Звездные войны.Записки юного целителя (СИ) - Федина Юлия Александровна - Страница 13

В какой-то момент показалась, будто золотая рыба мне подмигивает. Но нет, просто обман зрения из-за текущих из глаз слез. Рыба уплыла, но я продолжала стоять лицом к аквариуму, чтобы вывозящая каталку с Дартом Вейдером бригада не увидела того, что я плачу.

–…присутствие малолетки лишний раз доказывает порочность храмовых практик.

Да что же им тема джедаев покоя не дает? Или перед ситхом преданность новому порядку наперебой демонстрируют. Типа, кома – комой, а вдруг в один глаз подсматривает.

– Перестань уже, - бурчит «квадратный» неймодианец. – Жаль девчонку. Ситх не помрет, так поправится, и что с ней будет?

Вся процессия скрылась за дверями лифта. Возвращаться в палату сил не достало. Устроилась на одном из диванов. Проходящие мимо служащие тактично не обращали внимание на зареванную девчонку. Видимо, принимали за родственницу тяжелого пациента. Всяко лучше, чем за чувствительную к Силе уродину.

***

Император поскромничал. Из операционной Дарт Вейдер на своих ногах вышел. И теперь уже точно это не Энакин Скайуокер. Черный гигант с мерно работающим дыхательным аппаратом слегка неуклюже поклонился Палпатину, удостоился покровительственного похлопывания по плечу, что-то типа: «Ну-ну, друг мой, не стоит благодарности. Это мой долг», и был отправлен во дворец, личные апартаменты осваивать.

Я – следом. Благо, вещей, кроме датапада с историей болезни младшего ситха, у меня не оказалось. Летела естественно не в императорском шатле, а на борту свиты. Но стоило добраться до места, как меня тут же провели в покои лорда.

Замерла в дверях просторного кабинета, где Дарт Вейдер был занят тем, что швырял в стену прозрачный шар. Едва ли шар был стеклянным. Иначе от него давно бы осталась только россыпь мелких осколков. Но ситх поставил перед собой цель непременно раздолбать шар. Или проломить стену. Судя по трещинам на настенной панели, второе гораздо реалистичней. Впрочем, понаблюдав за действом минут десять, я пришла к выводу об отсутствии в действиях Дарта Вейдера цели. Четкие, выверенные движения повторялись раз за разом, но смысла не имели. Наконец меня заметили.

– Падме… Я должен был ее спасти, а вместо этого убил ее…

Шар разлетелся-таки волной даже не осколков – серой мелкой пыли.

– Мне жаль, - отвечаю просто чтобы не молчать. На самом деле сенатора Падме Наберрие мне не жальче, чем любого из погибших в дни переворота.

– А вот этого не надо! Не надо меня жалеть!

Теперь поток огня бьёт мне прямо в лицо. Никогда не думала, что можно задохнуться от чужой ярости. Пячусь, пока не упираюсь спиной в стену. Отступать дальше некуда. Надо защищаться.

– Жалеть? Кого? Вас?! Того, кто годами лгал? Того, кто однажды ночью пришел в мой дом, чтобы убить меня?! Того, кто разрушил мир, который складывался тысячелетие, а теперь удивляется, почему это обломки мира погребли и его самого?!

– Вот оно – хваленое джедайское беспристрастие! И ханжество!

Огонь ярости опал. Теперь на меня обрушился лед презрения. Не знаю, что меня обескуражило больше: такая смена настроения или собственная несдержанность, в которой упрекнул меня ситх (вот уж, чья бы банта мычала). В результате начинаю оправдываться.

– Ханжество-то тут причем?

– При всей твоей ненависти к ситхам, добить меня ты не решилась.

– И в мыслях не было.

– А зря.

Лорд Вейдер вдруг сдулся. Ни ярости, ни напора. И даже боль вроде бы поутихла. Осталась пустота. Дырка на том месте, где раньше была душа. Бить в пустоту сразу расхотелось. Колотя кулаками по воздуху, ни до кого нельзя достучаться. Тебя не услышат. Да и что должен услышать тот, кто лучше меня понимает, что потерпел полный крах?

– Зря – не зря, а я врачебную клятву давала. Мой долг спасать всякую жизнь. Это моя работа. Так что ничего личного, не надейтесь. Только понимать и жалеть я кого ни попадя не нанималась.

– Я же сказал, мне не нужна твоя жалость! – опять взвился ситх.

– Псих.

– Плевать!

– В вашем «наморднике» я бы не советовала.

Невнятный рык вместо ответа.

– Ладно. Давайте к делу. Чтобы запустить процесс регенерации поврежденных органов и тканей вам следует проходить ежедневный курс специальных медитаций. Процесс небыстрый, придется набраться терпением…

– Нет.

– Что, «нет»?

– Никаких медитаций. И так сойдет.

– Но… это же не жизнь.

– Я жить и не собираюсь. Нет, на ту грань Силы мастер меня не отпустит. Но для функционирования в рамках поставленных им задач вполне хватит и этого костюма.

От чужой боли сжалось сердце. Только на гноящуюся рану швы не накладывают. Обработка иссечением – не самый гуманный способ, но инструментов для другого у меня нет. Поэтому выставляю презрение напоказ.

– Неужто совесть замучила?

– Совесть? Не-е-ет! Я предал тех, кто прежде предал меня. Только это не оправдание. Констатация факта гармонии дерьма в природе.

Из вокодера раздалось бульканье: то ли смех, то ли рыдание. И ощущение разверзнувшейся бездны под ногами. Бездны боли одного человека, в которую сползает целый мир. Никто не в силах его остановить. Во всяком случае, не мне и пытаться. Никогда не чувствовала свою беспомощность так ясно. Склонности переоценивать свои силы никогда не имелось. Но совсем недавно я была частью сложного организма, малой его клеточкой, от которой тем не менее зависело здоровье всей системы. А теперь меня выбросило из нее. Возврата назад нет. Как и нет ни малейшей возможности изменить хоть что-то, только катиться вместе с миром в бездну.

Едва ли Дарт Вейдер заметил мое смятение. А может, именно оно заставило гнойник прорваться. Прорвался потоком злых слов. Про тоскующего по оставшейся в неволе матери мальчика. Про задыхающегося в равнодушии окружающих юношу. О страхе потерять ту единственную, ради кого стоит жить. О боли от приказа шпионить за тем, кого считал другом. О разрывающейся в невозможности выбрать, кого предать, душе. О способной снести любую преграду, но неспособной защитить хоть что-то ярости. О пустоте понимания того, что предательство никогда не приводит к желаемой цели…

Дарт Вейдер замолчал. А я пытаюсь отдышаться от волны чужих чувств. Надо что-то говорить. Только страшно. Потому что пламя ярости в душе ситха не погасло. Кислород слов выгорел, а жар никуда не делся. Для нового пламени нужно только топливо.

– Пора начинать медитацию. Пойдемте.

– Ты не поняла?! Мне! Этого! Не! Надо!

Лорд Вейдер задыхается от ярости, выкрикивая мне это прямо в лицо. Для чего ему пришлось наклониться надо мной… Ой, нет, он просто задыхается, медленно заваливаясь на бок. Тяжеленный-то какой! Едва получилось перевернуть на бок. Хатт! Как тут все расстегивается-то? Быстрей, пока он рвотными массами не захлебнулся, потому как звуки, сильно напоминающие позывы из-под шлема разносятся. Кажется, я что-то сломала, но шлем наконец снялся. Так, хорошо. Теперь диагностика. Ох, затейно-то как. Но, слава Силе лечится.

– Уйди, - едва слышно шипит ситх, кабы не дыхательная маска, за руку укусил бы.

Отрицательно мотаю головой и успокаивающе вытираю испарину со лба пострадавшего. Когда пот кончился, просто глажу по голове. Раненый бессильно рычит.

– Тихо, миленький, тихо. Потерпи минуточку. Антидот сейчас подействует.

Дыхание вроде бы выравнивается, и мы уже вместе начинаем пристраивать оторванный шлем на место.

– Спасибо, - бурчит ситх.

– Не за что.

– Это верно. Повелитель не даст мне умереть, а тебе – уклониться от моего лечения. Так что надо учиться терпеть друг друга.

– Угу. Только, если хуже некуда, то дальше может быть только лучше?

– Типа, если вы в окружении, то наступать можно в любом удобном для вас направлении?

Ответить не успеваю, потому что в комнату влетел император. Без ситхской мантии или канцлерского камзола, в свободной домашней рубашке с широкими рукавами. Руки выставлены вперед, и пальцы уже искрят. Но начал не с молнии, а с вопроса, постаравшись придать голосу строгое спокойствие.