) - Ош Элен - Страница 2

Быстро поднимаюсь на третий этаж, а дверь в квартиру уже открыта. Ольга Петровна стоит на пороге, в простом цветастом халатике, обнимая себя за плечи.

Но увидев меня, глупо улыбающуюся, всплескивает руками:

— Матильда, господи! Да что ж с тобой приключилось? Проходи скорее!

И дверь за мной закрывает. А силы, буквально, покидают мое бренное тело. К стене приваливаюсь, медленно выдыхая. А в руке секатор.

— Матильда, ты чего это? — испуганно шепчет, за ухо прядь волос заправляет. Отросли за год, а я помню ее с короткой стрижкой.

Глаза вниз опускаю. Пальцы разжимаю. Ножницы с громким лязгом на пол падают.

— Простите, Ольга Петровна! Не хотела вас напугать. Вы одна дома?

— Да. Муж на Север уехал, на заработки.

— Как и раньше, — выдыхаю, а в памяти столько всего проносится, что в школе было.

— Да ты проходи! Или нет, сначала в ванную. Руки вымоешь, лицо и…

И теряется, бедняжка. А я ловлю собственное отражение в зеркале, которое висит на стене в прихожей. Пипец!

— Да, вы правы! Приведу себя в порядок. Только, пожалуйста, не звоните никому. Умоляю вас, Ольга Петровна!

— Конечно, Матильда! Сначала расскажешь, потом решим, как поступить. Иди в ванную. Сними этот маскарад, а я принесу свежую одежду. От Ларисы много вещей осталось. Помнишь, дочку мою?

— Конечно, а где она сейчас?

— В Москве и осталась, как закончила университет. Работает давно.

— Здорово, — улыбаюсь и захожу в ванную, с наслаждением сбрасываю чужие вещи, чтобы одеться опять не в свое, но чистое и более подходящее по размеру.

— Матильда, а родители твои в курсе, где ты и что случилось? Может, позвонишь им или сообщение отправишь? С моего телефона.

— Даже не знаю, Ольга Петровна. Подставлять вас не хочется, — отвечаю, а она рот ладошкой прикрывает от изумления.

— Что ж произошло-то с тобой? Расскажи, Матильда…

— Если я правильно поняла, даже не услышав твой рассказ: тебе некуда идти, Матильда. Я права?

Ольга Петровна появляется с аккуратной стопкой вещей и останавливается в дверях ванной комнаты.

Я стыдливо полотенцем нагое тело прикрываю. Сбежала из дома Кайсарова без нижнего белья. Как душ приняла, так и осталась ни с чем. А потом завертелось…

Хорошо, хоть какие-то шмотки нашла, чтобы не с голым задом по ночному городу щеголять. И докажи, попробуй, что не было ничего!

— Угу, — киваю, губу закусив.

Руки к одежде протягиваю, а Ольга Петровна поясняет:

— Потому я пижаму Ларисы захватила. Вот, держи! А это уже утром: джинсы, футболка. И нижнее белье. Новое!

— Спасибо, Ольга Петровна! Я…

— Одевайся и на кухню приходи, — перебивает меня. — Горячие бутерброды приготовлю и чай. Посидим. Ты успокоишься и все расскажешь.

Дверь в ванную прикрывает, а я одна остаюсь. Дыхание перевожу. На себя в зеркало над раковиной смотрю и не узнаю: словно повзрослела за прошедший день. Жесткость в глазах появилась и недоверие, даже к себе.

Вещи стопкой на стиральную машину кладу, а сама в ванну встаю, чтобы ноги помыть. По сути, не так уж я испачкалась, пока выход из заточения искала. Только что босиком прошлась. Остальную грязь чужой пиджак да комбез приняли.

Насухо вытираюсь, трусы и розовую пижамку натягиваю. Приятная такая к телу! Человеком себя чувствую.

Старые вещи в рулон сворачиваю и в прихожей на полу, у стенки оставляю. Потом решу, куда девать. По идее, пиджак могут и назад потребовать, если все же люди Кайсарова меня поймают. Счет за него выставят. Опять расплачиваться.

Коротко выдыхаю и шлепаю босыми ногами на маленькую, но уютную кухню. Угловой диванчик, стол. По другую сторону аккуратный кухонный гарнитур. На окнах все те же белые ажурные занавески.

Я на табуретку усаживаюсь, а Ольга Петровна уже чай разливает. В микроволновке бутеры шкворчат, точнее, сыр на них плавится. Чует мой голодный нос сказочно аппетитный аромат.

— Ну вот, давай, Матильда! Горяченькие, — достает тарелку и передо мной ставит, а я едва слюной не подавилась, глядя на эту красоту.

Я уже забыла, когда в последний раз ела. День бесконечный!

— Матильда, — негромко мое внимание привлекает, присаживаясь на диванчик, а я глаза на Ольгу Петровну поднимаю.

Глоток чая. Губы облизываю, пока слова подбираю, чтобы коротко ситуацию прояснить. Не хочется в подробности погружаться. К чему это?

— Я с Филимоновой поспорила, что не побоюсь подойти к… пацанам. Светка постоянно меня в нерешительности попрекала.

— К каким пацанам, Матильда?

Я хмурюсь. Почему-то перед классным руководителем робею сильнее, чем перед матерью. Словно до сих пор в десятом классе и оправдываюсь, почему с уроков сбежала, несмотря на то, что тогда смылся весь класс, сорвав контрольную.

— Матильда, посмотри на меня, — Ольга Петровна ладонь на руку мою кладет, и так тепло становится на душе. — Я не смогу помочь, если не узнаю правду.

— Да мне бы просто до утра…

— Послушай, утро вечера мудренее, конечно, но ты уйдешь, а я мучиться буду от мысли: что с тобой дальше произойдет. А я не разобралась, не помогла.

— Не надо вам в это ввязываться, Ольга Петровна.

— Матильда, ты пришла не к кому-либо из знакомых, а именно ко мне! Почему?

— Доверяю, — выдыхаю в ответ.

— Вот видишь! Так, на каких пацанов спорили со Светой?

— На одного, — поправляю, чтобы уж правдоподобнее звучало, и еще тише добавляю: — На Кайсарова Валеха.

Ольга Петровна отклоняется. Недоверчиво на меня смотрит. Даже головой качает. Не верит.

— Я правильно услышала?

— Угу, — киваю в ответ. — Мало, кто его не знает. И папа его тут ни при чем! Сам личность неординарная.

— Да уж мне ли не знать, Матильда! Все-таки, в моем классе учился.

— Как это? Он же не в нашей школе…

— Так я перевелась как раз в том году, когда руководство взяла над вашим классом. А до того в восьмой работала много лет. И Кайсаров — мой ученик.

— Надо же, — усмехаюсь. — Я не знала.

— Так, что случилось в итоге, Матильда? Он обидел тебя? Надругался, прости господи!

— Ой нет! Что вы! Нет, конечно! По крайней мере, не успел даже пальцем тронуть, — защищаю вдруг главаря банды, но по сути, так и есть.

Еще и от Мара спас, когда тот выкрал меня и вот он, как раз-таки, мечтал отомстить Кайсарову, обесчестив его девочку. А Валех так дрожал над моей девственностью, чтобы чистенькая была, только для него.

Кладу остатки бутерброда на тарелку. Руки на колени, спину ровно и глядя в глаза учителю выдаю, словно правило наизусть шпарю:

— Поспорила, что подойду к Валу и попрошу меня поцеловать. Он согласился. Поцеловал. Взамен попросил провести с ним неделю, но не для того, о чем вы подумали. Он сам, оказывается, на меня спорил с пацанами, что пальцем не тронет в течение этой самой недели. Мы поехали в клуб вечером, там заварушка произошла. А потом обратно к нему домой, но…

Дыхание закончилось. Я сбиваюсь и зажмуриваюсь, ныряя в воспоминания этого вечера, переживая заново весь ужас происходящего.

— Но что, Матильда?

— Валех вино выпил и начал задыхаться. Оно оказалось отравленное, — с трудом выговариваю, а Ольга Петровна рот ладошкой зажимает:

— Да ты что….

— Его парни скорую вызвали, а меня в кладовке закрыли. Думали, что я Валеха отравила. Но я…

Губы кусаю. Непроизвольно слезы на глаза наворачиваются.

Ольга Петровна ко мне ближе подсаживается, за плечи обнимает. Гладит. Успокаивает.

— А тебе удалось сбежать?

— Да! Но они ищут меня.

— Поэтому домой идти боишься?

— Угу.

— Ясно, Матильда. Хорошо, что ко мне пришла. Разберемся! Вот увидишь: справедливость восторжествует. Нам бы только узнать, в каком состоянии Валех, да родителям твоим весточку передать. Волнуются ведь!

— Но как? А если Кайсаров сам считает также: что я замешана? Еще его отца вызвали. Боюсь я, Ольга Петровна!

— Давай-ка, девочка моя, спать ложись! Уже довольно поздно. А утром решим, как быть. К тому же, завтра домашнее молоко привезут. Я за ним пойду и постараюсь новости узнать. Город маленький, слухи быстро распространяются.