Звездные войны.Записки юного целителя (СИ) - Федина Юлия Александровна - Страница 4

– Довольно. Иди отдыхать.

Голос лекаря вновь заставил вздрогнуть от неожиданности.

– Но я…

– И без разговоров. Не менее сорока минут на попить чаю и расслабляющую медитацию. Комната отдыха там.

Делать нечего. Иду, куда послали. Йошка уже там. От самых дверей хватает меня за руку и волочет к чайному столику. Пока я почти падаю в мягкое кресло, она уже подбегает с налитым чаем и бутербродами. Несколько минут с закрытыми от блаженства глазами наслаждаюсь ароматом напитка. Есть, если честно, совсем не хотелось. Но это пока первый кусочек не откусила.

Наконец появляются силы и желание осмотреться. Оказывается, мы тут не одни. Чуть в стороне, не шевелясь, сидит Ксенен.

– Не трогай его, - ловит мой взгляд Йошка. - У него мастера убило.

– И что теперь?

– Не знаю.

Моя подруга-пророк впервые чего-то не знает. Только удивиться этому я не успела. Веки вдруг слиплись, и я провалилась в глубокий сон.

***

Проснулась оттого, что солнечный луч щекотал мой нос. Я здесь всю ночь проспала? Ой! Тихо вскочила и поспешила в коридор. И тут же оказываюсь в центре некоего не вполне понятного мне шума-гама. В исполнении Йошки.

– Мастер Че! Мастер Че! В палату Скайуокера дамочка рвется!

Поворачиваю за угол и обнаруживаю троих: наряженную в униформу корпуса целителей Йошерузу, незнакомую мне женщину в причудливых, явно не джедайских одеждах и спешащую на место разгорающегося скандала старшую целительницу.

– Госпожа Наберрие? Вам действительно не следует здесь находиться…

Пока меня не заметили, ныряю за первую попавшуюся дверь. Наверное, изначально это планировалось как служебное помещение. Но теперь здесь палата. Причем двухместная. Между двумя кроватями даже узкий проход остался. Стандартный меддроид в него едва ли протиснется, разве что дрон. Особенно из-за стоящего между кроватями ведра с бактой. Полноценную бакта-камеру сюда не затащишь, вот лежащий на животе раненый просто опускает в ведро культю искалеченной руки. На второй постели внешне гораздо более легкий больной. Мало того, его я узнаю первым: тот рыжий скандалист – рыцарь Кеноби. Впрочем, он-то меня естественно не узнал. Хотя появление заметил. Надо срочно придумать повод своего появления.

– Я заглянула спросить… Вам что-либо требуется, сэр?

– Нет, ничего не нужно. Спасибо, - равнодушно пожимает плечами рыцарь.

– А-а-а, Манюня. Привет.

Голос лежащего на животе звучит хрипло. Но я узнаю своего вчерашнего пациента Энакина.

– Привет! Больно?

– Неважно. Чтобы протез легче приживался, надо потерпеть. Слушай, там в коридоре шум. Наверное, это сенатор Наберрие…

– Да. Мастер Че называла это имя.

– Передай ей, пожалуйста, чтобы уходила. Я не хочу, чтобы она видела меня… больным.

– Хорошо.

Возвращаюсь в коридор. Легко сказать, «передай». Вот так, запросто подойти к незнакомому разумному, да еще к сенатору и сообщить наверняка неприятную ей вещь. Но я пообещала. Значит надо выполнять. Благо сенатор никуда не ушла и все еще не оставляет попыток прорваться мимо Вокары Че. Включаю на полную все свои способности убеждения, буквально волну сочувствия и умиротворения перед собой гоню.

– Простите, мэм. Вы сенатор Наберрие?

– Да. А в чем, собственно, дело?

Выплескивать свое раздражение на маленькую девочку она не готова, но сдерживается едва-едва. Усиливаю волну воздействия. Не очень технично, но женщина расслабляется. Теперь она готова меня услышать.

– Энакин просил передать, он очень сожалеет, но сейчас у него очень важная медитация. Вы можете навестить его… чуточку позже.

– Это правда? Ему действительно ничего не угрожает?

– Юнлингам нельзя врать.

– Спасибо.

Сенатор Наберрие неожиданно наклоняется и целует меня в лоб, после чего стремительно уходит. Густо краснею и стараюсь не смотреть в сторону целительницы. Вообще-то я не врала, а просто творчески отобразила действительность. Для пользы дела. А все равно стыдно.

– Юнлинг Стоун? Вижу, ты уже восстановилась после вчерашнего.

Вокара Че заговорила совсем не о том, о чем я думала. Я же поняла, почему она не пыталась утихомирить сенатора ментально. Целительница устала так, что еле на ногах держится! Пока я бессовестно дрыхла без задних ног, она всю ночь от операционного стола не отходила.

– Молодец, что оправилась. Твои свежие силы сейчас очень кстати, - кажется почувствовала мои мысли целительница. – Надо подготовить Скайуокера к операции. Он измотан болью, выбит из колеи самим фактом увечья и нуждается в поддержке. Оттого, в каком настроении он ляжет на операционный стол, во многом будет зависеть успех протезирования.

А рыцарь Кеноби пострадал куда серьезнее, чем мне показалось. Иначе почему он не поддерживает своего падавана?

– Сколько у меня на это времени?

– Думаю, что сумею приготовить протез часа за три…

Эти взрослые иногда бывают такие странные. Ну почему прямо не сказать, что если целительница не поспит хотя бы три часа, у нее руки во время операции трястись будут?

***

Мудрая Вокара Че оказалась права. Большая часть пострадавших через несколько дней покинула палаты. Только меньше работы у целителей от этого не стало. Бои полыхают по всему Внешнему Кольцу, а решением Совета Ордена большинство рыцарей отправились командовать отрядами армии Республики. Но очень мало кто из них руководит вверенными силами из штаба. Личное участие в бою считается обязательным. В результате наши палаты не пустуют.

Наши – не в смысле Храма. Наши еще и потому что часть юнлингов теперь младший медперсонал палат исцеления. Сперва мы пытались совмещать работу с больными с продолжением занятий по базовой подготовке. Потом многие предпочли всецело погрузиться в учебу. Другие, особенно неутомимые как Йошка, ухитряются совмещать учебу и работу. Третьи, среди них мы с Ксененом, все время проводим в палатах исцеления.

Жаль его. Оставшемуся без мастера падавану идти оказалось некуда. В условиях, когда рыцари гибнут едва ли ни каждый день, шансов найти нового наставника у него ускользающее мало. Не таким он видел свой путь в Ордене. Но он молодец – держится мужественно. Делает то и там, где он может принести наибольшую пользу.

И сорвался только однажды. На второй день после похорон умершего уже у нас на операционном столе мастера зашел ко мне спросить большие ножницы. А я имела глупость спросить, зачем.

– Затем, что это мне больше без надобности.

Одно движение, и падаванская косичка упала к ногам, а на лице застыла маска неестественного спокойствия.

– Ой… Разве так… можно.

Я уже поняла, что говорю что-то не то, но что сейчас будет «тем» не понимала. Маска спокойствия смазалась гримасой боли и гнева.

– Кто теперь мне может запретить?.. Он должен был взять меня с собой!

Я почти уже ляпнула, что мастер ничего не должен своему падавану, но вовремя прикусила язык.

– Должен! А он бросил меня здесь, сославшись на мою неготовность к серьезной битве! И что теперь?

Теперь в Ксенене кричал страх. Мне стало не по себе, и я забормотала какую-то глупость, сама не веря в свои слова. Только бы не молчать.

– Теперь все будет хорошо. Правда. Честное слово. Наши победят. Много проявивших себя на поле боя падаванов станут рыцарями и будут искать себе учеников. Представляешь, как здорово иметь мастера, который всего на несколько лет тебя старше?

К концу моей сумбурной речи Ксенен взял себя в руки, сухо попрощался и ушел. Он-то с опасными эмоциями справился, а меня от мыслей о сотнях сломанных войной судеб до сих пор потрясывает.

О себе-то я особо не переживаю. Моя карьера архивариуса никуда от меня не денется. Не велика премудрость. А здесь мне неожиданно нравится. Стесняться раненых мне просто некогда. Работы по горло.

Нам даже спальни выделили прямо здесь, чтобы на хождение в жилой корпус и обратно время не тратить. Удобно. Одно плохо: спальня для девочек совсем маленькая и тесная. Писать дневник там можно только сидя в кровати. Поэтому я предпочитаю делать это во время ночных дежурств.