Древесный маг Орловского княжества (СИ) - Павлов Игорь Васильевич - Страница 23

— Ты что себе позволяешь, дурачок⁈ — Рявкнул на меня староста. — А ну пшёл отсюда, пёс!

Не реагирую. Взял кусок курицы демонстративно, надкусил отбросил.

— Это моя земля, так что варежку закрой, — ответил ему с набитым ртом.

— Ты кому дерзишь, щегол? — Прогремел витязь и поднялся, оказавшись метра под два ростом.

Усмехнулся я на это, замотав головой.

— А ну притормози коней, витязь, глаз лишний? — Обозначилась Дарья, натягивая тетиву.

Вот молодец подружка. Функции свои выполняет.

— А ты что за чудо? — Опешил витязь.

И солдаты его стали стягиваться на драку.

— Это Дарьюшка наша, — обозначился какой–то вроде как адекватный мужик. — Её не тронь, своя она. Да и этот.

— Что этот? — Огрызнулся витязь, но его невеста за руку придержала, спохватившись.

— Да он с головой не дружит, не гневайся, Негостав, — прочирикала милым тоном толстушка.

— Это твой батька с головой не дружит, — заявил я, поднимаясь. — Илларион? А, Илларион? Налоги с моей земли стрижёшь уже пятнадцать лет. Или я не прав? Не моя земля? Не барон я? Перстень родовой чей это?

Демонстрирую.

— Перстень⁈ — Ахнул староста.

— Барона Суслова. А я его сын, — комментирую.

— Всё так, — подтвердил мужичок из состава гостей.

— Так–то да, — раздалось и от Дарьи. — Он же баронский сын, вся деревня знает.

— Баронский, — согласились и девки, которые только что плясали.

— И уже не дурачок, — подытоживаю я. — Значит так, книги учёта изъяты и направлены в императорскую канцелярию.

За столом ахнули. Илларион в лице переменился тут же.

— По предварительной проверке следственной группой выяснено, — продолжаю громко и официозно. — Что крестьянин без титула Илларион Суздалев, пользуясь вверенной ему властью барона и! Воспользовавшись беспомощностью молодого барона, собирал незаконно удвоенный налог с местных крестьян и передавал лишь часть орловскому князю. Посему заключение таково. Долг передо мной, как хозяином здешних земель, бароном Сусловым с учётом уплаченного оброка его сиятельству за пятнадцать лет недоимки составляет на сегодня шестнадцать тысяч триста восемьдесят серебряников. Или триста двадцать семь золотых монет.

Народ ахнул. Одна тётка, что за столом, осела и в обморок рухнула, её даже никто не удержал.

Илларион побелел весь, за сердце схватился и нахмурился, глядя уже вниз.

Витязь на него посмотрел. На меня, снова на него. И выпалил:

— Свадьба отменяется! Бесчестная семья! Барон, моё почтение и мои извинения. Уходим!

Собрал живенько своих солдат под рыдания дочки и двинул прочь.

А я окинул взглядом стол, весь ошарашенный люд с видом наставническим. И Иллариону сказал строго:

— Завтра с рассвета ты в поместье явишься. Будем решать сами, что с тобой делать. Если не придёшь, донесение уйдёт в Москву в имперскую канцелярию. Ты понял меня?

Закивал нервно, на меня не глядя.

— Как же, барин, — взвыла старушка, похоже, его мать. — В поместье призраки, на смерть засылаешь ведь.

— Нет там никого, я разобрался, — ответил снисходительно и объявил уже громко: — так, всё! Чтоб больше я не слышал в свой адрес оскорблений. И всем передайте, кто рот откроет на меня, налог удвою. Не нравится? Валите отсюда, с моей земли. Если же уважение буду видеть, оброк уменьшу, как при отце было. Поняли меня, люди⁈

— Да, барин.

— Да, ваше благородие…

— Так, ты, — высмотрел я девку из прислуги. — Собери нам еды со стола, а то я с дороги. В Москву мотался.

Три минуты, вручил корзинку ошарашенной Дарье и вместе с ней отправился в поместье.

— Не узнаю тебя, — бурчит магичка с явной критикой. — Зачем было так жестоко, помолвка ведь.

— А не жестоко, что я с бабкой в покосившейся избе пятнадцать лет жил, ни копейки не имея. Три курицы, дохлая корова. А этот… ты вообще слушала?

— Да так, сложно ты говорил, не всё понятно, — призналась.

Отмахнулся, смысла повторяться нет.

— Мне дружина нужна, есть у тебя проверенные наёмники? — Спрашиваю.

— А меня мало? — Укорила.

— И днём, и ночью охранять меня будешь? — Посмеиваюсь.

— Это надо в Сосково ехать. Здесь всё под князем. Правда есть несколько бездельников в деревне, которые за копейку удавят родную мать. Крепкие опытные охотники.

— Хорошо, дуй за ними.

— Не поняла? Прямо сейчас?

— Да, прямо сейчас. Скажи есть работа на сутки, по два серебряника на рыло. И сама возвращайся к поместью.

— Я думала, ты шутишь на счёт поместья.

— Нет, теперь я там живу, — признался.

— К чему такая спешка, Ярослав? — Спросила Дарья уже на перекрёстке, где собрались разминуться.

— Сегодня ночью меня попытаются убить, — выдал предположение.

— Ты чего⁈ Ерунду говоришь такую. Пятнадцать лет не пытались, и вот сегодня попытаются.

— Я бы на месте Иллариона постарался решить проблему именно так, — прошептал ей, озираясь и замечая, что люд на нас подозрительно смотрит. — Поэтому пусть оружие прихватят какое есть.

— Ладно, сделаю, как скажешь, — проворчала. — Рубли ж твои. Как и барские прихоти.

Разошлись, условившись позже встретиться на развилке. Я за бабушкой Нюрой поспешил к старой избе. Её нельзя оставлять там, иначе будет слишком уязвима для злодеев.

Впервые меня не было весь день. И этим живо воспользовались. Ещё на подходе понял, что–то не так. И поспешил в распахнутую настежь дверь. Внутри погром! Стол, стулья, всё перевёрнуто и переломано. Даже печку разломали, сволочи.

— Чую злой след! — Слышу от духа. — Уходи скорее!

— Никогда бы не подумал, что часть духа леса будет таким трусливым, — ответил зло и стал бабушку звать.

Заглянул в свой закуток, а там не только тумбу в щепки разбили, ещё и стены соскоблили. От следов когтей стало жутко.

— Оборотни? — Спросил негромко и, получив, положительный ответ уточнил. — Ещё ж только солнце садится? Как они днём?

— Это уже необратимые, самые злые.

Страшно стало за Нюру. Выскочил во двор. А там… корову разорвали в клочья, сарай снесли. К соседскому забору бросился, чтоб свидетелей позвать. А в соседнем доме, будто все вымерли. В окнах свет не горит.

Отдышался, собрался с мыслями. Осмотрел двор повнимательнее, дотронулся до туши: ещё тёплая! Значит, были недавно. Кровавые следы ведут вниз к реке.

Стоило бы Дарью подождать, да за Нюру страшно. Медлить нельзя.

Огород прошёл, дальше через пролом в заборчике. Эти твари даже здесь всё перекопали. И что же они искали так тщательно?

На середине поляны с покошенной травой видимый след обрывается, и дальше ведёт уже дух, не переставая пилить меня, чтоб я развернулся. К счастью, моим телом он не управляет, хотя очень хочет, я уверен.

Следы собачьих лап — не очень большого размера, это обнадёживает. Но настораживает другое. Мой симбионт утверждает, что Нюра с ними пошла сама. Её не тащили.

Под горочку двигаюсь быстро, по сторонам небольшие берёзовые рощицы начинаются. А внизу уже видны заросли у реки, которые идут на всём её видимом протяжении. Солнце ещё не село, но окрасило небо в красный и напомнило тем, что вечер и тьма неминуемо близко. К счастью у меня есть зажигался.

У реки след повёл против течения, в сторону от моста и всё дальше от местной цивилизации. Судя по тому, что тропы не видно, сюда местные не суются. Всё какое–то дикое. Метров через сто чуть выше берега реки началась канава с разломом, которая вскоре переросла в овраг с обрывом. Земля буквально вылезла из ровной и красиво заросшей зелёной почвы серо–бежевым пластом.

Двинулся под ним, темень от зарослей надвинулась. Корни толстые уродливо потянулись на пути, под них след ведёт. Подошёл, наклонился. Метр в высоту, не больше. И тут уже по земле сырой множественные следы лап видно, уходящие в черноту. Где, похоже, проход в пещеру.

Твою мать, да там целая стая.

Но я не отступлю.

— Справимся? — Спрашиваю симбионта. — У нас же резерв в семь раз возрос. Должны же мы этих шавок, как овец перещёлкать?