Внучь олегарха (СИ) - Номен Квинтус - Страница 1

В последнее время я читала довольно много, причем подсела на самую осуждаемую в кругах «культурных людей» литературу. И поэтому точно знала: чтобы куда-то «попасть», нужно или туман какой-то пройти, или наоборот, сквозь непонятное свечение просочиться. Или, на худой конец, попасть под молнию или взорваться. То есть должно было случиться что-то не совсем обычное, однако, как оказалось, товарищи писатели нагло врут: я вообще ничего не заметила. Поэтому и факт перехода я просто не зафиксировала: ну шла себе по улице, погрузившись не в самые приятные мысли — и шла, только улица как-то изменилась. На что я, впрочем, тоже внимания не обратила, сильно задумалась. А от размышлений меня отвлек некий персонаж, приблизившийся с ножичком и сделавший очень недвусмысленный намек. Но я таких намеков не понимаю, все же не зря последние лет уже двадцать в зале занимаюсь не меньше, чем по часу в день — так что я персонажа легонько так пнула от души в орудие потенциального преступления (не в нож, конечно) и повернулась, ожидая, что телохранительницы доделают то, что не доделала я. Однако девушек я не увидела — и только после этого обратила внимание на изменившийся пейзаж. И пейзаж этот мне не понравился, так что мне пришлось дело закончить самой: пусть полежит, подумает о своем недостойном поведении. А закончив, я быстро прошла по темной улице до того места, где уже горел свет — и только там я поняла, что попала более чем серьезно…

Серьезно потому, что на ногах у меня оказались не туфли, а довольно корявые ботинки. Очень тяжелые, да еще — судя по звукам, раздававшимся при ходьбе, с металлическими подошвами — а я-то несостоявшегося насильника от души лупила! Впрочем, это уже точно не моя забота — а вот разобраться, где я и кто я теперь, явно следовало.

Сам факт переноса меня куда-то вообще не взволновал: я думаю, что благодаря тому, что Россия стала самой читающей страной в мире, каждый третий гражданин нашей страны морально готов перенестись куда угодно и в когда угодно — от пещеры неандертальцев до кабинета Сталина. А дома я никого близкого мне не оставила — так что переживать за родню мне тоже не требовалось. А вот за себя переживать… впрочем, долго мне переживать все же не пришлось. Я еще подумала, что не заметила момента перехода в том числе и потому, что рука после перехода все так же была занята, только в руке вместо телефона у меня теперь была небольшая (и очень странная) сумочка: по виду она напоминала бумажник-переросток, а ремешок тянулся вдоль одной из стенок этой сумочки так, что можно было ее нести просто засунув руку под этот ремешок и придерживая ее снизу. И конечно же, я первым делом полезла в эту сумочку…

То есть сначала дошла до скамейки на трамвайной остановке под фонарем, села на нее поудобнее, огляделась… И мне стало ясно, что делала эта, очевидно очень молодая, девушка в темном переулке: из сумочки на свет появился сначала билет в ЦДКЖ и оторванным «контролем», затем — бумажка с надписью «временный пропуск в общежитие» — в общежитие Бауманки. Затем — справка о приеме документов в ту же Бауманку, и напоследок на свет появился паспорт. Очень непривычный. Маленький какой-то и темно-зеленый, а с фотографии в паспорте на меня смотрело смутно знакомое лицо.

Говорят, в критических ситуациях память человеческая творит буквально чудеса, но у меня и с памятью, вероятно, сложилось не очень: смутные соображения меня посетили лишь когда я прочитала имя и фамилию в этом паспорте: Светлана Федорова. А так звали старшую сестру моей бабушки, которую я никогда в жизни не видела — точнее, видела лишь ее изображение на семейных бабушкиных фотографиях. На единственной ее семейной фотографии, которая у бабушки висела на стене в комнате. Потому что бабушкину сестру какие-то бандиты убили в Москве, когда она туда уехала поступать после школы в институт. В Бауманский институт…

Очень интересно, значит, я скорее всего в ее тело и вселилась, а пнутый мною персонаж… Мне стало понятно: я вселилась в свою двоюродную бабушку после того, как этот отморозок ее убил, а то, что последовательность событий несколько диссонировала с таким выводом, я для себя объяснила просто: внутри одного кванта времени, и даже внутри одного кластера времени, который в макромире может быть довольно большим, все события происходят как бы «одновременно», и лишь позже, «в зависимости от наблюдателя», фиксируется окончательная последовательность событий. Здесь наблюдателем была я, и зафиксировала то, что… что мне хотелось, наверное. Но нормальный человек этого понять не в состоянии, а объяснить это могут, наверное, лишь квантовые физики. Впрочем, объяснить и я могу, не могу лишь это понять — а квантовые физики сами в большинстве своем тоже наверняка ни хрена не понимают в том, что объясняют… впрочем, как было принято уточнять в моем прошлом будущем, это мое личное оценочное мнение. А результат «зафиксированной последовательности» я уже ощущаю: время довольно позднее и становится весьма прохладно.

Однако на прохладу я внимания не обращала: Бранка — начальница моей охраны — всегда говорила, что врагов семьи нужно уничтожать, не считаясь со сроками давности, а она в этом разбиралась очень неплохо. Но если со сроками не считаться… я этого подонка и попозже найду, и даже точно знаю как. Но — попозже, сейчас нужно было решить проблему номер один: как найти место для ночевки. Впрочем, есть же пропуск в общежитие. Вот только как туда добраться…

Все это — и копание в сумочке, и изучение найденных в ней бумажек, и размышления о найденном — заняло довольно много времени, а еще до меня не сразу дошло, что текущую дату можно прочитать на наклеенной на стенде рядом с остановкой газете. И напечатанная в газете дата — тридцать первое июля пятьдесят третьего года — меня тоже заставила неслабо так задуматься — так что когда я снова подошла к Ольховской улице, мне навстречу вышла группа милиционеров и один из них почему-то быстро подошел ко мне:

— Девушка, а вы что тут делаете?

— Я… я, наверное, заблудилась. Мне сказали куда идти, но я забыла название улицы, на которую свернуть надо.

— А вам куда нужно?

— Я приехала поступать в институт Бауманский, документы сдала, в общежитие заселилась и пошла поискать что-то поесть. Но магазины все уже закрыты, мне сказали, что можно что-то на вокзале в буфете купить…

— Это вряд ли, там буфеты тоже закрыты, да и не стоит вам туда идти… здесь. Темно уже, вы лучше возвращайтесь домой в общежитие, а насчет поесть… придется вам уже до утра потерпеть. Сергеев! Проводи девушку до общежития, а то вдруг этот еще где-то бродит…

Да, перенеслась я феерически! Впрочем, с Бранкой я была полностью согласна и полученная возможность все же поквитаться с преступником меня не расстроила. Расстроило другое: теперь бабушка не попадет в детдом, дед ее не встретит, не родится мама… Но ведь и бабушкина мать не умрет с горя! А то, что я здесь не рожусь… уже одно то, что я попала, наверняка весь мир уже изменило. Ну, пока не весь, но ведь довольно скоро… а если его и дальше изменять правильно…

Милиционер проводил меня до самого общежития (что меня сильно порадовало, сама бы я его еще очень долго искала бы, все же я этот район совсем другим знала), отдельно проконтролировал, чтобы меня вахтерша пропустила. В выделенной мне комнате уже ложились спать три девушки, слегка меня обругавшие за позднее возвращение — но все же очень формально обругавшие. И даже чаю мне налившие и угостившие парой кусков пышного белого хлеба…

А утром они меня и разбудили: начались вступительные экзамены…

Честно говоря, проснулась я с огромным трудом — потому что полночи просто лежала и думала. Думала о том, что мне делать дальше. Хорошо еще, что не придется привыкать к новому имени, меня-то всю жизнь Светланой звали. А еще не придется думать, что надеть: под кроватью нашелся чемодан, в котором и пара смен белья имелась, и даже платье, причем совсем новое. Ну и небольшой запас «санитарно-гигиенических»: щетка зубная, коробочка с зубным порошком, два куска мыла в бумажных упаковках — «Земляничного» мыла, и еще один большой кусок хозяйственного. Но я о «быте» сейчас вообще не думала, проблемы-то передо мной вставали просто огромные. И невероятно сложные. Мысли в голове вертелись разные, но одна была доминирующей: домой — то есть обратно к матери Светы Федоровой — мне возвращаться нельзя. Я, конечно, в общих чертах историю семьи знала, мне про нее бабушка очень много рассказывала — но ни малейших сомнений в том, что родная мать сразу же поймет, что я — не ее дочь, у меня не было. Так что для начала требовалось поступить в институт: тогда встречу с семьей можно будет отложить почти на год. А возможно, и на больший срок — но об этом я собиралась подумать позднее.