Карнавал Хилл (ЛП) - Пекхам Кэролайн - Страница 30

Он направился к деревянному стулу, стоявшему в углу комнаты, повернув его так, что он заскрипел по полу пока он тащил его, а затем поставил передо мной, прежде чем сесть. Он достал из кармана пачку сигарет, которая была среди вещей, которые он забрал у меня, когда меня похитили. Он прикурил одну из них от моей зажигалки Zippo, затянувшись так, что дым закружился вокруг меня и заставил меня тосковать по нему.

— Я мог бы стать психотерапевтом, — задумчиво произнес он. — Всегда умел находить подход к людям. — Он откинул голову назад, выпуская кольца дыма к потолку.

— Да, ты действительно умеешь выводить людей из себя, это точно, — прорычал я, мои плечи горели от оков.

Он расхохотался. — Я здесь не для того, чтобы меня любили, прелестные глазки. Я здесь, чтобы трахнуть весь мир и взять от него все, что смогу. Он — дерзкая шлюха, которой нравится сосать мой член, и теперь я сделал его своей сучкой. — Он ухмыльнулся своей метафоре и продолжил. — Знаешь, кто еще дерзкая шлюха?

Я напряг все мышцы и старался не показать реакцию, но уже слишком много раз выдавал свои чувства по этому поводу. Он знал, как задеть меня за живое.

— Роуг, — произнес он, будто это было откровением. Он схватился за член поверх джинсов, сжав его. — Я почти получил ее, прелестные глазки. Она была всего в одном шаге от того, чтобы выйти и пожертвовать собой ради Джонни Джеймса. Глупая маленькая шлюшка.

— Заткни свою гребаную пасть, — прорычал я.

Он встал со своего места, чувствуя себя в своей стихии, так как все-таки сумел вывести меня из себя, и пошел вперед, затягиваясь сигаретой. — Я получу ее, Чейз. Все, что мне нужно, — это правильный рычаг, и я выяснил все твои слабые места. Ты, Фокс, Джей-Джей и она. В ней что-то есть, что-то прекрасное, и я собираюсь использовать это в своих интересах.

— Если ты прикоснешься к ней, я уничтожу тебя, — выплюнул я.

— Громкие слова для человека, вздернутого, как кусок мяса, — рассмеялся он. — Думаю, я заставлю тебя смотреть, когда заполучу ее в свои руки. Я приведу ее сюда, свяжу и буду трахать, пока она не заплачет.

— Я убью тебя, блядь, — рявкнул я так, что кровь застучала у меня в голове. Я понимал, что он просто пытается меня разозлить, но я также знал, что он действительно способен на это. И я, блядь, не смогу этого вынести.

Он придвинулся ближе ко мне и затушил сигарету о мою грудь, заставив меня зашипеть от боли.

Никчемный, бесполезный, ни на что не годный.

Голос моего отца эхом отдавался у меня в голове, и я закрыл глаза, пытаясь выбраться из этой неизбежной пропасти, которая поглотила меня. Но я тонул все глубже, теряя тот дюйм контроля, который у меня еще оставался. Я снова был просто ребенком, отданным на милость монстра, и чувствовал себя отвратительно слабым. Но на этот раз я хотел спасти не себя, а Роуг и моих братьев. Я был схвачен этим ублюдком и для чего?

— Просто расскажи мне о распорядке Фокса, и боль закончится, прелестные глазки, — пообещал Шон, подув на мою грудь в том месте, где он оставил ожог.

Я пытался найти хорошие воспоминания в своем прошлом, за которые можно было бы ухватиться, но все они, казалось, рассеялись, пока не остались только темные. Я увидел, как мой отец шагает ко мне, пока я скорчился в углу своей спальни, прижав колени к груди, а он сжимал ремень в руках. Я слышал крики моей матери в соседней комнате, я слышал, как их кровать снова и снова ударялась о стену, и то, как она затихла. Как будто она просто… исчезла. И куда бы она ни ушла, я тоже хотел пойти туда сейчас. Мне нужно было найти солнце, моих друзей, но их там больше не было, были только темнота, страх и ощущение того, что я такой маленький, что могу быть раздавлен ботинками этого человека.

Голос моего отца снова заполнил мою голову: — Я не хотел тебя, твоя мать не хотела тебя. Ты — чума в этом доме, мальчик.

Кулаки Шона снова врезались в мою плоть, но я чувствовал руки моего отца. И я хотел, чтобы они просто обхватили мое горло и покончили с этим, отправили меня во тьму, где я мог бы исчезнуть навсегда. Быть никем было бы намного проще, если я был мертв.

В конце концов побои прекратились, и моя плоть заныла от тысячи свежих синяков. На моем теле едва ли было место, которое не болело, но самым худшим местом из всех сейчас был мой разум. Я был ребенком в холодном доме, столкнувшимся с гневом мужчины, от которого пахло пивом и дымом и который казался таким большим, что поглощал все, что попадалось мне на глаза. Его желтые зубы были оскалены, а глаза горели злобой, ненавистью. Я попытался вспомнить, на что похожа любовь. Объективно я знал, что это были мои парни и Роуг на песчаном пляже с тысячей беззаботных мечтаний, но теперь мне было все труднее удержать их. Они забыли меня, и я тоже терял контроль над собой.

Меня ненавидят.

Я ничто.

Я никто.

— Закончи это, — с вызовом выдавил я, мой разум прояснился ровно настолько, чтобы зацепиться за это единственное отчаянное желание. — Я никогда тебе ничего не скажу, так что просто убей меня уже сейчас, — приказал я свирепым тоном, который звучал совсем не так, как у того маленького мальчика. — Закончи это!

Его теплая рука легла на мою плоть, двигаясь от одной раны к другой, пока не прижалась к моему бешено бьющемуся сердцу.

— О нет, прелестные глазки, — тихо сказал он. — Я не буду этого делать. Пока нет. Ты знаешь почему?

Я хмыкнул, и он воспринял это как намек продолжить разговор.

— Потому что я могу разрезать твое тело снаружи, но моя цель — здесь. — Он прошелся пальцами по моей шее к виску. — И здесь. Я собираюсь заползти в те трещины, которые вижу в тебе, и ты никогда не вытащишь меня оттуда. Я знаю вкус боли, Чейз Коэн, и не раны на твоей плоти самые глубокие. Это те, которые проникают между твоими венами и вгрызаются в твой череп, чтобы оставить там свой след навсегда. Я — твоя болезнь, крыса, поселившаяся в стенах твоего дома, царапающая, грызущая и разрушающая балки, на которых держится твой дом. И я здесь, чтобы остаться. — Его прикосновение покинуло меня, и я приоткрыл здоровый глаз, когда он ушел, направляясь к двери и оставив меня там, на крюке, пока мои плечи болели и молили об облегчении.

Он с грохотом захлопнул дверь и направился к выходу из подвала, и его шаги отдались наверху.

Я попытался поставить ногу на стул прямо передо мной, задев его пальцами ног, но не смог зацепиться.

— Давай, ты, кусок дерьма, — прошипел я.

Я попытался повернуться к нему, но это было так чертовски больно, что мне пришлось остановиться, и я опустил голову, мои волосы упали мне на глаза, а дыхание стало неровным.

Стукнула дверь, и я в замешательстве вскинул голову, когда она медленно открылась. Шон всегда запирал ее, когда уходил, но я предположил, что на этот раз он решил, что я никуда не денусь, поэтому и не подумал этого сделать. Но когда тощая, темная фигура проскользнула в пространство, мое сердце дрогнуло, и я подумал, не сошел ли я окончательно с ума. Похоже, за этой дверью была комната, примыкающая к этой, и я мельком увидел старое кресло-качалку и кровать за ним. Разве я не был здесь единственным пленником?

Она вышла на свет единственной лампочки, свисавшей с потолка, и мои брови сошлись на переносице при виде морщинистой старухи, стоявшей там в белой блузке и темно-синей юбке. Ее волосы были совершенно седыми, а кожа почти такой же бледной, но я узнал ее. У нее были глаза давнего, потерянного друга, о котором я скорбел, стоя у могилы.

— Мисс Мейбл? — Я прохрипел в шоке, моргая своим работающим глазом, пытаясь прояснить это видение. Она жила в поместье Роузвудов давным-давно, когда я был ребенком. Я и другие выполняли для нее разную работу в поместье, в то время как она закрывала глаза на то, что мы пробирались на ее территорию и пользовались ее летним домиком. Именно она дала нам ключи от склепа Роузвудов. Она была единственным взрослым в нашей юности, кто проявил к нам настоящую доброту.