Древесный маг Орловского княжества (СИ) - Павлов Игорь Васильевич - Страница 31

— Нет, тёмные артефакты всегда молчат, пока не коснутся живой плоти. Но и тогда увидеть его может только очень опытный маг.

Поговорили ещё немного. И позвал обратно в дом.

Пожелав доброй ночи и спокойного дежурства, подружке, поднялся к себе. И чуть не вскрикнул от неожиданности.

В полумраке, на моей кровати, Лена устроилась. Лежит на животике, на локти опирает подбородок и ножками болтает, глядя чётко в мою сторону. Явно подкараулила. И не сильно утешает, что в платье, буфера через оттопыренное декольте видно, попка облепленная тканью торчит.

— А помнишь, как мы в траве на Курочкином поле дурачились? — Воркует миленько.

— Нет, если честно, — отвечаю с растерянностью, замерев на входе.

— И как поцеловал не помнишь?

— Слушай, — начинаю, собравшись с мыслями. — Ничего не помню, поэтому давай–ка ты будешь вести себя посдержаннее. А то перед Ефимом мне неловко.

— А он мне не указ, — ответила и на спину перевернулась. — Обниматься и целоваться никто не запрещал. Что? Бабу испугался, Ярушка?

Похоже, вшторило её от вина. Я бы с радостью накинулся, возбуждение накатывает, как и волнение юношеское. Гормоны, похоже, играют в теле ого–го. Но и мозг работает не хуже.

Я ж не мальчик, чтоб поцелуями ограничиваться. Заведусь сам и её заведу так, что всё будет по–взрослому. А потом и свадьба на простолюдинке, ибо с меня родственник уже не слезет, и прощай свобода с перспективами.

— Ну Ярушка, милый мой… — шепчет, извиваясь.

— Елена, будьте так любезны, покиньте мою опочивальню, — произнёс я строго.

И с огромным трудом.

Две секунды девушка соображает, а затем подскакивает, как ретивая кобыла и проносится мимо меня на выход, как ураган со словами:

— Да больно хотелось. Барином стал, зазнался. Ваше благородие. Тьфу!

Ночь вышла беспокойной, раза три вставал. Но дух всё время отзывался и обещал, что разбудит в случае опасности.

Поднялся чуть позже рассвета, потому что с улицы ощутил суету. Окна у меня на фасад выходят, и показалось даже через немытое стекло, что мелькает за забором кто–то. Но через заколоченные окна смотреть просто постеснялся. Вот как отреставрируем всё…

Спустился. Думал, что у Леночки взыграет женская гордость, и она свалит из особняка. А нет. На первом этаже застал её в хлопотах на кухне. Поздоровались, как ни в чём не бывало. Она даже сдержанно улыбнулась мне. А я пошёл рожу умывать во внутренний двор.

Мужики уже хлопочут. Здороваются с радостными улыбками. Один мне даже ведро поднёс и залил в рукомойник, который примостили на стволе дерева.

— Колодезная, барин, — сказал с восторгом. — Прочистили всё.

Умылся, Леночка полотенце принесла заботливо. И на ухо шепнула:

— Там весь люд деревенский у ворот собрался. Надо бы тебе показаться.

Чего⁈

Прошмыгнув обратно в дом, переоделся в парадный кафтан, присачелся. Посмотрел на себя, щегла такого, в зеркало с трюмо. Отрепетировал важный вид, чуть не поперхнулся от смеха. Сделал три глубоких вдоха и пошёл к народу.

За воротами целая толпа крестьян! Человек сто. Аж страшно.

— С тобой пойду, — обозначилась Дарья при полной боевой выкладке.

— И я, — подскочил следом Крезо.

Уж легче. Наёмник открыл мне калитку. Народ притих и расступился, приглашая выйти. В основном люди в возрасте за тридцать–сорок лет, да пожилые. Все уже жизнь повидавшие.

— И вправду наш дурачок, — заохали. — Ярик, ты⁈

Снова загалдели. И кажется, вот–вот набросятся да разорвут к чертям.

Крезо руку поднял.

— А ну тихо! — Рявкнул наёмник вдобавок.

Все сразу и замолчали.

Посмотрел я поверх голов, выдерживая паузу в три–четыре секунды. Много стариков, тех, кто и барона старого помнить должен.

— Я барон Ярослав Дмитриевич Суслов, — заявил повышенном тоном, но без крика, иначе выйдет пискляво. — Отца моего барона Дмитрия Суслова многие из вас ещё должны помнить.

— Да помним, помним, — выкрикивают и по–доброму, и сварливо. — Как же его забудешь!

— Поэтому настоятельно попрошу вас обращаться ко мне соответствующе, — продолжаю мысль. — По имени Ярослав или «Ваше благородие», как полагается порядком и правилами.

— О, как! — Снова комментируют. — Важный какой… Ходил дураком и тут на тебе.

— Я притворялся! — Прикрикнул всё же. — Мою семью убили, и меня могли. А дурака вот пожалели. Но теперь всё по–другому. У меня есть верные соратники. Да и я могу за себя постоять. Кто что–то хочет мне сказать, прошу обратиться лично, а не кричать из толпы. Вы не стадо, вы люди. А я ваш барон. Всем всё ясно⁈

Притихли. Некоторые аж головы вжали.

— По вопросам, жалобам и предложениям принимаю индивидуально, — добавил уже снисходительно и собрался уже уходить.

— А правда, что староста все рубли себе прикарманил? — Выкрики снова пошли. — А оброк удвоенный тоже его рук дело⁈

Так. Чувствуя, что хожу по тонкому льду, решил не злить народ. Думаю, пары фраз достаточно, чтоб толпа пошла и растерзала всех, кто там у Иллариона сейчас в доме. Верно сказала Дарья, нельзя, чтоб пострадали невинные.

Поднимаю руку, останавливая галдёж. Люди послушно замолкают, в рот смотрят. Все те, кто смеялся над Яриком. Многие и на моей памяти гадости всякие говорили, подшучивали и обсуждали в открытую.

Но всё изменилось.

— Вопрос по Иллариону Суздалеву ещё не закрыт, — говорю, стараясь сгладить. — По вопросам оброка решать я буду с князем.

Загалдели недовольно.

— Но раз есть определённые предпосылки! — Перекрикиваю. — За следующие два месяца оброк отменяется. Если выяснится, что слухи не лгут, отменю и на больший срок, покуда не вернётся вам незаконно взятое.

Притихли сразу. Переваривают. Наверное, я заумно сказал.

— О, как, — снова пошла реакция. — Без оброка? А молодой барин дело говорит. Справедливо лепит. Молодец какой…

— Всё, расходитесь, люди! — Объявил я и двинул обратно.

Стали возмущаться.

— Барин! Жалоба есть! И у меня! Рассуди нас, ваше благородие!

— Так! — Обернулся обратно. — Очередь организуйте, в доме приму.

И началось! Челом забили все кому не лень. В кабинете принимаю, как босс. Но стоило первые вопросы выслушать, сразу и пожалел, что вякнул о подобном. Надо было посоветоваться с кем–нибудь, а не лепить отсебятину. Жалобы да предложения мне подавай. Но поздно! Похоже, всем нужно было выговориться. Особенно бабулям старым.

До самого обеда ко мне на приём ходили крестьяне со своими проблемами.

Единственное, что я мог сделать, это всё записывать на бумагу и обещать, что решу в ближайшем будущем. Этого почти всем оказалось достаточно. Выходили довольные от меня.

Очень порадовало, что с многими индивидуальный разговор вышел намного теплее, чем когда на людях. Личные беседы идут на пользу всем. Особенно, когда не нужно играть на публику всяким идиотам.

Кстати, об идиотах. Под конец ко мне наведался Борис! Дверь плотно закрыл за собой, хотя половина крестьян этого не сделала.

И не побоялся же после того, как я ему надавал. Или считает, что я добрячок?

Оставшись с ним наедине в кабинете, я быстро прикинул ущерб от нашей возможной потасовки. Мебель, конечно, жалко ломать. Но опасения не в этом, просто связи с почвой у меня нет, а заранее я не подготовился, корней не собрал для драки.

Интересно, догадывается ли оборотень о том, что я сейчас не так силён? А точнее вообще беспомощен перед ним. Дух пискнул там что–то, мол, прорвёмся, ага. Один укус, и я заражён хрен знает чем. Мне с ним броня во всех местах нужна, а не жалкая лоза из пятки, которая проткнёт ему шею при удачном раскладе, вот только эту живучую тварь такое не остановит. Уже проходили.

Постарался не выказывать страх. Только уверенная и циничная улыбка.

— С чем пожаловал, Борис? — Спрашиваю, как ни в чём не бывало.

Не станет же он прямо белым днём, когда вокруг столько людей!